— Хм, — задумчиво протянул мистер Норрелл, — вероятно, вы правы. А впрочем, нет, это будет выглядеть так, словно я поддерживаю творения, которым вообще не следовало появляться на свет.

Мистер Норрелл так и остался при своем мнении. Ласселлз был разочарован. «Эдинбургское обозрение» далеко превосходило своих соперников в яркости и остроумии. Его статьи с жадностью поглощали все — от скромного викария до премьер-министра. По сравнению с «Эдинбургским обозрением» прочие издания казались пресными и нудными.

Ласселлз решил оставить эту идею и уже почти позабыл о ней, как получил письмо от одного молодого книготорговца по фамилии Меррей. Мистер Меррей осведомлялся, не соблаговолят ли мистер Ласселлз и мистер Дролайт принять его в любой день и час, когда им будет угодно. У него есть предложение, касающееся мистера Норрелла.

Спустя несколько дней Ласселлз и Дролайт приняли книготорговца в доме Ласселлза на Брутон-стрит. Книготорговец оказался человеком деловым и энергичным и, не входя в долгие объяснения, сразу же изложил суть дела.

— Подобно прочим жителям этих островов, джентльмены, я поражен нынешним удивительным возрождением английской магии, а также тем воодушевлением, с которым публика приветствует некогда забытое искусство. Я убежден, что идея периодического издания, посвященного миру магии, будет встречена с одобрением. Литература, политика, религия, путешествия — все это прекрасно, но магия — настоящая, практическая магия мистера Норрелла — имеет безусловное преимущество новизны. Как вы думаете, джентльмены, способен ли мистер Норрелл отнестись благосклонно к моему предложению? Я слышал, что у волшебника есть что сказать по этому вопросу. Знаю также, что взгляды мистера Норрелла на этот предмет весьма своеобразны! Разумеется, в школьные годы мы очень мало слышали об истории и теории магии, но на Британских островах магия практикуется с незапамятных времен, и, вероятно, наши скудные познания изобилуют ошибками и неточностями.

— Ах, мистер Меррей! — воскликнул мистер Дролайт. — Как вы проницательны! Если бы мистер Норрелл мог вас услышать! Ошибками и неточностями — вот именно! Если бы вам, мой дорогой сэр, как мне, выпало счастье наслаждаться беседами с мистером Норреллом, вы бы поняли, что дело обстоит именно так!

— Поверьте, сэр, сформировать у английской публики правильное представление об английской магии долгие годы было величайшим чаянием мистера Норрелла, — сказал Ласселлз, — однако, увы, зачастую наши частные желания отступают перед общественным долгом. Адмиралтейство и Военное министерство слишком нуждаются в мистере Норрелле.

Мистер Меррей вежливо отвечал, что, разумеется, все прочие соображения отступают перед соображениями военной необходимости, к тому же всем известно, что мистер Норрелл — национальное достояние Британии.

— Однако, я полагаю, мы могли бы устроить так, что основной груз не ляжет на плечи мистера Норрелла. Наняли бы редактора, который будет готовить выпуск, работать с отдельными статьями и рецензиями, вносить изменения — и все это, разумеется, под руководством мистера Норрелла.

— Вот именно, — произнес Ласселлз. — Именно под руководством мистера Норрелла. На этом мы настаиваем.

Встреча завершилась весьма сердечно. Мистер Ласселлз и мистер Дролайт пообещали, что немедленно переговорят с мистером Норреллом.

Дролайт смотрел, как мистер Меррей покидает комнату.

— Шотландец, — произнес он, когда за гостем закрылась дверь.

— Еще бы! — согласился Ласселлз. — Хотя меня это не пугает.

В делах шотландцы довольно практичны и умелы.

— Он показался мне вполне респектабельным — почти что джентльмен. Если забыть о его странной привычке пристально смотреть на вас одним глазом, в то время как второй путешествует по комнате. Меня это сбивало с толку.

— Он слеп на правый глаз.

— Неужели?

— Да, Каннинг мне сказал. Школьный учитель воткнул ему в глаз перочинный ножик.

— Господи!.. Однако вообразите, дорогой Ласселлз! Целое издание, выражающее мнение одного человека! Волшебник удивится, когда мы расскажем ему.

