Мочкин закончил работу и ушел домой. Главные события произойдут завтра в девять утра.

Ночью он спал спокойно и проснулся за пять минут до звонка будильника.

Чашка кофе из термоса, бутерброд — и в путь.

На место он прибыл в восемь утра. На этот раз он зашел в подъезд дома напротив, наверх поднимался пешком. Свою ошибку он понял, когда очутился на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Только теперь он вспомнил схему, где три подъезда из пяти были помечены красными крестами. В них заходить нельзя. Он забыл об этом и вошел не туда, куда следовало. Двое типов стояли у окна и наблюдали за соседним домом. Заметив парня с кожаным портфелем в руках, мужчины переглянулись. Складывалось впечатление, будто женщина вошла в мужской туалет и принялась пудриться перед зеркалом, не взирая на череду мужиков, скучающих у писсуаров.

Наглость — второе счастье. Испугался собаку, она тебя укусит. Мочкин кивнул и коротко обронил:

— Доброе утро.

Ему ответили. Они продолжали смотреть на него. Он чувствовал сверлящие взгляды, и спина его покрылась испариной. Остановят или нет? Мочкин поднялся еще на одни пролет. В подъезде стояла гробовая тишина. Если он вызовет лифт и поедет вниз, его тут же схватят. Глупее не придумаешь. Оставаться в подъезде ничуть не лучше. Они слышат его шаги, и, как только он остановится, ребята побегут вверх выяснять причины неожиданной заминки. У Мочкина не было с собой оружия. В портфеле лежали бинокль и дистанционный пульт солидных размеров с выдвижной антенной. Стоит глянуть на эти причиндалы — как им все станет ясно.

Мальчики достанут наганчики и вышибут ему мозги. Такая перспектива Марфуту не устраивала.

Он остановился перед квартирой четвертого этажа и нажал кнопку. Скрипучий звонок был слышен на площадке. Никакой звукоизоляции, подумал он. Эти гориллы внизу наверняка все улавливают своими локаторами.

Никто не открывал. Он позвонил еще раз. Секунды казались часами. За дверью послышались шаркающие шаги. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В узком проеме появилась хрупкая фигурка старушки в байковом халате.

Мочкин схватился за ручку и дернул дверь на себя. Створка распахнулась. Он буквально влетел в квартиру и захлопнул за собой дверь. Женщина испугано отскочила назад.

— Тихо, бабушка. Все в порядке. Доброе утро. Извините за резкость, случайно так получилось. Я из «Мосэнерго».

Он говорил тихо, почти шепотом и старался улыбаться. Жаль, что он не видел эту улыбку в зеркале. Такой только обезьян пугать в зоопарке. Пожилая женщина его не слышала, но зато его слышала другая — та, что стояла в дверях комнаты.

Молодая красотка лет двадцати пяти с длинными распущенными волосами и в коротенькой комбинации, сквозь которую просвечивались мягкие формы стройного тела.

— "Мосэнерго", говоришь? — спросила девушка, упирая миниатюрный кулачок в бедро. — У нас счетчики на лестничной клетке.

— Я их уже видел, — тихо сказал Мочкин.

Он боялся двинуться с места. Эта краля могла закричать, а он не успеет сделать пяти шагов и предотвратить шум. Старуха продолжала стоять возле двери.

Обезвредить обеих сразу не получится.

— Меня интересует проводка в вашей квартире, — тихо бормотал пришелец.

— У нас внутрення проводка. Как ты ее собираешься проверить?

— Молча. Покажите мне все электроприборы. Меня интересует нагрузка. У вас стоят автоматы на восемь ампер, как и в квартире этажом ниже. Отечественные автоматы плохо срабатывают. Вот у ваших соседей и произошло несчастье. Проводка перегорела. Хорошо, что пожара не случилось, но зато все стены пришлось калечить, чтобы найти обрыв. Если вам плевать и у вас полно денег, я могу уйти.

Девушка ничего не поняла из того, что он сказал, но сомнения исчезли с ее лица.

— Ладно, проверяй и проваливай. Тетя Лида, идите к себе в комнату.

— Чтобы вас больше не беспокоить, бабуся, давайте начнем с вашей комнаты.

