– Вы знали мою Мэри, – повторила Кэти. – Расскажите же мне о ней, пожалуйста…

Мередит не могла произнести ни слова, она стояла, склонив голову.

– Где? Где вы познакомились с моей маленькой Мэри? О, пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне, умоляю вас…

– В Австралии, – наконец хрипло выговорила Мередит.

– В Австралии, – повторила Кэти, и глаза ее гневно расширились.

– В Сиднее. – Мередит не отрываясь наблюдала за Кэти, которая казалась все больше озадаченной и потрясенной.

– Она вас очень любила, – почти шепотом сказала Мередит.

Кэти отступила назад, чуть не споткнувшись о стоящий рядом стул, и крепко вцепилась в высокую спинку.

– Вы так говорите о ней… в прошедшем времени… Она не… она ведь не умерла?

– Нет, она жива.

– О, благодарю тебя, Господи, – с облегчением воскликнула Кэти. – Все эти годы я каждый день молила Бога. Молилась за мою девочку, за ее благополучие. Пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне все. Это она вас прислала? Она поручила разыскать меня?

– Да.

– Где же моя Мэри? О, прошу вас, говорите. Все чувства пожилой женщины отразились на ее расстроенном лице. Кто эта женщина, принесшая известие о Мэри? Известие о ее любимой дочке, потерянной много лет назад. Кэти задрожала.

Мередит подошла ближе. Кэти напряженно смотрела на нее. И Мередит окончательно убедилась, что мать точно так же все эти годы тяжко страдала от разлуки. Этим искренним глазам нельзя было не верить.

Мередит лихорадочно подбирала правильные слова. Она подняла лицо и просто сказала:

– Мама… это я… Мэри…

Кэти на мгновение потеряла дар речи. И вдруг вскрикнула:

– О Боже! Боже, неужели это ты, Мэри?! – Она схватила Мередит за руки и потащила к окну. – Дай мне посмотреть на тебя. Это правда ты, Мэри? Нашлась через столько лет? – Она нежно коснулась лица Мередит. – Неужели это действительно ты, любовь моя? Из глаз Кэти ручьем хлынули слезы.

– О Мэри, наконец ты ко мне вернулась! Мои молитвы были услышаны!

Мередит тоже заплакала. Мать и дочь, разлученные столько лет, бросились друг к другу в объятия.

Кэти захлебывалась от рыданий.

– Я ждала этого дня тридцать восемь лет, молилась, просила Господа о милости. Я почти потеряла надежду снова тебя когда-нибудь увидеть!

Они стояли обнявшись и плакали. Это были слезы радости и печали одновременно… Печали – оттого, что столько лет они были разлучены, радости – оттого, что наконец нашли друг друга. Лучше поздно, чем никогда.

Чуть успокоившись, Кэти и Мередит перешли в библиотеку и сели рядышком на диван. Перед ними на кофейном столике стоял поднос с чаем и бутербродами, приготовленными Нелли, той самой, что впустила Мередит в дом, но женщины даже не прикоснулись к бутербродам.

Мать и дочь сидели, держась за руки, и жадно разглядывали друг друга, стараясь отыскать сходство. Лица обеих выражали радостное удивление. Так радуется мать, впервые увидевшая своего новорожденного младенца. Но Мэри и вправду словно заново родилась для Кэти.

– Я так и не смогла смириться со своей потерей, – тихо сказала Кэти, и вся печаль прошлых лет, прожитых без единственного и обожаемого ребенка, снова нахлынула на нее. – Я думала о тебе каждый день, Мэри, тосковала, мечтала обнять.

Мередит ласково смотрела в бездонные глаза матери.

– Я знаю, мама, все знаю. Я всегда чувствовала то же самое, особенно когда была маленькой. Я все время думала о тебе, недоумевала, почему ты отослала меня от себя, почему ты не захотела жить со мной вместе. Никак не могла понять. – Мередит ладонью смахнула слезы. – Как случилось, что мы расстались? Как ты меня потеряла?

– Это ужасно… Во всем виноват «Дом доктора Бернардо». Помнишь тот день, тебе было пять лет, когда ты нашла меня на полу кухни?

– Да, я тогда побежала за констеблем О'Ши.

