Мы вошли в трапезную, где все шло обычным порядком и где атмосфера мира и радостности от присутствия И. передавалась всем сердцам.

Когда по окончании трапезы все братья и сестры с обычными поклонами И. и Раданде вышли из зала, И. велел всему нашему столу следовать за ним в покои Раданды.

Здесь в одной из комнат, где по стенам стояло несколько больших диванов, И. сел рядом с Радандой и предложил всем нам разместиться, кто где хочет. Мы с Бронским пододвинули себе низенькие скамеечки к дивану И. и уселись на них у его ног.

Посмотрев на нас, огромных на низеньких скамеечках, И. улыбнулся и пошутил, заметив, что вкус Раданды к прочным и устойчивым вещам помог нам на этот раз не раздавить несчастных скамеечек. От легкой и милой шутки, что Голиафам больше расти не полагается, а мы все растем, И. перешел к общей беседе. Хотя она всецело, как я уяснил для себя дальше, относилась к Игоро и Бронскому, но каждый из нас, слушая, думал, что все, что говорит И., относится именно к нему.

— Скоро мы покинем это чудесное место, в котором каждый из нас так много получил за это время. Я говорю, не "из вас", а "из нас", чтобы вы не думали, что между Учителем и учениками может быть какая-либо разница в отношении вечного движения вперед. Ни на одну минуту не может остановиться в своей работе духа Учитель. Он включен в труд Самой Жизни. Он один из Ее винтов, и вся его земная жизнь представляет собой только один из аспектов Жизни, оживших и развернутых в телесной форме Учителя. Если бы дух Учителя выпал на одно мгновение из всей энергии Движения, вся вселенная; к которой принадлежит его форма, почувствовала бы катастрофический толчок, как это было бы с любым сооружением, заводом или фабрикой, приводящими в действие через систему огромных машин труд людей, если бы с одной из машин соскочил приводной ремень, сломалась гайка или свернулся винт. Что же касается всего Светлого Братства и всех Учеников остановившегося на миг Учителя, то все они набили бы шишки на своих проводниках-телах и духе, а многие — наиболее слабые — остались бы лежать мертвыми. Некоторые из вас задавали мне вопросы: "Почему так затруднен доступ в ученичество? Почему Светлое Братство не принимает более широкой волны людей, жаждущих служить ему и человечеству?" Думаю, что за время пребывания здесь вы получили ответ на эти вопросы, увидев на живом примере, к чему приводил более снисходительный выбор учеников или чрезмерная доброта и снисходительность к ним. Та круговая порука, та связь, которую ничем нельзя разорвать, которая сливает в одно целое дух Учителя и ученика, существует и между всеми людьми без исключения. Люди грубо физические чувствуют ее как кровную связь, как «своих» и «чужих». Люди высшей культуры сознают ее как необходимое духовное единение, выбирая себе друзей по вкусу. Люди же, освобожденные от страстей и предрассудков, несут Свет всем существам, не ведая выбора, не отъединяясь от массы людей, но вливая во все живое энергию Великой Жизни. Чем выше и шире культура сердца человека, чем яснее видит его взор Лик Жизни, тем проще и легче ему вносить свой труд в массы людей.

Как бы ни казались вам тяжкими и сложными жизнь Учителя и труд его, Ему они легки, радостны, веселы и просты. Вся разница в восприятии людьми земной жизни и их действий в ней заключается только в силе верности, до которой развилось сознание человека. Верность Учителя, не знающая колебаний и сомнений, приводит его к тому моменту, о котором я вам сказал: Учитель становится живым аспектом Жизни, которая Его несет в себе по дням и труду земли. Творя в Ней, Учитель не знает ни трудностей, ни разлада от нарушенного в себе мира, ни беспокойства от тех или иных случайностей в условностях земли. Верность Учителя не может поколебаться от тяжелой жизни земных существ, знающих закон только одной земли, живущих только в нем и именно поэтому живущих в скорби, слезах и разладе.

Учитель движется не сам по себе, но как один из приводных ремней Единого Движения, неумолимо двигая в жизни земли все по законам целесообразности и закономерности всей вселенной. Он не может считаться с суеверием и предрассудком земной справедливости, существующей только для тех сознаний, что отяжелены и закрепощены личным. Огромное расстояние между учеником и Учителем сокращается или увеличивается, смотря по тому, растет или уменьшается верность ученика.

