Влада перевернулась со спины на бок, положила ладони под голову и переключила мысли: «А мир? Их мир такой удивительный… Владыка кумаруна, ну ничего себе! Доказательства его волшебной силы неоспоримы: неончики летают туда-сюда, несут зерно справедливости. Сами знают, кто трудится, а кто лентяйничает. Убегут от тебя, если ты стырил чужой кошелек. С ума сойти! Вот это религия, и доказательства веры никакие не нужны! Сказка, одним словом. Не жизнь, а сказка. Особенно в прошлом — ведьмы, колдуны, путешествия во времени, возможность встречи с чуваком пятисотлетней дряхлости на террасе дворца августовским вечером… Мне это напоминает встречу Воланда и Канта. Все это так невероятно и совсем не похоже на наши сказки ни братьев Гримм, ни Андерсена, не говоря уж о русских народных».

«Это сказки короля Эрика… Эх, написать бы книгу», — мечтала она, погружаясь в сон.

На этом моменте она постаралась сосредоточиться и не пускать в голову больше ни одной мысли об ужасно-прекрасном, о кумаруне, который «любит» ее (лучше бы ее любил Эрик, а не Владыка), ни о чем, что случилось с ней за минувшие сутки. И ей вскоре удалось уснуть.

Влада проснулась среди ночи. Снов она не видела, но отчего-то резко пробудилась. В комнате было темно и тихо. Рядом с кроватью, в кресле виднелся мужской силуэт. Она знала, кто это. Она не испугалась. Как будто бы проснулась с осознанием, что он пришел к ней. Он должен был прийти. Она взяла с тумбочки переводчик и надела.

— Эрик? — спросила она, прекрасно понимая, кто сидит перед ней.

Он не ответил, опустился с кресла на пол у кровати и взял ее ладонь в свои руки. Их лица оказались в метре друг от друга в полумраке комнаты.

— Влада, — произнес он и громко сглотнул. — Я не был честен с тобой. Слово «джейя» переводится действительно как «красивая юная дева». Я соврал тебе тогда, прости. Я испугался, не знаю, чего конкретно, и на ходу придумал новое определение. Переводчик ошибается редко.

— Ты пришел посреди ночи, когда я сплю голая, чтобы сказать мне это?

— Прости, — ответил он тихо. — Я не хотел ждать до утра. Я не мог. Ты простишь мне эту прихоть?

— Не надо просить прощения, я ценю, когда мужчина честен со мной.

Он молчал.

— О чем ты думаешь? — спросила она, не зная, о чем вести разговор и стоит ли сейчас его продолжать.

— Ты сказала, что ты голая. Я думаю об этом.

— Это моя комната.

— Прости меня. Я не знаю, что говорю и что делаю. А то, что я думаю, просто непозволительно.

Влада пропустила вдох. Стоило ли спрашивать, о чем таком еще он думает? Она одна в комнате, ночью, голая, нужно лишь отвернуть одеяло — и вот она вся! Но это небезопасно, для нее в первую очередь. Что она хочет от него? Поцелуев, объятий — да, очень хочет. Прикоснуться к нему, погладить, пощупать — безумно. Но все эти прелюдии обычно заканчиваются настоящей близостью. Как они остановятся? Смогут ли насытиться обжимашками? Влада очень в этом сомневалась. Здесь, в ее комнате, у нее не будет путей для отступления, если сейчас она разрешит ему, хоть что-нибудь позволит.

Он сжал ее руку и спросил:

— Почему ты молчишь?

— Я думаю.

— О чем?

— О нас.

В комнате снова воцарилась тишина. Он не решался на новые вопросы, она же боялась испортить момент. Атмосфера между ними наэлектризовалась настолько, что она физически ощущала эту энергию. Влада с трудом выдавила из себя:

— Ты чувствуешь то же, что и я?

— Всем телом, — ответил Эрик. А после недолгой паузы добавил: — И душой.

«Достаточно ли это убедительное объяснение его отношения ко мне? — советовалась она с подсознанием. — Могу ли я это трактовать, что он хочет меня и думает, что не только физически? Я нравлюсь ему настолько, что полагает, задета и его душа? Что ж, я поняла именно так… Нужно ли уточнять? И что дальше? Что после такого разговора вы прикажете мне делать? Предложить ему прилечь рядом? Выпроводить из комнаты? Броситься с поцелуями? Я понятия не имею, что мне делать!»

