— Ну вот, — утешала она, пока доктор продолжал копаться в ране. — Осталось совсем чуть-чуть. Держись за меня. Пусть врач сделает свою работу, и тогда тебе станет лучше. Почти всё… почти…

Кир стиснул зубы, ради неё он был готов вытерпеть всё. Дрожа от невыносимых мук, он сосредоточился на прикосновениях её мягких пальцев к своему затылку.

Кир почувствовал укол, жжение в правой ягодице, а затем все ощущения слились воедино. Конечности онемели, мысли поплыли. Когда женщина начала отодвигаться, он из последних сил обвил руками её бёдра, чтобы удержать на месте. Он бесцельно плыл в потоке мутных вод, брошенный на произвол судьбы, и только благодаря Меррит Кир не шёл на дно. К его облегчению, она осталась, нежно запустив пальцы в его волосы.

Опасаясь, что она уйдёт, когда он заснёт, Кир сказал, что ему необходимо её присутствие. Или, по крайней мере, именно это он хотел сделать. Слова и их значения смешивались между собой, как краска на мокрой бумаге. Но Меррит всё поняла и что-то нежно проворковала, словно ночная птичка. Кир плотнее к ней прижался и сдался на милость течения, которое уносило его куда-то в тёмные тихие дали.

— Отправляйся в постель, дитя, — раздался тихий голос Кингстона, когда герцог вошёл в комнату больного. — Я присмотрю за ним.

Меррит подняла на него затуманенный взгляд, она сидела у кровати, положив голову и руки на матрас. После визита доктора Кента Меррит не отходила от Кира весь день до поздней ночи.

— Который сейчас час? — хрипло спросила она.

— Три часа утра.

Она застонала и потёрла воспалённые, зудящие глаза.

— Я не могу его оставить. Настал переломный момент. Температура не опускалась ниже сорока градусов.

— Когда ты проверяла в последний раз?

— Думаю, час назад.

Кингстон подошёл к кровати и склонился над неподвижным Киром. Свет от единственной лампы позолотил профили обоих мужчин. Их сходство явно бросалось в глаза, несмотря на густую бороду, скрывающую нижнюю половину лица Кира. У обоих были длинные, прямые носы, высокие скулы, линия роста волос на лбу образовывала едва заметный треугольник вершиной вниз. Даже рука с длинными пальцами и закруглёнными кончиками ногтей, которую Кингстон положил на лоб Кира… казалась знакомой.

С непроницаемым лицом герцог взял стеклянный термометр с ночного столика, ловко встряхнул его и сунул Киру подмышку. Кир даже не пошевелился.

Подняв один из мешков, в котором раньше был лёд, а теперь талая вода, Кингстон вылил её в таз. Герцог наполнил мешок свежим льдом из серебряного ведёрка с крышкой и вернул на место.

— Тётя Эви знает? — спросила Меррит, слишком уставшая, чтобы следить за языком.

— Что знает? — спросил Кингстон, выуживая часы из кармана жилета.

— Что у тебя есть внебрачный сын.

Герцог продолжал неотрывно смотреть на Кира. После напряжённого молчания он спокойно ответил:

— У меня нет секретов от жены.

— Вы с ней были женаты, когда… — Меррит замолчала, когда Кингстон бросил на неё испепеляющий взгляд. Его глаза сверкнули, как солнечный свет в отражении серебра.

— Боже милостивый, Меррит. Как ты могла подумать…

— Прости, — поспешно извинилась она. — Я только пыталась угадать его возраст.

— Ему тридцать три. Я бы никогда не предал Эви. — Кингстон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. — Смею надеяться, что никогда не опущусь до такой банальщины. Прелюбодеяние — это всего лишь бегство от одной проблемы к другой. — Он открыл часы, наклонился и прижал два пальца к пульсу Кира на шее. — Зачем ему борода? — раздражённо спросил герцог. — Неужели так сложно побриться?

— А мне нравится, — вступилась Меррит.

— Мужчина должен знать разницу между "приличной" и "неприлично отросшей" бородой. — Герцог с полминуты смотрел на часы, затем решительно захлопнул крышку и, не торопясь, положил их обратно в карман. — Примерно год назад, — внезапно сказал он, — я получил письмо от Корделии, леди Ормонд. Давным-давно, ещё до того, как я встретил Эви, у меня был с ней роман.

