– С-сразу п-предупредить не м-могли?! – спросила Ивона, стуча зубами от холода.

– О чем это? – сварливым тоном спросила Ра-варта.

– О т-твари эт-той белесой, к-которая м-меч охраняла!

– Да ты что, сказки, что ль, на ночь читаешь? Про Ховена-варвара? – Раварта Эсса возмутилась не на шутку. – Это обычный скважник был – такая нежить в каждой подземной реке обретается! Добыла свой клинок – и молодец, скажи спасибо, что указали место!

– С-спасибо, – с трудом выговорила Ивона.

– Пойдем-ка, – сказала Яргвина. – А то простынешь совсем.

– Не простынет, – почему-то отмахнулась Раварта, но против возвращения в город возражать не стала.

– Тебе другого нужно было опасаться, – сообщила Яргвина уже на ходу.

Ивона только вопросительно подняла бровь. Все силы у нее уходили на то, чтоб не околеть от холода, и на разговор их точно не оставалось.

– Псхьезов, – пояснила знахарка, – они, вообще-то, хищники, и если стаей нападут, то могут гнома или человека обглодать до костей минут за пять. Но Раварта увидела в кристалле, что истинного владельца меча они не тронут – не потому, что испугаются, а просто так случится. Наверное, достаточно большой стаей собраться не успели, а потом их скважник спугнул.

– С-спасибо, – выдавила из себя пораженная до глубины души девушка, невольно оглядев свои ноги: не обглоданы ли они случайно. – Г-главное, вовремя узнать, кто именно тебя НЕ съел!..

Караковый жеребец по собственной инициативе перешел на шаг и, звучно фыркнув, заржал, привлекая внимание седока. Сивер подался вперед, одобрительно похлопав коня по шее.

Наезженный тракт на Плецисск и Солостров остался позади, верстах в двадцати. Сюда же, в горы, вела старая дорога, заросшая жухлой травой и больше заслуживающая названия «двухколейной тропы». Однако не надо было даже особенно приглядываться, чтобы увидеть, что сравнительно недавно этим путем пользовались. Примятая трава местами так и осталась лежать, края межи то тут то там осыпались, храня следы конских копыт.

Все это Сивер уже неоднократно отмечал. Теперь, однако, появилось нечто новое: жеребец замедлил шаг при выезде на широкую поляну, или, вернее, старую расчистку, вплотную примыкавшую к безлесому каменистому склону. Вот где искать следы было не нужно – они просто-таки бросались в глаза! Три телеги стояли в ряд, сиротливо уронив оглобли. Одно из этих не слишком изысканных транспортных средств завалилось на правый передний угол, так как соответствующее колесо было разбито вдребезги (осталась лишь ступица с обломками трех-четырех спиц). Обрешетка этой же повозки заметно обгорела. Рядом валялся длинный, свитый петлями и уже обглоданный хребет какой-то твари. Второй такой же виднелся чуть в стороне, там же заметны были несколько кострищ.

Сивер некоторое время осматривал эти скорбные останки. У ближнего скелета отсутствовала голова. Остатки ребер с присохшими мясными волокнами были криво скушены, но голова, похоже, исчезла другим путем. Обугленный конец шеи словно бы в жерло вулкана обмакивали: такого эффекта можно добиться соприкосновением с расплавленной лавой… или с боевой магией.

Вздохнув, Сивер спешился и привычно стал разоблачаться, запихивая одежду в чересседельную суму. Караковый только поводил ушами, не обращая внимания на странное поведение хозяина, давно ставшее коню привычным.

Пару минут спустя в ноздри преобразившегося Сивера хлынул наконец поток запахов, не доступных человеческому носу. Опустив морду к земле, лохматый куцехвостый зверь принялся челноком бегать по расчистке, восстанавливая отдельные фрагменты происшедшего.

О, да здесь была битва! Орки схватились с вышедшими из пещер змееподобными тварями и, похоже, полегли все или почти все. А затем в дело вступил маг – ничем другим нельзя было объяснить обугленные шейные позвонки обоих монстров, и Сивер догадывался, кто бы мог быть этим магом.

