— А знаешь, когда мы были молоды, отец однажды мне кое-что рассказал! Он рассказал мне, что верит, будто бы у тебя будет выдающееся будущее! Да! Представляешь?! Что у тебя, у вот этого ничтожества, бездаря и идиота, будет великое, выдающееся будущее! Он даже мне рассказал, что когда они с матерью выбирали тебе имя, они решили назвать тебя в честь какого-то древнего земного то ли божества, то ли великого чемпиона! Представляешь?! Помню, я даже тогда позавидовал то ли твоему имени, то ли твоему будущему! Да… Какие были времена!

Маркус выдержал небольшую паузу и продолжил:

— А знаешь, я, пожалуй, теперь буду тебя называть ничтожество! Слышишь?! Эй?! Ничтожество!

— Что? — еле слышно, смиренно ответил Коринф.

— Рассказывай, ничтожество, что там случилось! Досконально рассказывай!

Коринф сделал очередное титаническое усилие и постарался во всех подробностях изложить произошедшее.

— О-о-о! Так мы теперь хромое ничтожество! Да… Вот это номер…

— Прости меня… Прости, что тебе достался такой ничтожный, бестолковый брат. Прости, что тебе теперь приходится тащить меня на своей шее… Ты прав… Ты всегда был прав: я бездарь. Одно только радует, что в семье оказался хотя бы один достойный сын, который не посрамил память нашего отца… — Коринф вновь смиренно опустил взгляд.

Некоторое время Маркус молчал, продолжая оценивающе рассматривать уничижение Коринфа. Через некоторое время он продолжил:

— Я не просто так сказал тебе не отклоняться от курса! Мало ли, что там лепетал этот бестолковый идиот! Тебе повезло, что ты жив остался! Хотя мне, конечно, не повезло! Наверно, лучше бы ты там, вместе с этой бестолочью под песками зарытый, остался — не создавал бы мне больше проблем!

Маркус вновь выдержал длительную паузу, будто бы размышляя о чём-то.

— Ладно! Я дам тебе последний шанс выправить непоправимую репутационную потерю, которую ты мне устроил! Полетишь обратно на Лигру! Через месяц там будет проходить гонка. Твой пустынный ровер подойдёт как нельзя лучше! Там будет несколько моих человек: подгонишь к ним в гараж свой драндулет — они помогут немного его проапгрейдить. Стоимость за участие внесёшь сам.

Маркус вновь смерил Коринфа взглядом, после чего продолжил:

— Я, конечно же, не рассчитываю, что из такой бестолочи, как ты, может хоть что-то уже, наконец, получиться! Возможно, твои юношеские развлечения наконец пригодятся! Помнится, ты был хорошим гонщиком. В общем, победишь — может, я и позабуду про твою полнейшую бесполезность. Проиграешь — и лучше больше не попадайся мне на глаза!

Маркус ещё раз напоследок кинул гневный взгляд на Коринфа и оборвал связь.

Коринф сидел, ошарашенный и раздавленный, ещё минут пять напротив пустого экрана. Он неспешно встал, шатающейся хромой походкой прошёл через весь корабль и через кубрик завернул в подсобку, заблокировав за собой дверь. Оставшись в одиночестве, он дал волю своим эмоциям. Он несколько раз со всей силы ударил о стену, в сердцах швырнул на пол несколько первых попавшихся предметов, после чего упал на колени лицом в пол и беззвучно зарыдал…

В этот момент Коринф представлял собой жалкое зрелище: с его лица на пол стекали слёзы, слюни, сопли… Он повернулся и сел, забившись в угол и уткнувшись головой в колени. Он всё рыдал и рыдал. Изредка он поднимал голову, с силой ударяясь затылком о стенку. Иногда он кричал что было сил. Он будто бы вскрикивал в пустоту вселенной: «За что?! Почему?!». Он чувствовал себя ничтожным, раздавленным муравьём, попавшим под самый разрушительный удар молота судьбы. Иногда ему казалось, что он хочет наконец умереть, чтобы уже закончилась эта бесполезная, опостылевшая жизнь. Невыразимые страдания пронзали всё его существо, раз за разом отдаваясь мучительной болью с каждым ударом беспокойного сердца.