— Мне пора уходить? — Эрик нарушил тишину, и это был вопрос к ней, а не констатация факта.

— Нет, — сказала Влада. Этого варианта она не хотела больше всего. Так что же ей выбрать? Он предоставил ей свободу действий. Этот мужчина готов к любому ее предложению. Пожалуй, игра идет по ее правилам, и если она не захочет, ничего особенного не случится… Но ее желания так опасны, кто остановит ее саму?

— Эрик, — обратилась она, и в тишине его имя из ее уст прозвучало как голос ангелов. — Поднимись и сядь на кровать.

Он послушно исполнил просьбу (или это был приказ?), поднялся с пола и сел на краю возле ее бедер, горящих огнем под одеялом. Метр девяносто с гаком, сидящий как первоклассник за партой: спина ровная, напряженная, ноги согнуты под прямым углом, руки на коленях.

— Я попрошу тебя выполнить мою просьбу, — произнесла она загадочным голосом.

— Я выполню любую твою просьбу, джейя.

— Закрой глаза и не открывай, что бы ни происходило. Пока я не разрешу тебе.

— Обещаю. — Он закрыл веки.

— Помни, не открывай глаза.

Она секунды помедлила и выбралась из-под одеяла, сев рядом с ним, подогнув под себя ноги. Влада принимала решение: «Нужно ли мне надеть халат? В наготе и состоит вся пикантность игры. Он не должен открывать глаза, а я обязана быть голой. А что, если он их откроет? — подумала она. — А вот и проверим. Он обещал не открывать. Какова цена царскому слову? Если он посмотрит, я не прощу его… Сегодня».

Девушка находилась практически вплотную к нему: между ее коленей и его бедрами было не более пяти сантиметров. Голова Эрика была обращена к окну, и ее губы находились напротив его уха. Она не понимала, как ей действовать дальше: «Черт, надо его как-то развернуть или стоит сесть ему на колени? Нет, колени — это перебор… Ну, действуй же!»

Она взяла его тонкими пальцами за подбородок — он слегка встрепенулся.

«Конечно, он же не знает, чего от меня ожидать, — оправдывала она причины его неподатливости. — Хотя, вряд ли он рассчитывает сейчас на нечто большее, чем поцелуй?.. Ну, ведь я права, права же?..»

Влада повернула его голову к себе — он не размыкал век.

«Да, он не облегчает мне задачу: губы сомкнуты, а ведь мог бы и подыграть…»

Обнаженная девушка прикоснулась указательным пальцем к его губам, те затрепетали. Она не спеша провела по ним туда и обратно, затем повторила движение еще раз, очарованная ощущением на подушечке пальца. Губы были такими мягкими, довольно полными, чувственными. Под действием ее нежных касаний рот Эрика приоткрылся, и она страстно впилась в него своими губами.

«Что это происходит? — тут же подумала Влада. — Он что, не умеет целоваться? Не может быть! Он точно не девственник, гарантированно. Окоченел от страха?»

Влада знала, что хорошо целуется. Дело-то немудреное как-никак и приятное.

«Что с Эриком? Он не хочет поцелуев? — не понимала она причин его заторможенности. Девушка отстранилась. Секунда, две, три… Эрик не открывал глаза. — Конечно, он же обещал мне, — вспомнила она. — И что, так и будем сидеть? Я не хочу ничего ему говорить более, пусть проваливает с закрытыми глазами!»

Десять секунд, пятнадцать… Тут он резко вытянул руки в ее направлении и увлек в свои объятья. Его губы прильнули к ней. «Надо же, он отошел, — дала она скептическую оценку в мыслях. — Страстным поцелуй еще не назвать, но уже намного лучше…»

Он начал отвечать ей, двигая языком. Его дыхание подстроилось и стало таким влекущим, сладостным, напомнив ей образ из сна. Казалось, он повторял ее движения: она посасывала его губу — и он посасывал. Она игриво шевелила языком — он делал то же самое. «Он правда впервые целуется, что ли? — снова предположила она, не желая верить этому дурацкому объяснению. — Да ладно, не может быть!» Влада запустила пальцы в его локоны — такие густые, приятные, мягкие волосы. Жидкое золото. Эрик повторил действие за ней и вскоре потягивал пряди на ее затылке так, как она любила. После того, как она сделала каре, открыла новую эрогенную зону на своем теле — затылок. На длинных волосах такие приемчики не работали.