Эрик разомкнул объятья, лег рядом в той же позе так, что они соприкасались лишь боковыми поверхностями рук. Он уступил первенство экто, и тот был проворен как кошка — елозил под одеялом, вибрировал, похлопывал, ввинчивался в клитор, но не пытался проникнуть глубже. Лежать неподвижно, не позволяя телу ни единого движения, в то время как для нее старался экто, было для Влады непривычным, но казалось очень пикантным. Было в этой игре что-то эдакое, особенно будоражащее. Остывая от нахлынувшей вскоре волны, она повернулась к Эрику, обвила его шею руками и протяжно прошептала:

— Спасибо, Эрик. Ты лучший.

Она так и уснула у него на плече и вопрос: «А кончил ли Эрик, и если да, то где же сперма?» — так и остался для нее без ответа.

Влада проснулась поздно, она прекрасно это понимала, не глядя на часы. Эрика рядом не было, что тоже не удивило ее, если учесть, что на сиреневом будильнике было почти одиннадцать. На столике уже стоял завтрак. Она поднялась с кровати и подошла в надежде обнаружить записку. В центре стола лежала кнопка вызова, почти такая же, как и в прежней комнате.

«Конечно, какая может быть записка, если я не умею читать! Давно пора браться за устранение моей тотальной безграмотности. Уверена, Эрик сможет предоставить педагога или даже сам захочет научить, он вроде бы собирался».

Влада надела халат, вернулась к столику и нажала на кнопку. Явилась Элла.

— Доброе утро, леди. Вам понравился сюрприз? — Она обвела взглядом цветную спальню, поясняя, о чем именно идет речь.

— Более чем, Элла. Я знаю, что все здесь обустроено твоими стараниями, я очень благодарна.

Горничная скромно улыбнулась, но было заметно, что ей приятно словесное поощрение.

— Вы хотите, чтоб ваши вещи были перенесены в эту комнату?

— Пока нет, Элла. Я еще не решила. Сегодня точно нет, я позавтракаю и спущусь вниз.

— Как изволите, леди Влада.

— Ты обиделась, что ли?

— Что вы, нет.

— Значит, мне показалось. Комната прекрасна, но и к той я уже привыкла. И вид из этих окон меня немного смущает, Элла. Понимаешь, о чем я?

— Это лучший вид во всем дворце, леди, — попыталась та возразить, но быстро сориентировалась. — О! Я поняла, о чем вы. Влада, простите, я не подумала. Мы можем переоборудовать другую комнату, или заменить мебель в вашей на эту.

— Не надо беспокоиться, Элла. Я еще не решила, как ко всему этому относиться. Возможно, наоборот, захочу видеть отсюда все, что происходит по субботам. Я не знаю, еще ничего не знаю. Время покажет.

— Приятного аппетита, леди Влада, — сказала горничная, собираясь удалиться.

— А где Рэйс кэнт Эрик? Он не оставлял для меня сообщений?

— Я не общалась с ним сегодня.

Влада кивнула, и Элла беззвучно вышла. Дверь цветной комнаты щелчков не издавала.

Девушка с аппетитом съела восхитительный завтрак, предавшись воспоминаниям далекого детства. Она всегда любила вкусно поесть, а вот объем съеденного ее никогда не заботил. Она легко могла насытиться маленькими порциями, но иногда съедала очень много, если было, что именно, да повкуснее. Будучи ребенком, она часто фантазировала на тему «что бы я съела, если бы была королевой?». Любовь к этой психологической забаве она перенесла и во взрослую жизнь, но чаще уже мечтала о том, «что бы я съела, если бы у меня был ресторан?». Так вот, царевна из детства чаще мечтала о красной икре, так как в девяностые это была непозволительная роскошь для ее семьи, а хозяйка ресторана больше фантазировала об омарах, устрицах с лимоном, лягушачьих лапках и трюфелях. Ни один из этих продуктов Владе до сих пор не приходилось пробовать (пожалуй, кроме лимона), хотя желание было.

Она улыбнулась еще одному воспоминанию: как ее фантазийная королева мечтала съесть яичницу из двадцати желтков. Девочкой она не любила белки. Ей казалось, что будь она царских кровей, могла бы себе это позволить — слопать целых двадцать желтков за раз, затерев тарелку дочиста свежим черным хлебом. Забавно, это желание было так легко осуществимо — не нужно становиться королевой, чтобы купить два десятка яиц, отделить желтки от белков и зажарить их разом на сковородке. Она легко могла бы сделать это и в двадцать девять, и в двадцать, и даже в двенадцать лет. Почему она до сих пор не реализовала наивную детскую мечту?..