Почему именно на верности основывается вся система ученичества? Потому что верность, выметая духа мусор колебаний и сомнений, помогает короче и, скорее всего, раскрываться ясному взору человека. И он начинает видеть во всяком встречном Жизнь. Привыкает общаться с Нею и входит, сам не замечая, в иные волны, вибрации которых Жизнь посылает каждую минуту во вселенную. Чем выше верность ученика, тем к большему количеству высоких вибраций он становится чувствительным. Не менее важным фактором в сближении Учителя и ученика является труд человека. Как только верность ученика ввела его в жизнь иного колебания волн, так труд становится для него необходимостью. Взор его начинает читать, как вся вселенная трудится, и его время, потраченное в пустоте, давит дух человека тяжелее самого упорного труда. Праздность становится ему непосильным бременем не только как таковая, как лень или разнузданность, но как ощущение своей остановки в следовании за Учителем, Он еще не видит и не понимает, что Учитель есть аспект Самой Жизни, но он ясно чувствует, что труд Учителя неустанен. И верность ученика страдает, интуитивно давая его сердцу знать, что единственный путь следования за Учителем в законе вечной верности есть труд. Радостью наполняется весь человек, когда начинает понимать, что он всегда не один, что труд его, часто не признаваемый на земле, имеет иное, вечное значение, которого не могут ни умалить, ни возвысить земные признания, награды и похвалы. Очень хорошо, и это большое счастье для человека, если труд его был признан и оценен современным ему человечеством. Тогда духовно развитой человек мог в полном мире уйти из воплощения, так как каждое из воплощений, в которое человек мог служить массам народа, сократило его вечный путь независимо от того, сознавал или не сознавал он сам себя членом Светлого человечества, трудящегося на общее благо. Довольно и того, что он сознавал себя слугой народа и бескорыстно любил его. Ты, Станислав, вместе с Игоро останетесь в оазисе Дартана, как вы сами добровольно обещали «дедушке». За время жизни здесь, учась в библиотеке Раданды, вы нашли немало новых знаний, которые перевернули все ваше отношение не только к искусству, но и ко всей жизни. У обоих вас с самого детства все интересы дня сосредоточивались на театре. Никакие блага мира не увлекали и не манили вас, если они не соприкасались так или иначе с театром. До пребывания здесь театр составлял смысл всей вашей жизни, цель дня, форму единения с народом. Он один был необходимостью. Он диктовал, как и где вам жить и учиться. Он воплощал в себе весь смысл жизни, и дух ваш без театра был мертв. Он — театр — животворил день, вносил интерес, мир или разлад в ваши сердца и мысли. Вся ваша личная жизнь и качества были только следствием того, что требовал театр. Вы были его жрецами, а он был солнцем, вокруг которого вы вращались. А что же теперь? Что сейчас ведет вас по дням? Какая сила разворачивает весь костер ваших талантов? Поняли ли вы, что ваши таланты и составляют ваши аспекты Жизни? Что сейчас стоит на первом, вернее, единственном месте в вашем духовном мире? Где ваши печали и скорбь? Вы и не заметили, как вся ваша преданность театру, освободившись от личного, перешла в верность самой Жизни. Теперь вы уже не театр несете в сердце, а аспект самой Любви, принявший форму служения людям через театр. Разве теперь вас интересует количество и качество полученных аплодисментов? Разве вас тянет на подмостки, чтобы показаться перед толпой в ореоле славы и поклонения? Вас интересует, вернее сказать, теперь вам приказывает ваш новый, живой аспект Жизни — единить людей в Ее вечной красоте. Вы уже не ищете своей расширенной личности и ее перевоплощений в манящих, развивающих самолюбие образах. Вы ищете привлечь манками Вечной Красоты окружающих вас людей. И люди эти не чужие вам формы, но ваши братья, куски Вечности, как и вы сами. И вы видите Ее в них, к Ней обращаетесь, и иного единения с ними в труде театра для вас не существует. Скоро мы будем вновь в оазисе Дартана. Что нового сможете вы вложить в свое искусство, в свои методы преподавания? Каждое слово, которое вы говорили людям раньше, было только словом бескорыстия и дружеского им сочувствия. Все же «я» каждого из вас тяготело в каждом разговоре и вносило характер печали, скорби и неудовлетворения во все то, о чем вы говорили, но чего слушатели ваши не понимали. Вы же сами не могли понять, что истинное сострадание — это такая сила мужества, такая полная верность закону целесообразности Вечного, в которых развивается и закаляется радостность. Эта радостность, приходящая в сознание человека как ожившее в нем гармоничное Начало, не может ни меркнуть, ни ослабляться от грозных или страшных, печальных или мучительных событий окружающего в переживаемый вами на земле момент Вечности: Мгновение — и кончено воплощение. И нельзя больше человеку внести в пролетевший момент его Вечности никакой поправки. Ушел он из земной плотной формы и больше не может помочь своим мужеством оставшимся людям.