Возможно, это была только игра воображения, но Джо почему-то казалось, что и Хедер, и помощник управляющего относятся с крайним неодобрением к тому факту, что он выйдет из дверей банка, имея при себе столько наличных денег. И дело было не в том, что он подвергал себя нешуточной опасности; просто с недавних пор на людей, предпочитающих иметь дело с живыми деньгами, смотрели как на прокаженных или на боссов мафии. Само государство в лице своих финансовых и налоговых органов требовало от банков, чтобы они фиксировали все сделки с наличными на сумму свыше пяти тысяч долларов. Введение подобного порядка мотивировалось тем, что наркобаронам, дескать, станет не так просто отмывать полученные преступным путем деньги через официальные финансовые учреждения, однако в действительности дела обстояли как раз наоборот. Главарям наркомафии новый закон нисколько не помешал, зато государство получило отличную возможность отслеживать в регулировать финансовую активность среднестатистических граждан.

На протяжении всей писаной истории наличные деньги или их эквиваленты, такие, как золото или драгоценные камни, служили наилучшей гарантией как личной свободы, так и свободы передвижения. То же самое наличные означали и для Джо, однако и Хедер, и ее начальники смотрели на него так пристально и внимательно, словно наверняка знали, что Джо Карпентер ввязался в какие-то противозаконные делишки или – это в лучшем случае – собирается в Вегас, где он намерен удариться в дикий загул.

Хедер как раз опускала двадцать тысяч наличными в плотный бумажный конверт, когда на столе помощника управляющего снова зазвонил телефон. Молодой человек быстро прошел туда и, сняв трубку, пробормотал в нее несколько слов, продолжая пристально рассматривать Джо.

К тому времени, когда в пять минут шестого Джо наконец вышел из банка, ноги его подгибались, а руки тряслись. Недобрые предчувствия продолжали одолевать его. Несмотря на то что день клонился к вечеру, жара оставалась совершенно непереносимой, а безоблачное небо – ярко-голубым. Впрочем, уже через секунду Джо понял, что небо все-таки изменилось. Оно потеряло свою глубину, стало плоским как блин, и эта мертвая бело-голубая поверхность над головой Джо напоминала ему что-то очень знакомое и неприятное, хотя он никак не мог понять – что.

Только садясь в машину и запуская двигатель, Джо вспомнил, где и когда он видел подобную голубизну. Такими же тусклыми, по-рыбьи невыразительными, лишенными всякого отблеска жизни были глаза последнего трупа, которого он видел в морге в ту ночь, когда решил навсегда распрощаться с журналистикой.

Выезжая со стоянки перед банком, Джо машинально бросил взгляд в зеркальце заднего вида и вдруг заметил, что помощник управляющего, почти скрытый медными солнечными бликами, плясавшими на стеклянной входной двери, внимательно провожает его взглядом. Запоминал ли он марку и номер его машины или просто запирал дверь, Джо сказать не мог.

Под слепым взглядом мертвого голубого неба ослепительно сверкала раскаленная пустыня огромного города.

Проезжая мимо небольшого торгового центра, расположенного неподалеку от банка, Джо заметил у обочины молодую женщину с блестящими золотисто-каштановыми волосами, которая выбиралась из-за руля темно-синего "Форда-Эксплорера", припаркованного напротив входа в продуктовый отдел, который работал круглые сутки. Пассажирская дверца машины тоже открылась, и оттуда выпрыгнула маленькая девочка с шапкой взъерошенных светлых волос.

Их лиц Джо разглядеть не мог, потому что от "Форда" его отделяло три ряда движущихся по улице автомобилей.

Не думая о последствиях, Джо резко перестроился в левый ряд и совершил на светофоре запрещенный правилами разворот, едва не зацепив при этом ехавший навстречу серый "Мерседес", за рулем которого сидел представительный седой мужчина.