— Ормонд, — повторила Меррит, уставившись на его напряжённый профиль. — Мне незнакома эта семья.

— Вполне логично. Насколько мне известно, лорда Ормонда не приглашали в Стоуни-Кросс-парк уже несколько десятилетий. Твой отец его терпеть не может.

— Почему?

— Ормонд самый омерзительный человек на свете. Я бы назвал его свиньёй, но не хочется обижать полезное животное. Корделия была совсем юной, когда они поженились. Её ослепило его бахвальство во время ухаживания, и только после свадьбы она узнала, за кого на самом деле вышла замуж. Несмотря на попытки произвести на свет наследника, спустя четыре года они так и оставались бездетными. Естественно, Ормонд винил во всём Корделию. По этой, и многим другим причинам, она была очень несчастной. — Лёгким, полным отвращения к себе тоном, которого она никогда раньше от него не слышала, Кингстон добавил: — А я как раз предпочитал несчастных жён.

Глядя на него со смесью беспокойства и восхищения, Меррит мягко надавила, желая услышать продолжение:

— Какой она была?

— Очаровательной и благовоспитанной. Она играла на арфе и бегло говорила по-французски. Ройстоны позаботились об образовании дочери. — Кингстон сделал паузу, его взгляд стал отстранённым. — Корделия жаждала внимания, которое я давал в обмен на её благосклонность.

Обеспокоенная горьким выражением, которое не покидало его лицо, Меррит заметила:

— Женатые люди частенько ходят налево, особенно в высшем свете. Это ведь она давала обеты, а не ты.

— Дитя моё. — Кингстон поднял голову и посмотрел на неё с кривой усмешкой. — Давай не будем уподобляться правоведам. Она не смогла бы нарушить их в одиночку.

Он наклонился к Киру, осторожно вынул термометр из-под мышки и критически его изучил.

— Хм. — Снова встряхнув градусник, он сунул тонкий стеклянный цилиндр под другую руку Кира. — Корделия написала мне письмо на смертном одре, — продолжил он, — в котором сообщила, что зачала ребёнка во время нашего романа много лет назад.

— Должно быть, для тебя это стало полной неожиданностью, — тихо проговорила Меррит.

— Как гром среди ясного неба. Мне пришлось перечитывать предложение пять раз. — Взгляд Кингстона стал отстранённым. — Корделия написала, что её муж отказался признать моего внебрачного отпрыска и запретил ей рассказывать мне о беременности. Он отправил её в специализированный госпиталь в Шотландии, чтобы там она тайно выносила ребёнка, а сам собирался решить, что делать дальше, уже после родов. Но Корделия опасалась за жизнь дитя и придумала свой собственный план. Она сказала Ормонду, что ребёнок родился мёртвым. Старшая медсестра родильного отделения устроила так, чтобы мальчика тайно вывезли и отдали на попечение достойной семьи.

— Неужели лорд Ормонд действительно причинил бы вред невинному младенцу?

— У него имелись две убедительные причины. Во-первых, Корделия была богатой наследницей. Её семья учредила трастовый фонд, который перешёл бы к мужу Корделии, если бы она умерла, не оставив после себя потомства. Но если бы потомство появилось, то всё досталось бы ему. Ормонд никогда бы не допустил возможности, чтобы ребёнок стал наследником.

— Неужели фонд настолько велик, что может кого-то побудить совершить убийство?

— Я уверен, что Ормонд сделал бы это бесплатно, — сухо сказал герцог. — Но да, фонд включает в себя коммерческую и жилую недвижимость в Лондоне. Ежегодная арендная плата приносит целое состояние, а Ормонд отчаянно нуждается в доходах, чтобы поддерживать платёжеспособность своего поместья. — Кингстон сделал короткую паузу, а потом продолжил: —Вторая причина, по которой Ормонд хотел смерти ребёнка, заключается в том, что независимо от того, кто его зачал, Корделия была замужем за Ормондом во время рождения Кира. И поэтому…

— Боже мой, — прошептала Меррит. — Кир — его законный сын.