Но теперь никто не чувствовал, будто присутствует на официальном мероприятии, а меньше всех Пруди, с сияющим, как штормовой фонарь, носом. Ее уговорили встать и исполнить песню с таким припевом:

«А когда он помер и закрыл глаза,

То больше денег не видал никогда».

Тогда тетушка Бетси поднялась и изобразила свой знаменитый танец, закончив его на коленях у констебля Вейджа. Возгласы, которыми их встретили, поникли до стыдливой тишины, когда все поняли, что пара пересекла границы приличия.

Пруди сунула ноги в домашние тапочки и снова медленно поднялась.

— Мои дорогие, дорогие друзья, — сказала она, — молю, не обращайте на меня внимания. Не смотрите на мою скорбь. И не обращайте внимания на старика, лежащего вон там, которого завтра закопают. Это только наше личное с ним дело. Вам нет причин вести себя тихо, как мышки, только из-за этого. Ешьте, пейте и делайте, что душе угодно, не его это дело, как я поступаю с евонными деньгами, когда он отправляется в вечный сон, — она передернула могучими плечами и окинула всех сердитым взглядом. — И вообще, как это он столько лет мог прятать от меня золотишко. От собственной жены! Ну почти что от жены, разницы никакой.

Чарли Кемпторн хихикнул, но констебль Вейдж торжественно ткнул его по ребрам и покачал головой — не время и не место демонстрировать вульгарное веселье.

— Всю мою благословенную жизнь, — сказала Пруди и икнула, — он был моим светочем, моим стариком, если хотите знать правду. Старым тощим котярой. Пройдохой, каких поискать. Гроша ломаного не доверишь. Но такой уж он был, кто спорит. Такой уж он был, мой старик.

Пол Дэниэл шмыгнул носом. После мгновений веселья и выпитого спиртного все стали сентиментальными.

— А как говорил, когда напьется! Говорил! Мог бы проповедника перещеголять в любой день недели, даже в воскресенье. Но уже многие месяцы был не в себе. Это всё с ним сделали эти грязные лживые воры и убийцы. Он прям угасал. Вон оно как. Джуд прожил трудную жизнь, и под конец это сказалось.

Она резко села, не успев закончить, потому что колени подогнулись. Констебль Вейдж встал. Когда его не призывал долг службы, он работал колесным мастером.

— Братья и сестры, — произнес он. — Вы прекрасно знаете, что я не из слабаков, но не годится, если мы закончим этот обед, не помянув нашего дорогого брата Джуда, только что отбывшего к цветущим полям и зеленым лугам рая. Злодеи его пристукнули, но закон их настигнет, не сумлевайтесь.?Он приложил руки к животу.

— Точно, точно, — откликнулась Пруди.

— Так что не стоит забывать о пустом месте за этим столом, — Вейдж огляделся, но не заметил ни единого незанятого ящика. — О пустом месте за этим столом, — повторил он, — и будет правильно и подобающе, если мы поднимем стаканы за дорогого усопшего брата.

— Ыыы, — сказала Тина.

— За нашего дорогого брата, — провозгласила Пруди, поднимая стакан.?Все выпили.

— Пусть покоится с миром, — добавил Джо Пермван.

— Аминь, — сказал дядюшка Бен Трегигл, его локоны затряслись.

— Вот же несчастная жизнь, — посетовала тетушка Сара. — От колыбели до могилы — не успеешь щелкнуть пальцем. Я всё это видала. Как выходят в этот свет и как уходят. Такова моя работа, заставляет задуматься.

— Аминь, — прибавил дядюшка Бен.

— Я бы лучше кажный день рыбу ловила, — заявила Бетси.

— Многих было обряжать трудней, чем Джуда, я уж навидалась, — продолжила Сара. — Лежит вроде человек-человеком, а посередке-то и пусто, так-то вот.

— Аминь, — сказал дядюшка Бен.

— Да хорош уже со своим «аминь», старик, — рявкнула Пруди. — Мы еще не в церкви. Завтра скажешь свои молитвы.

Чарли Кемпторн захихикал. Он хихикал и хихикал, пока кто-то не пристыдил его, что он перебудит гостей, которые уже спят на полу.

— Для живых я бы всё могла сделать, — сказала Бетси. — Но когда доходит до покойников, у меня аж мурашки по телу. — Я даже до бедняги Джо не могла дотронуться, а ведь в последние лет пятьдесят он был моим единственными братом. ?И она начала тихонько плакать.

