— Спасибо за прелестную песню. Буря кончена, друзья, — сказал И. — Если бы в эту ночь и нашлось среди вас такое сердце, которое не возмужало, то песня, которую вы выучили, осталась бы для него воспоминанием о женщине, которая не только своим примером вывела вас из страха, но на опыте показала, как мысль о ближнем и о его страданиях и скорби помогает забыть себя, страх и тоску и уверенно действовать при самых грозных обстоятельствах. Вы убедились, что сила сердца изменяет окружающие обстоятельства, а не обстоятельства давят дух. Поблагодарите вашу гостью-вождя, так самоотверженно служившую вам в эту ночь, и помните: если в вашей жизни встретится нечто страшное, надо думать о помощи другим, действовать, искать труда на общее благо, а не искать спасения только себе.

И. простился со всеми, сказав Наталье Владимировне, что надо надеть теплое платье, принесенное ей девушкой, и идти в свою комнату отдыхать, там же будет ждать ее пища.

К моему неописуемому удивлению, девушкой Натальи Владимировны оказался тот юноша, которому мать Анна поручила проводить меня к воротам и который с такой силой тащил меня к ним. Девушка смеялась моему удивлению и коварно спрашивала, не надо ли меня еще раз проводить.

Выйдя из дома, И. прошел в свою комнату на островке. Здесь нас ждало известие, что у Грегора и Василиона все сошло относительно благополучно. Слуга подал нам горячее какао и сухарики. И. велел мне поесть и отправил меня спать в его комнате на диване. Не успел я положить голову на подушку, как все для меня куда-то провалилось.

Проснулся я точно от какого-то толчка, также внезапно и сразу, как и заснул. Под впечатлением необычайно яркого сна в первые мгновения никак не мог взять в толк, где я, что же со мной на самом деле происходит.

Снилось мне, что я вместе с И. и Яссой в Общине Раданды. Мы дежурим у ворот.

Вокруг нас ревет и бесится буря. Но мы стойко работаем и то и дело открываем ворота и впускаем, и вводим, и вносим с помощью братьев и самого Раданды караваны, несчастных, полуживых людей и даже зверей.

Сон до того был реален, с одной стороны, и впечатления бури так властно засели во всем моем организме — с другой, что прошло немало времени, пока я окончательно отдал себе отчет, что я не у Раданды, что Ясса спит в соседней комнате, что я в оазисе матери Анны и что И.: Вот где же И.? Он должен ведь быть здесь, со мной. Но комната была пуста, никаких следов того, что И. здесь спал, не было. Вскочив со своего дивана, я хотел бежать в душ, как заметил на стеле записку: "Не медли, приводи себя в полный порядок. Сторож даст тебе какао и скажет, где меня найти. Дела много, помни, что я тебе говорил, что каждый сильный на учете. Помни об этом и не рассеивайся".

Я спешил, как только мог. Старик-сторож принес мне еду и сказал, что И. на заводе и чтобы я шел туда сейчас же. Нечего и говорить, как я торопился выполнить это приказание.

Выйдя из дома на островок, я увидел, что наметенные горы песка на дорожках уже аккуратно убраны, но цветочные клумбы еще в жалком виде. Сторож растолковал мне дорогу на завод. Я шел через тихие фруктовый и пальмовый сады. Даже если бы я и не видел их раньше такими густыми и прелестными, то все же был бы поражен разорением и печальными остатками леса. Уцелела только половина деревьев, и именно те, которые были укутаны чехлами и пригнуты к земле канатами. Сейчас здесь работало много людей, внимательно осматривавших вырванные с корнем и сломанные деревья. Некоторые из деревьев люди сажали обратно в удобренную наново землю, иные спиливали и уносили прочь, тут же засаживая пустые места новыми деревьями.