– Он вызвал «Скорую». Меня забрали в лидсскую больницу, а тебя констебль поместил в детский дом. Я не винила его, он не мог поступить иначе, ведь никаких родственников у нас с тобой не было. Ну вот, я пролежала в больнице полтора месяца. Едва встав на ноги, я поехала и забрала тебя, и мы снова поселились в Хотторн-коттедже. Но год спустя, весной пятьдесят седьмого, я снова заболела, на этот раз намного сильнее. И тогда я уже сама отвезла тебя к доктору Бернардо. Больше было некуда. Мой лечащий врач, доктор Робертсон, уговаривал меня лечь в больницу на обследование. Обнаружилось, что у меня туберкулез. Похоже, он начался давно, но проходил в скрытой форме, а тут вдруг случилось обострение, вызванное, без сомнения, недоеданием, волнением, стрессами, усталостью – словом, общей ослабленностью организма. Туберкулез очень заразен, передается через дыхание, я не могла подвергать тебя опасности, Мэри. Из лидсской больницы меня перевели в специальную лечебницу в Сикрофте, недалеко от Киллингбека. Я пробыла в карантине полгода. – Кэти замолчала, сжала руку Мередит и подняла глаза на дочь. – Я все время посылала тебе письма, Мэри. Неужели ты их не получала?

– Нет. Почему же ты не забрала меня, когда тебе стало лучше? – Старая обида вспыхнула вновь, как ни старалась Мередит подавить ее.

– Я примчалась в детский дом немедленно, как только меня выпустили из лечебницы. Я шла на поправку, принимала антибиотики, моя болезнь уже не была опасна для окружающих. Но в «Доме доктора Бернардо» мне сказали, что тебя у них уже нет, что тебя удочерили. Я была в шоке. Обезумела от горя и ярости.

Ума не могла приложить, как тебя разыскать. Помощи ждать было неоткуда, денег нет, родных нет. Все равно что стучаться лбом о стену. Они отказались со мной разговаривать, не дали никаких сведений, я даже не знала, с чего начать поиски.

Кэти горестно покачала головой, достала носовой платок и вытерла слезы.

– Я чувствовала себя совершенно раздавленной и беспомощной, Мэри. Меня до сих пор колотит от злости и отчаяния. Я так и не смогла смириться с этой потерей, бессильная ярость грызла меня всю жизнь. С тех пор я никогда не чувствовала себя счастливой или хотя бы довольной. Я всегда беспокоилась за тебя. Единственной моей надеждой было, что в один прекрасный день, когда ты вырастешь, тебе захочется увидеть родную мать, и тогда ты сама найдешь меня.

Из глаз Мередит снова брызнули слезы, и она воскликнула:

– Но меня никто не удочерял! В детском доме тебе солгали! Меня посадили на корабль со многими другими детьми и увезли в Австралию. В сиротский приют в Сиднее.

– В приют! – Кэти была потрясена. Она с ужасом смотрела на Мередит, не до конца осознав жестокую правду. – Да что же это такое?! Послать тебя из приюта в Англии в приют на другом конце света! Почему? – На мгновение она закрыла глаза. – Мне сказали, что тебя удочерила прекрасная семья, что ты теперь живешь в другом городе, в Англии. Для меня это было единственным утешением… что ты растешь среди людей, которые тебя любят, заботятся о тебе. А теперь я узнаю, что тебя никто не удочерял! Кэти била дрожь.

Мередит погладила ее по плечу и сказала:

– Меня действительно удочерили, но уже потом, в Сиднее, а не в Англии. Когда мне было восемь лет. Но через два года Стреттоны погибли в автомобильной катастрофе. Они были не очень хорошими людьми. А сестра мистера Стреттона отдала меня обратно в приют.

Застыв от изумления, Кэти проговорила слабым голосом:

– Они тебя обижали? Издевались?

– Нет. Но они меня совсем не любили. – Мередит вдруг недоуменно спросила: – Но если ты не давала разрешения на отправку меня в Австралию, то как же это могло случиться? Как могли в детском доме доктора Бернардо решиться на подобное преступление?

Кэти резко отшатнулась и пронзительно взглянула на Мередит.

– Ты вдруг так заговорила, словно я скрываю от тебя правду. Но ты должна мне поверить, Мэри, все было именно так, как я рассказала.

– Что ты, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах! Просто я не понимаю, как это могло произойти.

– Я тоже. Никогда не могла понять. Все эти годы я жила словно в кошмаре. – Кэти высвободила руку и встала.