Джо уже жалел о том, что он собирался сделать, однако остановиться не мог, как не мог заставить солнце закатиться раньше положенного срока. Охвативший его порыв был таким сильным, что сопротивляться ему было бессмысленно.

В очередной раз неприятно пораженный своей неспособностью держать себя в руках, Джо припарковался за темно-синим "Фордом" и выбрался из "Хонды". Слабость в ногах нисколько не прошла; напротив, она, казалось, усилилась еще больше.

Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на двери торгового центра. Женщина с ребенком была там, внутри, но он не мог видеть их из-за развешанных по стеклянным витринам постеров и реклам.

Отвернувшись от магазина, Джо облокотился на горячее крыло "Хонды", пытаясь совладать с собой.

После катастрофы в Колорадо Бет Маккей помогла ему связаться с "Ассоциацией сострадательных друзей" – общенациональной организацией родителей, потерявших своих детей. Благодаря виргинскому отделению этой организации Бет удалось более или менее примириться с потерей, и она надеялась, что Джо тоже почувствует себя лучше. Джо побывал на нескольких собраниях калифорнийской секции "Сострадательных друзей", но вскоре забросил это дело. Как он потом узнал, подобным образом поступало большинство мужчин, оказавшихся в сходном положении. Матери, потерявшие своих детей, мужественно посещали каждое собрание и находили некоторое утешение в разговорах друг с другом, но почти все отцы замыкались в себе, предпочитая сражаться с болью в одиночку. Джо очень хотелось бы оказаться одним из немногих, кто сумел в конце концов облегчить свою жизнь, изливая свое горе другим, но мужские биология и психология – возможно, впрочем, это были чистой воды упрямство и жалость к себе, тут Джо не брался судить – заставляли его чуждаться общества, пусть это даже было общество таких же, как он, несчастных людей. Иными словами, Джо предпочел страдать в одиночестве.

Единственной полезной вещью, которую он вынес с собраний "Сострадательных друзей", было понимание природы странного импульса, который, завладевая его чувствами и подчиняя себе его волю и здравый смысл, заставлял Джо поступать иррационально и безрассудно – так, как он поступил сейчас. С ним и раньше случалось нечто подобное, и Джо знал, что явление это хорошо известно и настолько широко распространено, что даже имеет свое название. В психологии – а может, в психиатрии, где именно, он запамятовал – подобное поведение именовалось поисково-заместительным стереотипом.

Каждый, кто неожиданно терял близкого или любимого человека, рано или поздно начинал искать ему замену; больше других были подвержены этому стереотипу те, кто в одночасье потерял сына или дочь, но Джо приходилось особенно туго.

Умом он понимал, что тот, кто умер, – умер навсегда и поправить здесь ничего нельзя, однако подсознательно Джо продолжал верить, что рано или поздно он снова встретится с Мишель и девочками. Иногда ему казалось, что его жена и дочери вот-вот войдут в спальню или их голоса зазвучат в трубке неожиданно зазвонившего телефона. Сидя за рулем машины, Джо вдруг начинал чувствовать присутствие Крисси и Нины на заднем сиденье, но, когда он, едва дыша от радости, оборачивался назад и видел там только пустоту, разочарование его оказывалось вдвое горше.

Порой он замечал их на оживленной улице. На детской площадке. На аллее парка. На пляже. И всегда они были далеко и уходили еще дальше. Иногда Джо позволял им уйти, но чаще он бросался следом, стараясь увидеть их лица и сказать: "Подождите, я иду с вами".

Так было и на этот раз. Оттолкнувшись от крыла "Хонды", Джо направился ко входу в магазин.

У дверей Джо ненадолго замешкался. Разум продолжал подсказывать ему, что он только зря мучает себя и что разочарование, которое непременно настигнет его, когда он поймет, что женщина и девочка – это не Мишель и Нина, будет подобно удару ножом в сердце, однако Джо уже был неволен что-либо с собой сделать.