И дверь за Соломоном затворилась. Только еще слышалось дыхание. А потом раздался рев моторов. Сизые струи дыма вырывались из-под низких днищ. Сол Рабин сел в одну из машин рядом с прелестной девушкой с серыми глазами с поволокой, сунул ей вынутую из внутреннего кармана большую черную авторучку.

— Вы быстро взяли пеленг, дитя мое?

— Делать нечего, мистер Рабин! Зря вы не верите в современную технику! Мы еще и не то можем!

— Когда вы доживете до моих лет, детка, вы тоже будете консервативны… Попробуйте доверять тому, что появилось, когда вы были стары. А вообще интересно, каков будет ваш консерватизм, а? Во что ваше поколение не захочет поверить?

Здесь крылась интереснейшая проблема! И ложа напрасно тешила себя иллюзиями, что Сол Рабин продолжает думать о ней. Всю дорогу до аэропорта старый мудрый еврей Соломон Рабинович думал только об одном — что же будет казаться невероятным, во что трудно будет верить в старости этому поколению, выросшему на сказках и историях о компьютерах, орбитальных станциях и космических пиратах.

Своего дедушку по матери Робинсон Брюс видел только один раз в жизни. Дедушка пришел поздно вечером, примерно часов в восемь, когда улички Абердина давно уже обезлюдели, а жители давно сидели дома: кто занимался любовью, кто смотрел телевизор…

Во всяком случае, шататься по улицам в такое время было глубоко неприлично, и стук в дверь прозвучал почти как выстрелы. Знать бы, что и выстрелы услышит в этот вечер Роби…

И уж тем более Робинсон и подумать не мог, что видит своего дедушку. Вообще дедушка — это был кто-то солидный, спокойный; тот, от кого хорошо пахнет кофе, булочками и бензином — как от папы, например.

А тогда, в слякотный зимний вечер, кто-то стучался, зачем-то просился в дом. Это был кто-то пожилой, напуганный, в разорванном грязном пальто. Этот кто-то начал что-то быстро говорить маме, а она резко качала головой. В речи незнакомца ясно выделилось: «Спрячь…». Мама мотала головой, отказывала очень резко. До сих пор она так разговаривала только с бродягами, да еще с коммивояжерами.

Незнакомец, кажется, даже пытался силой оттеснить маму, чтобы войти в дом, но мама не сдвинулась с места. Какое-то мгновение незнакомец и мама смотрели в упор друг на друга, а потом незнакомец издал какой-то звук и отодвинулся.

Мама захлопнула дверь, продолжала наблюдать в окошко. Вообще-то, Роби давно пора было лежать в кроватке, но когда раздался стук — он не выдержал, прямо в пижаме выбежал к лестнице и со второго этажа все увидал.

Роби любил наблюдать, выяснять тайное и сопоставлять разные стороны чего-то, добираясь до истины. И, конечно же, он был поистине не в силах не посмотреть, что будет дальше. Роби прилип к окну и видел очень хорошо: пожилой незнакомец с искаженным лицом бежал по улице, сворачивал в проулок…

А за ним уже бежали двое. Лицо одного из них запомнилось Роби, потому что в нем было многое, чего он не видел в лицах окружающих его: опасность, жестокость, насилие. Из переулка доносились выстрелы: тупо-сухие, противные звуки револьверной стрельбы.

Спустя полчаса полиция нашла в проулке труп пожилого мужчины в сером пальто, убитого четырьмя пулями из крупнокалиберного револьвера. Человек отстреливался — в руке у него был «Магнум», в обойме не хватало двух патронов. Кто он такой и откуда, полицейские не установили — ясно только, что не местный.

Если соседи и видели, как пробежавший толкнулся в дверь к Брюсам, то они не сказали об этом.

Мама поднималась по лестнице, и шаги у нее были тяжелые. Роби кинулся к маме: «Мам, ты видела…». И осекся. По лицу его всегда сдержанной, спокойной мамы сплошным ручьем лились слезы. Это Роби тоже запомнил. Но что это был его дедушка, Роби узнал только через двадцать четыре года, и при очень странных обстоятельствах. И узнал это только тогда, когда стал почтенным инженером Робинсоном Брюсом, служащим фирмы «Дженерал Скоттиан Электрикс».