Квартира напоминала коммуналку. Старуха жила в крохотной каморке, где, кроме старого телевизора и трухлявой мебели, ничего не было. Главное — это то, что здесь отсутствовал телефон. Единственный аппарат стоял на тумбочке в коридоре.

Молодая хозяйка ушла в свою комнату, а пожилая в свою. Старушка присела на диван. Она так и не проронила ни одного слова. Мочкин осмотрелся и улыбаясь сказал:

— Спасибо, бабушка. Больше я вас не побеспокою.

Он вышел из ее каморки и закрыл дверь. В замке торчал ключ. Марфута любил работать в спокойной обстановке и, недолго думая, запер хозяйку в собственной комнате. Телефонный провод был перерезан перочинным ножом во время перехода из одного помещения в другое.

Молодая хозяйка успела надеть на себя юбку и кофту. Когда Марфута вошел в ее комнату, девушка сидела перед зеркалом. В отличие от коридорного полумрака в спальне царил свет, проникавший в огромное окно. Вставало солнце, и все говорило о том, что день будет теплым и ясным.

Мочкин на некоторое время задержался в дверях. В дневном свете девушка понравилась ему еще больше. У парня участился пульс. Жизнь отшельника его устраивала. Он не доверял женщинам. Пока Мочкин воевал в горячих точках, жена нашла себе другого. Кому он нужен без денег? Грубый, неотесанный, лишенный ласки. Он не умел ухаживать, а говорить мог только о войне, оружии и автомобилях.

Мочкин не интересовался женщинами, потому что они не интересовались им. Он их боялся, а это выработало в нем определенный комплекс неполноценности.

— Здесь нет электроприборов, парень. Иди в столовую и в кухню. У меня постель не прибрана.

На широченной кровати валялось нижнее женское белье. Марфута почувствовал прилив крови, он едва сдерживал свои инстинкты, которые так давно не посещали его.

Осмотревшись по сторонам, он увидел кожаный пояс, висевший на спинке стула. Марфута резко подошел к трюмо, где сидела девушка, схватил ремень, накинул ей на шею и сдавил горло. У него скрипнули зубы: еще немного — и он сломает ей позвонки.

— Слушай меня, бабенка. Я должен выполнить одну работу. Если ты не будешь мне мешать, я оставлю тебя живой, если рыпнешься, то сдохнешь. Поняла?

Она не могла ему ответить. Лицо ее налилось кровью, синие глаза выкатились из орбит, язык вывалился наружу. Мочкин с трудом совладал с собственной хваткой и расслабил удавку. Девушка повалилась на пол.

Он стянул ремнем ее руки за спиной и отволок на кухню. Поставив стул возле окна, Мочкин усадил на него свою жертву и хрипло промычал:

— Сиди и смотри. А мне работать надо. Он надел резиновые перчатки, открыл портфель и выложил на подоконник его содержимое. Окна подъезда дома, стоявшего напротив, отлично просматривались. Он глянул на часы. Стрелки указывали на восемь пятьдесят две.

Девушка смотрела на него с испугом. Парень показался ей обычным хлюпиком, но действовал он так уверенно и решительно, что приходилось менять свою точку зрения. Он едва не задушил ее, жизнь висела на волоске. Она боялась шелохнуться. В горле застрял ком, язык прилип к небу, губы пересохли.

Марфута не отрывал бинокля от глаз. Вот к подъезду подкатили две машины, «ауди» и «джип-мерседес». Четверо мужчин зашли в подъезд, двое остались стоять на улице возле дома, водители сидели за рулем, не выключая двигателей.

На восьмой этаж поднялась кабина, и вышли трое. Один нажал кнопку звонка.

Теперь пора. Он положил руку на пульт, напоминавший обувную коробку с множеством клавишей, выдвинул антенну и нажал на тумблер. На правой стороне в углу загорелась красная лампочка. В эту же секунду в моторном отсеке лифта выключилось реле правой кабины.

Дверь квартиры открылась — из нее вышел солидный мужчина. В сопровождении двух охранников он зашел в грузовой лифт, и двери закрылись.

Марфута оторвался от бинокля и посмотрел на секундомер. Ровно через пять секунд он нажал на второй тумблер. Кабина остановилась, застряв между пятым и шестым этажом.

— Что случилось? — удивленно спросил Гнилов, глядя на охранников.