Нина уже теряла надежду на то, что Клей когда-либо ее найдет. Но даже если бы он нашел, смог ли бы он помочь ей? Он только сам попадет в беду, потому что рейнджеры и военные разыскивают лейтенанта, который помог ей убежать из тюрьмы Санта-Фе. Она молилась о том, чтобы он не предпринимал чего-либо в ближайшее время. Если ей суждено умереть, то пусть она умрет, не зная о том, что ее возлюбленный умирает из-за нее.

Она с гордо поднятой головой вышла из тюрьмы в сопровождении полицейских. На улице собралась небольшая толпа. То, что ее приговорили к повешению, вызвало недовольство у части населения. И мексиканцы, и некоторые белые протестовали против сурового приговора молодой беременной женщине. Однако были и такие, которые считали приговор справедливым. Когда Нина вышла из тюрьмы, то услышала крики на испанском. Люди кричали, что ее приговорили к повешению только потому, что она мексиканка.

У нее от страха бешено забилось сердце, когда ее подвели к лошади. Нина не столько боялась умереть сама, сколько мучилась от того, что погибнет ее ребенок, ни в чем не повинное дитя. Она молила судей о том, чтобы ей позволено было сначала родить, в глубине души надеясь на то, что Клей к тому времени найдет и спасет, если не ее, то хотя бы ребенка. Тогда у мужа навсегда сохранится частичка ее души. Но ее просьбу отвергли, так как она даже не смогла доказать свою беременность. Они могли верить ей лишь на слово, а этого они делать не собирались. Она полагала, что врач, осматривающий ее, был предубежден против мексиканцев и не хотел, чтобы на свет появился еще один представитель этого народа. Нина не могла забыть того унижения, которое доставил ей этот осмотр, и того разочарования, когда он объявил, что у него нет уверенности в ее беременности.

После всех этих испытаний Нина потеряла всяческую надежду на спасение. Энергия покинула ее. Пусть же ее везут в форт Ворт и повесят там. Клею не удастся найти ее, да он и не сможет ей ничем помочь в любом случае. Храня на лице строгое и спокойное выражение, она села верхом на лошадь. Рейнджер крепко, до боли связал ее руки, привязав их к луке седла. Потом он связал ей и ноги под животом лошади.

— Теперь не убежишь, — сказал он улыбаясь.

Нина страшно боялась предстоящего путешествия. Рейнджеры, привезшие ее в Остин, относились к ней недружелюбно. Ее плохо кормили и не давали возможности вымыться. Они отпускали в ее адрес грубые замечания, и она временами боялась, что ее могут изнасиловать. Единственное, что их, по-видимому, удерживало, это то обстоятельство, что, являясь рейнджерами, они должны вести себя по-джентльменски. Хотя джентльменами они не были.

Путешествие же обещало быть долгим и опасным. После нескольких дней в пустыне эти люди могут и забыть о своем кодексе чести. Ведь там за ними не будет никакого присмотра. Ее повезут на смертную казнь, так стоит ли с ней церемониться.

Под выкрики толпы пятеро полицейских оседлали своих лошадей, а один из них взял ее лошадь под уздцы.

— Бандитка! — крикнул кто-то из толпы. — Это слово ранило ее. Они считают ее порочной женщиной, конокрадкой. Многие, наверное, думают, что она спала со всеми бандитами из банды ее брата. Откуда им знать, что в ее жизни был лишь один мужчина. Только одного человека она пустила в свою постель, разрешив ему обладать ее телом. Ах, если бы она могла еще хоть раз увидеть его, прикоснуться к нему, объяснить ему, что с ней случилось.

Нина не хотела показывать свой страх и стыд перед этими людьми. Она сидела в седле прямо, глядя только перед собой, ни на кого не обращая внимания. Когда они выезжали из города, она заметила другую толпу. Прекрасные, но горькие воспоминания пронзили ее сердце, когда она поняла, почему собрались эти смеющиеся забавляющиеся люди.

Верблюд! При виде этого странного существа она чуть не расплакалась. У нее защемило сердце. Она так ясно вспомнила тот день, когда впервые встретила Клея — высокого, красивого грин-го в военной форме! Если бы они с Эмилио не отправились тогда в Индианолу, чтобы продать там лошадей, она, возможно, так бы и не повстречалась с лейтенантом Клейтоном Янгбладом. Интересно, как сложилась бы ее жизнь без него? Ее счастье с ним длилось недолго, но она благодарила Бога и за этот краткий срок.