Останки как змееподобных тварей, так и убитых ими орков привлекли богатый ассортимент жити и нежити, начиная с воронов и волков и кончая стаей костецов, в компанию к которым набился одинокий упырь. Но Ивона, к счастью, этой компании гадальщиков не досталась: размытый и прерывистый запаховый след уводил в сторону гномьего поселения, параллельно более четким следам гнома и, как ни странно, орка – видимо, последнего уцелевшего. Все это случилось более недели назад. Потом сюда пару раз заглядывали гномы, приходившие от ближайшего поселения. А вот третьего дня сюда наведалась смешанная компания людей и орков, закопала то немногое, что еще оставалось от сородичей, и быстро удалилась.

Ивона, уже готовая в путь, сидела на ложе в келье (успевшей стать «своей») и любовалась мечом. Оружейник, которому она показала клинок (мало ли все-таки что с ним за эти годы лежания в сырости произошло), не нашел никаких изъянов при беглом осмотре, а начав смотреть более тщательно, осенил себя солярным знамением и быстренько вернул меч новообретенной владелице.

Сейчас чеканка в виде ирисов не светилась, а лишь еле заметным контуром проглядывала на щечках льдисто поблескивающего клинка. День назад Ивона попробовала припомнить, как вообще обращаются с холодным оружием. Меч оказался идеально сбалансированным и выкованным словно по ее руке. Кроме того, подставленные для тренировки чурбачки он рассекал с поразительной легкостью, а когда зашел знакомый гном и в шутку подставил под удар свой клинок, на том осталась глубокая зарубка. На мече Ивоны же никаких следов не обнаружилось.

Ивона спрятала меч в ножны и встала, поскольку в келью вошла Яргвина.

– Придется опять прогуляться, – сообщила знахарка, – только на этот раз без меня. Раз не хочешь на восток – и через Кверк, то самый безопасный путь – выйти на северный склон, а оттуда заберешь влево, к западу, и через двадцать миль выйдешь к Олгоче, селению на тракте, ближайшему с той стороны. Ну а там разберешься.

Солнечный свет буквально ослепил девушку. Ивона со своим прекрасным ночным зрением давно адаптировалась к постоянному полумраку гномьего поселения. Последние полчаса, оставив провожатого, она шла по полузаброшенной галерее одна, подсвечивая себе только пульсаром, который, в целях экономии сил, сделала бледным, как анемичный светлячок. Поэтому, выйдя на склон горы под пасмурное серое небо, девушка была вынуждена не меньше минуты простоять прищурясь, ожидая, пока глаза привыкнут к освещению, обычному для земной поверхности. И только после этого смогла осмотреться из-под ладони.

Не такое уж большое расстояние разделяло северный и южный входы в гномьи катакомбы – каких-нибудь пятнадцать-двадцать миль птичьего полета, но природа здесь, на северном склоне Хассен, была куда более суровой. Вместо перелесков из берез, ольх и осин на каменистых склонах расположились бесчисленные лиственницы, неотличимые одна от другой, стоявшие, словно стражи в каком-то вечном дозоре. Местами – там, где когда-то громадные обломки скал сорвались с хребта и, прочертив на склонах шрамы, рассыпались грудой осколков, – густо росли низенькие кривые сосны: даже не кустарник, а какие-то стелющиеся по земле кривые побеги, напоминающие изломанные паучьи лапы.

По низко нависшему небу ветер гнал бесконечное и плотно сбитое стадо серых и сизых туч, между которыми не оставалось ни единого просвета. Солнечный свет, ослепивший девушку в первый момент, на самом деле еле пробивался через облачный слой, и солнце виднелось лишь как размытое пятно, немного более светлое, чем окружавшие его тучи. Сюда, на северный склон Гор Милосердия, долетали холодные ветры со студеных морей, половину года спящих под панцирем изо льда. Ударяясь о горы, оставляли они влагу и холод, что несли с собой, а сами с трудом переползали через хребет, чтобы бессильно запутаться в кронах деревьев на его южной стороне.

Ивона вздохнула полной грудью и поправила заплечные ножны с эльфийским мечом, разрубающим сталь. С этим мечом за спиной она чувствовала себя увереннее, даже как будто бы старше и опытнее. И дело было не только в наличии оружия, которое в отличие от магии не убывает, пока остается сила в руке, – рукоять меча за плечом девушки словно нашептывала ей на ухо что-то ободряющее, успокаивающее, призывающее быть сильной и верить, что со всеми трудностями можно справиться.