Мало-помалу гнев, ярость, отчаяние стали отступать, оставляя за собой лишь пепельную пустоту выжженной чёрной кляксы, которая совсем недавно была его живой душой. Он был опустошён, внутри не осталось ничего, окромя одиночества, скорби и тлеющей мертвецкой ненависти. Ненависти к себе, к миру и судьбе.

Коринф просидел в узком коридоре подсобки около полутора часов. Он практически ни о чём не думал, просто терпел и ждал сам не зная чего. Вероятно, ждал, пока хотя бы немного ослабнет эмоциональная боль от всего происходящего с ним. Удивительно, но даже ноющая раздражающей, монотонной болью нога воспринималась скорее как позитивное напоминание о том, что жизнь ещё идёт, что Коринф ещё способен чувствовать хоть что-то. Время от времени он с силой нажимал пальцами на особенно болезненные места на бедре, вызывая новые вспышки разносящейся по всему телу боли. Иной раз ему казалось, что эти вспышки будто бы вновь наполняют его жизнью, или, возможно, он таким образом может ещё немного помучить себя, воздавая своей бестолковости хотя бы за некоторое количество невзгод, потерь и поражений…

Через полтора-два часа Коринф начал постепенно успокаиваться. Эмоции отступили, оставив после себя лишь зияющую пустоту, спокойствие и отрешённость. Коринфу захотелось придержать это ощущение, будто бы он перестал существовать, будто бы он выпал из привычного течения этого мира. Он встал, захромал в лазарет, вколол себе большую дозу обезболивающих и завалился спать.

Шестнадцать часов спустя его разбудила вновь подкатывающая ноющая боль в бедре. Очередной серый, унылый день вновь вытащил Коринфа из спокойного небытия Морфея обратно в опостылевшую действительность. Он лениво проковылял в кубрик и налил себе горячий утренний напиток. Часы показывали серьёзно за полдень. Владимира на корабле не было. Вероятно, он отправился закупиться припасами: когда дела шли особенно тяжело, он часто ничего не говоря покидал на некоторое время корабль под предлогом пополнения припасов, вероятно, чтобы хотя бы немного развеяться.

Коринф проверил сообщение от брата. В нём содержались указания о гонке и месте, где Коринфу надлежит встретиться с механиками на Лигре. Коринф отрешённо проверил данные и принял решение обналичить ещё три слемниевые ячейки. Вырученных средств вместе с накоплениями Коринфа должно было хватить на рядовые расходы и на внесение платы за участие в гонке.

Через несколько суток все приготовления были завершены и Ион вновь направил корабль обратно на Лигру.

Следующие несколько дней Владимир стал замечать некоторые изменения в поведении Коринфа: он начал становиться всё угрюмее и молчаливее, и, даже когда нужно было что-то сказать, он был немногословен, даже речь его изменилась и стала отрывистой и резковатой.

Через двое суток полёта челнок вновь вышел на орбиту Лигры. Коринф устало взглянул на планету: теперь её оттенки, казалось, тяготели к тёмно-красным и грязно-коричневым. Ион неспешно завёл корабль на снижение. Менее чем через полчаса челнок летел над границей, разделяющей обширную красную пустыню и высокую, извилистую горную гряду. Полёт проходил как раз над предполагаемым маршрутом пустынной гонки.

Челнок быстро миновал крупное торгово-промышленное поселение — судя по данным анонса гонки, в этом городе планируется начало гоночного маршрута. Коринф обратил внимание, что, в отличие от большинства городов и поселений Лигры, в этом городе все здания были выстроены ровными, аккуратными линиями, пересечёнными множеством серых дорог. Было очевидно, что начальная точка лежит в весьма цивилизованной местности.

Менее чем через десять минут челнок уже заходил на посадку в финальной точке гонки. Небольшое поселение, очевидно, специализирующееся только на одной деятельности — обеспечении гоночных мероприятий. Коринф обратил внимание на множество уродливых, отдельно стоящих крупных зданий, в каждое из которых вёл широкий дорожный заезд. А ещё прямо в центре города находились две небольшие гоночные трассы и две арены, на которых происходили бои машин без правил.

Коринф открыл канал связи и попытался установить контакт с механиками, которых указал в сообщении Маркус. Через некоторое время в динамике послышался чей-то заспанный голос. Коринф объяснил цель своего звонка. Голос взбодрился, ответил, что они уже два дня ждут, и предложил проследовать на посадку в их персональный ангар.