Мистер Ласселлз рассмеялся.

— Напротив, он решит, что нет ничего естественнее. Его тщеславие не знает границ.

Как и предполагал Ласселлз, мистер Норрелл не нашел ничего удивительного в предложении мистера Меррея, зато немедленно начал перечислять всевозможные трудности.

— План превосходный, однако практически неосуществимый. У меня нет времени редактировать издание, и я вряд ли доверю эту задачу кому-нибудь другому.

— Я был почти такого же мнения, сэр, — согласился мистер Ласселлз, — пока не подумал о Портишеде.

— Портишед? Что еще за Портишед?

— Видите ли, когда-то он был волшебником-теоретиком, но…

— Волшебником-теоретиком? — взволнованно перебил мистер Норрелл. — Вы же знаете мое мнение по этому вопросу!

— Да, но вы не дослушали, — продолжил Ласселлз, — его восхищение вами столь велико, сэр, что, прослышав, что вы не одобряете волшебников-теоретиков, он немедленно забросил свои занятия.

— Вот как? — несколько успокоившись, спросил мистер Норрелл.

— Он опубликовал пару книг, точнее не помню — вроде бы историю магии шестнадцатого века для детей или что-то в этом роде[25]. Я полагаю, что вы вполне можете доверить редактирование лорду Портишеду, сэр. Он никогда не опубликует ничего, что могло бы заслужить ваше неодобрение. Лорд Портишед известен как один из самых достойных людей в королевстве. И я совершенно уверен, что его главным желанием будет вам угодить[26].

С некоторой неохотой мистер Норрелл согласился принять лорда Портишеда, и мистер Дролайт написал письмо, приглашающее его светлость на Ганновер-сквер.

Лорду Портишеду к тому времени исполнилось тридцать восемь. Он был высок и худощав, с длинными руками и ногами. Обычно лорд Портишед носил сюртук и панталоны неярких цветов. Душау его светлости была нежная, и все вокруг заставляло его испытывать неловкость. Лорд Портишед стеснялся своего высокого роста, своего статуса первого волшебника-теоретика (будучи человеком весьма проницательным, его светлость понимал, что это не может нравиться мистеру Норреллу). Будущая встреча с такими утонченными джентльменами, как Дролайт и Ласселлз, заставила лорда Портишеда пасть духом, а что уж и говорить о встрече с мистером Норреллом — его кумиром и героем! Все это чрезвычайно возбудило благородного лорда, и от волнения он начал раскачиваться из стороны в сторону, что, учитывая его рост и неяркий костюм, придавало лорду Портишеду сходство с серебристой березой на сильном ветру.

Несмотря на нервозность, лорду Портишеду удалось-таки выразить, как он польщен приглашением мистера Норрелла, который, в свою очередь, был так приятно удивлен тем необыкновенным уважением, которое питал к нему волшебник-теоретик что милостиво позволил его светлости снова заняться изучением магии.

Разумеется, лорд Портишед остался весьма доволен, но когда он услыхал, что ему будет позволено сидеть в уголке гостиной на Ганновер-сквер, впитывая суждения мистера Норрелла о современной магии, и заниматься редактированием (под руководством мистера Норрелла) нового периодического издания мистера Меррея, счастье его перешло все границы.

Новый журнал назвали «Друзья английской магии» — выражение, позаимствованное из письма мистера Сегундуса в газету «Таймс» прошлой весной. Удивительно, но в журнале не было произведений самого мистера Норрелла, который обнаружил, что совершенно не способен дописать до конца ни одной статьи — его никогда не устраивало написанное. Чародей никак не мог решить, сказал ли он слишком много или, напротив, слишком мало[27].

В первых выпусках серьезный исследователь магии не найдет ничего, заслуживающего внимания. Занятны разве статьи, в которых Портишед от имени мистера Норрелла нападает на его врагов: джентльменов-чародеев, леди-чародеек, уличных чародеев, бродячих чародеев, чародеев, предсказывающих судьбу детям, Ученое общество Йоркских чародеев, Ученое общество манчестерских чародеев, ученых чародеев как таковых, а также всех прочих чародеев без разбору.