Рейнджеры, сопровождающие Нину, приблизились к толпе зевак, окруживших верблюда. Через мгновение они уже находились в этой толпе. Нина бросила взгляд на араба, который вел верблюда, вспомнив того странного погонщика в чалме, который выводил первых верблюдов на пристань Индианолы. Она вспомнила весь цирк, который за этим последовал.

То, что происходило теперь, весьма напоминало тот эпизод из прошлого. Одна из лошадей встала на дыбы и понесла. Дети смеялись и показывали пальцами, взрослые пялили глаза, куры, бродившие по улице в поисках корма, начали кудахтать и бить крыльями.

Рейнджер, держащий под уздцы лошадь Нины, старался объехать толпу, но женщина продолжала наблюдать за происходящим. Вдруг араб взглянул на нее, и у нее чуть было не остановилось сердце. Эти глаза! Она не могла не узнать их! У нее открылся рот от удивления, а человек в чалме тотчас приложил палец к губам. Потом он улыбнулся ей. Она узнала эту улыбку, узнала эти глаза. Клей!

Нина пыталась заставить себя оторвать от него свой взгляд, опасаясь что рейнджеры могут понять, что она знает этого странного араба. Она надеялась, что они сочтут ее удивление уместным, подумав, что мексиканка не видела арабов и верблюдов. Да полицейские и сами удивленно таращились на них, проезжая мимо.

Клей! Что он задумал, черт возьми? Нина не сомневалась, что он здесь, чтобы помочь ей. У нее голова закружилась от радости, от надежды, но она заставила себя сохранять угрюмое выражение лица, чтобы не выдать себя. Но почему Клей переоделся арабом? Почему он предпочел верблюда быстрому коню? Она должна быть готова, чтобы он ни предпринял. Надо следить за его действиями и прислушиваться к его словам. У него должен быть план. Она хотела рассмеяться от счастья, но боялась показать свою радость.

Клей! Он появился! Она не могла остановить слезы, которые появились у нее на глазах при виде мужа. Знает ли Клей, что она ждет ребенка? Она надеялась, что он не пострадает, освобождая ее. Но теперь, когда он здесь, Нина молила Бога сохранить ей Клея.

— Не плачьте, леди, — обратился к ней один из рейнджеров, увидя слезы в ее глазах. — Вас все равно повесят. От армии вам удалось пару раз скрыться, но техасских рейнджеров вам не провести. И никакие слезы не смягчат нас. Так что утрите глаза и не пытайтесь нас разжалобить.

Она посмотрела на этого человека, гордо вздернув подбородок. «Итак, — думала она, — ты считаешь, что рейнджеры не упустят меня, верно? Но никто не удержит меня, если я захочу вернуться к своему любимому».

Они выехали из города, направляясь на север, в то время как Клей катал детей на верблюде, кивая зевакам и беспрестанно улыбался, как это делал когда-то Пека Аким. Он заметил, в каком направлении ускакали полицейские. Дня через два он догонит их. Ему трудно будет прожить эти дни без Нины, но все должно пройти правильно. Нельзя вызвать и тени подозрения ни у этих зевак, ни у рейнджеров.

Клей держал верблюда и смотрел на удаляющуюся команду. Четверо орущих и смеющихся ребятишек сидели на верблюдице, Клей улыбался им. Потом он заметил одного мальчишку, который весил примерно столько же, сколько и Нина. Тогда он открыл крышку одной из двух больших корзин, привязанных с обоих боков верблюдицы.

— Ехать там, — сказал он с иностранным акцентом и улыбнулся, — большое удовольствие!

Мальчишка сразу же согласился, спустился с крупа верблюда в корзину, смеясь, сел там на корточки. Клей накрыл его крышкой. Он тоже смеялся, но никто не догадывался о причине его смеха: в этой корзине имелось достаточно места для небольшой женщины.

Нине уже стало казаться, что ей приснилось, будто она видела Клея в Остине. Это случилось два дня назад, и с тех пор ее муж так и не показался. Стоял сентябрь, и ночи в восточном Техасе стали прохладными. Она дрожала, стараясь спрятать в жакет свои скованные наручниками руки.