— Слышь, Нед, — сказала Пруди. — Вытаскивай-ка затычку из следующего бочонка бренди. Жажда замучила, никак нахлебаться не могу. Еще совсем рано.

Боттрелл поглядел на нее, сощурившись, и отправился в соседнюю комнату, служившую сегодня кухней. Пруди снова села, сложив свои мощные руки, и оглядывала окружающих с довольным выражением. До сих пор всё шло гладко. Большая часть оставшихся гостей останется на ночь, а завтра, как она с удовольствием предвкушала, всё начнется по новой. Похороны в полдень, а гроб принесут пораньше, если всё будет в порядке, и положат снаружи на сооруженную из ящиков и коробок скамейку. Другие скорбящие вернутся сразу после завтрака и начнут петь псалмы.

Псалом, а потом стаканчик, псалом, еще один стаканчик, и так до одиннадцати. Тогда мужчины поднимут гроб и пронесут его ярдов сто, а Нед Боттрелл будет следовать сзади с бочонком бренди, чтобы они могли спеть псалом и освежиться, потом еще сотню ярдов и снова пропустить по стаканчику, пока не доберутся до церкви. Они должны туда добраться до двенадцати, если смогут, конечно. Пруди вспомнила, как после обильных поминок Томми Джобса несущие гроб мужчины растянулись на земле за полмили до церкви.

— Когда я только начинала обряжать к погребению, меня прям в дрожь бросало, и я всё приговаривала про себя заклинание, которому меня научила бабуля Нэнпаскер, она была белой ведьмой. Перед тем как прикоснуться к усопшему, я говорила: «Да спасет нас Господь от мистификации и токсикации, колдовства и ведовства, отравления и представления, дьявольщины и бесовщины. Аминь. Розмарин, пижма и вереск, могильная трава». И никогда мне не причиняли вреда.

— Батюшки святы, — сказала Пруди.

— Аминь, — сонно отозвался дядюшка Бен.

Но когда Нед Боттрелл ворвался обратно в комнату, то сон как рукой сняло. Он не принес бренди, а его лицо было белым.

— Его нет! — заорал он.

— Бренди! — охнула Пруди, вскочив на ноги. — Кто его спер? Всего-то час назад оно лежало там...

— Но ведь не все три бочонка! — всполошился констебль Вейдж.

— Мы бы их услышали. Нельзя же забрать бочонки, не...

— Да нет же, — рявкнул Нед Боттрелл, пытаясь перекричать шум. — Не выпивки, а тела!

Мало-помалу во всё нарастающем гуле голосов из него вытянули правду. Влекомый нездоровым любопытством и профессиональной гордостью, он взял с кухни лампу и заглянул под навес, просто чтобы поглядеть, по его словам, удобно ли старику в его новеньком гробу. Гроб был там, но тело исчезло.

Некоторые были потрясены не меньше Неда, но Пруди взяла дело в свои руки. Сначала она заявила Неду, что он уже так набрался, что толком и не разглядит, на месте ли старик, она готова поставить гинею. Но когда Нед пригласил ее поглядеть самой, сказала, что ноги ее не держат, и послала вместо себя констебля Вейджа. Когда тот вернулся, он долго откашливался и похлопывал себя по груди, но в конце концов подтвердил рассказ Неда. Пруди осушила еще один стакан и встала.

— Они еще и тела крадут, — грозно сказала она. — Сами знаете, как это бывает! Видать, те же самые лживые воры и убийцы, которые прихлопнули его в понедельник ночью. Давайте же, ребята.

С весьма решительным видом с десяток человек под предводительством вдовы протолкнулись под навес и уставились в изготовленный Недом Боттреллом ящик. Это была хорошая плотницкая работа, и даже в это кризисное мгновение Нед не мог сдержаться от довольного взгляда. Но ящик оказался пуст.

Пруди чуть его не раздавила, когда плюхнулась на край и разрыдалась.

— Ну вот, ну вот, — произнес Пол Дэниэл, внезапно пробудившийся от сна из-за всех этих звуков и притащившийся под навес, не поняв, в чем дело. — Похоже на то, что его застали врасплох. Мы все были готовы к худшему.

— Застали врасплох, это уж точно, — сказал Джо Пермван. — Но куды ж его унесли, вот загадка.

— Нельзя устроить похороны без покойника, — заявила Бетси Тригг. — Это неприлично.