Весной 1980 года великолепному, хотя и начинающему инженеру Робинсону Брюсу сделали предложение, которого, вообще-то, если и удостаивались, то инженеры не только великолепные, но и много раз себя проявившие и очень известные. В течение месяца Робинсон Брюс должен был работать на одну итальянскую фирму, получая очень неплохое вознаграждение, создавая электронную систему поиска различных объектов. Если месяца будет мало, контракт продляется на два и на три месяца, с полным сохранением жалованья. На протяжении всего срока работ инженер находится на полном обеспечении фирмы-заказчика, а его жалованье перечисляется на его личный счет. В случае, если инженеру Робинсону Брюсу удастся выполнить задание фирмы-заказчика, он получает единовременное вознаграждение с пятью нулями. Никакой другой инженер, кроме Робинсона Брюса, фирму категорически не устраивал.

Правда, что именно должен был искать Роби, ему как-то не сообщили… но, в конце концов, пусть у фирмы будут свои тайны. Дело было сомнительное — из него мог получиться просто пшик, а могло получиться нечто весьма интересное. Например, выполнение задания, которое сделает его имя известным… «Дженерал Скоттиан Электрикс» была готова отпустить инженера, хотя в услугах его нуждалась, и очень даже нуждалась. Фирме тоже хотелось известности. Поразмыслив, Робинсон Брюс согласился выполнять работу, — но во время отпусков, без ущерба для своего труда в «Дженерал Скоттиан Электрикс».

Начало не насторожило. В Женеве встречали его… Ну, обычные представители компании, каких везде пятьдесят на сто. Типичные деловые люди: улыбчивые, доброжелательные… и скрытные.

— Ваша задача, — объяснили ему, — уловить присутствие… ну, скажем так, некоего предмета… Небольшого предмета, не скроем, но зато обладающего очень яркими и необычными параметрами…

Надо было, чтобы электроника отреагировала на появление чего-то маленького, но обладающего некоторыми известными параметрами, и только. Дело в общем-то знакомое… Правда, заказы такого рода делали в основном военные. Датчики предстояло установить в довольно неожиданных местах — про сути, везде, где мог бы оказаться человек. Если учесть, что датчик представляет собой штырек-цилиндрик длиной 20 см и диаметром порядка 2, то поставить, положить, засунуть, вмонтировать его, и притом незаметно, собственно, можно решительно где угодно.

На огромной, на всю стену, карте Европы показано было, где должны располагаться датчики, и получалось — нет в Европе места, которое не покрывает система датчиков. Робинсону предстояло сплести сеть и как пауку, засесть в ее сердцевине, в зальчике над операционным залом малоизвестного швейцарского банка.

Главное было — отрегулировать систему так, чтобы она моментально сработала при попадании некоего предмета и чтобы вспыхнул нужный пункт на карте.

Работа велась в одном тайном зальце над операционным залом в банке в Женеве и был этот залец превращен в лабораторию — порой неумело, но последовательно.

Сам Робинсон и все нужные помощники проникали в зал по особой лестнице в толще стен. По этой же лестнице и через отдельные двери доставлялось все ему необходимое, и, как правило, — уже впотьмах, когда деловая жизнь банка давным-давно замирала.

Даже жил Роби не в гостинице, а на квартире, где было все необходимое… включая специального человека для поручений. Человека, который всегда находился в квартире вместе с ним и спал в комнате, самой близкой от выхода.

Этот человек отвозил Робинсона на работу и ставил машину в подвальный гараж, как раз под каменной махиной банка. Он же привозил его обратно и возил по всем местам, в которые хотел попасть, — даже в его единственный выходной день.

Роби быстро сообразил, что каждый его шаг — под контролем, что внезапно скрыться, приди ему в голову такая мысль, будет совсем даже непросто. И что деловая жизнь банка — сама по себе, а он, его электронная система, — сама по себе. Как, впрочем, и вся деятельность всех его хозяев. И что работа банка только служит прикрытием как раз для совсем других дел, не предполагающих солнечного света… и посторонних взглядов.