Влада поднялась с удобного стула и прошлась по комнате, разглядывая детали интерьера в дневном свете. Сейчас все выглядело не менее прекрасным, даже наоборот: подбор оттенков мебели казался безукоризненным.

«Чем занят Эрик? Увидимся ли мы сегодня? Наверное, да. Иначе, думаю, он предупредил бы меня. — Она в который раз прошлась по комнате, не находя себе места. — Должна же я как-то связаться с ним? Почему у меня нет номера его „спичечного коробка“? Пойти гулять в парке? Или в библиотеку? Почему он не оставил сообщений? Ненавижу неопределенность».

Она подошла к кнопке и вновь вызвала Эллу. Ее появления пришлось ждать дольше обычного.

— Леди Влада, что-то случилось? — спросила та, стараясь скрыть одышку.

— Я хочу связаться с Эриком. Ты знаешь, как это сделать?

— Я передам ему вашу просьбу, леди.

«Значит, она может позвонить ему, послать телеграмму или как там они между собой переговариваются на расстоянии, а я не могу? Ясно, господин Эрик».

Подсознание шепнуло: «Не злись, попридержи-ка лошадей».

— Спасибо, Элла, — сказала Влада вслух, сдержавшись от других комментариев.

Она ждала новостей около четверти часа, когда горничная вернулась и протянула черный маленький приборчик.

— Вы можете поговорить с Господином.

Влада ответила ей одними губами:

— Спа-си-бо. — И приложила «коробок» к уху, свободному от переводчика. — Эрик?

— Ми джейя, доброе утро, красавица. Я рад, что твой сон был крепок и ты даже не заметила моего ухода. — Голос его был бодр, настроение — приподнятое.

— Привет, Эрик. Я не смогла дождаться вестей от тебя и попросила Эллу узнать, где ты. Извини, если отвлекаю.

— Нет, не отвлекаешь, джейя. Но я не во дворце, я в городе. Пробуду здесь примерно до обеда и выеду обратно. Жди меня, наш вечер будет незабываемым.

— Все наши вечера незабываемые, Эрик. Я буду очень ждать, — сказала она заметно повеселевшим голосом.

— И вот еще что, эта рация, — сообщил он, — она будет твоей. Когда вернусь, научу пользоваться. До встречи. — Связь прекратилась.

Довольная Влада посмотрела на Эллу.

— Прости за доставленное беспокойство.

— Рада быть полезной. Чем вы планируете заняться днем?

— Я, наверное, пройдусь. Ты можешь заниматься своими делами, мне хочется поразмыслить в одиночестве. А после я вернусь в белую комнату.

— Конечно, Влада. Приятной прогулки.

«Прогресс», — подумала девушка, в который раз отмечая, что Элла временами начинает обходиться без «леди».

Перед походом в парк Влада заскочила в белую комнату одеться. В гардеробной выбрала утреннее платье в греческом стиле, уже не находя в подобных фасонах чего-то непривычного. Даже ее косая челка необъяснимым образом сочеталась с романтическими платьями богини. Она легко подкрасилась, наскоро уложила волосы и вышла на улицу.

Погода снова радовала: было тепло, но не жарко. Она направилась по знакомому маршруту, погрузившись в раздумья.

«У нас практически было… — По телу прокатилась волна. — Он сказочный, совершенно нереальный. Черт! Он хочет войти. Но как? Ну, раз уже сказал, значит, будет и дальше настаивать. Конечно, он хочет. Полагаю, изначально думал об этом, но готовил постепенно. Но как? Шестьдесят сантиметров с колючками! Сможет ли он контролировать глубину проникновения?»

Влада подошла к очередной скамье и присела, удобно устроившись в тени.

«Какой он, наверное, ранимый. История о радуге трогает. Он осиротел в десять, сложно представить, что подобное значит для ребенка. Это ведь четвертый класс… Что же произошло с мамой? Она умерла в результате самопожертвования, поэтому ее кумарун изменил цвет на зеленый и перешел ему по наследству. И он не хочет рассказывать. Видно, история запутанная или ему больно об этом говорить. А отчего умер отец? А еще этот шрам, которого он вроде как стесняется. Не похож на операционный, очень уж неровные края. Раз он молчит обо всем этом, возможно, все как-то связано между собой?.. Ну, ты опять насочиняешь сама и поверишь! Вы знакомы всего неделю, что ж он, будет сразу выкладывать такие личные вещи? Погоди, сам расскажет, когда созреет».