Несколько рослых людей пытались поднять грандиозную пальму, всю в созревающих плодах, но не могли справиться с тяжелым деревом. Я поспешил им на помощь, и здесь я мог без осторожности применить мою голиафову силу. Через несколько минут общими усилиями дерево было поднято и сидело в своей обновленной и удобренной яме. Трудившиеся с деревом очень меня благодарили за помощь, удивляясь моей необычайной силе и ловкости. Они застенчиво попросили меня помочь им поднять еще одну не менее громадную и тяжелую пальму. Я был в восторге от того, что мог оказать помощь, и не в меньшей радости, что впервые был признан ловким. Но новое дерево задержало меня довольно долго, так как пальму надо было еще раскутать от ее чехлов и канатов, обновить ее яму, и все это вместе заняло не менее часа. Я ни на минуту не забывал своей главной цели: найти скорее И. Но в это утро все было против меня, все меня задерживало.

Не успел я, напутствуемый тысячами благодарностей и благословений садовников, выйти на площадку для игр, как услышал у красивого сарая для хранения игральных принадлежностей жалобные стоны и причитания старенького сторожа. Оказывается, он хотел открыть ворота сарая, загнанные ветром глубоко внутрь, не рассчитал своих сил, упал, опрокинутый воротами, и сломал себе ногу. Пришлось отнести беднягу в больницу, что было тоже не очень близко.

Боясь причинить боль его сломанной ноге, я нес его на руках, как малого ребенка, что его крайне смущало. По дороге мне встречались люди, предлагавшие взять мою тяжелую ношу, но я помнил, что у всех дела по горло, помнил и наставление И.: "Не бойся тяжелой ноши". Пока я донес бедненького сторожа до больницы и сдал его сестрам, времени прошло немало. Определить, который теперь час, я совершенно не мог. Солнца не было видно, царил серый свет, о котором можно было сказать, что он и предрассветный, и с одинаковым правдоподобием он мог сойти за преддверие вечера, так внезапно здесь всегда наступающего. Зная дорогу на завод только так, как мне рассказал о ней сторож на островке, я теперь, проблуждав по оазису, никак не мог разыскать нужный путь. Юноши и девушки расчищали дорожки и увозили горы песка. У них я расспрашивал о дороге на завод и, наконец, добрался туда.

Еще не доходя до целого ряда больших зданий, я услышал стук молотков, громкие голоса, лязг пилы и громыхание каких-то тяжелых предметов. Войдя на широкую площадку перед самыми зданиями, я был задержан целой вереницей верблюдов, тащивших огромные двухколесные телеги с песком и еще с чем-то блестящим, что я принял за железные опилки, но что на самом деле оказалось стеклянным порошком.

У самого большого здания суетилось много всякого народа. Каждый был занят своим делом, никто не обращал на меня внимания, и я не знал, у кого спросить об И. Случайно я поднял глаза вверх и увидел Грегора, стоявшего высоко на узкой деревянной лестнице, у широкого окна второго этажа. Он подавал команду в глубь комнаты, держа в руках какие-то инструменты. Боясь помешать его работе, я его не окликнул, а прошел в широкие ворота завода, думая оттуда пробраться к нему наверх. Меня остановила женщина, предупреждая, что в ночь произошли большие повреждения в стенах и крыше завода, что сейчас подымают новые куски для заделки брешей и проходить небезопасно. На мой вопрос об И., она улыбнулась и, выведя меня вновь наружу, подвела к такой же узкой лесенке, на какой я видел Грегора, ведшей к верхнему балкону. Женщина объяснила мне, что по этой лесенке, через балкон, я попаду в зал, где работает И. То, что женщина называла балконом, было на самом деле довольно широкой галереей, опоясывавшей все здание с этой стороны. И лесенка, по которой я поднимался, принятая мною за деревянную, оказалась стеклянной. Я влезал по ней вверх, несколько сомневаясь, выдержит ли она мой голиафов вес, так как она имела вид изящной детали украшения, а не предмета для подъема таких тяжелых и громоздких тел, как мое.

Как бы то ни было, сомнениям моим суждено было кончиться очень скоро, потому что я благополучно достиг галереи. Не успел я на нее взобраться, как сразу ощутил прохладу по сравнению с жарой внизу и услышал голос И.: