Мы миновали расчищенное от снега крыльцо, длинный изгибающийся коридор. Голоса я услышала поднимаясь по лестнице на второй этаж. Разговор на повышенных тонах, явно не предназначенный для чужих ушей.

– Думаешь, я не знаю, почему она поддержала тебя? Почему встала за твоей спиной? Почему была готова на любое безумие?

– Безумие? Спасение учеников – это безумие? Пусть так…

Остановившись на площадке второго этажа, я увидела милорда Виттерна. Он возвышался над мисс Ильяной Кэррок, казавшейся по сравнению с ним маленькой и хрупкой. Как обманчива порой внешность. Глава Магиуса какая угодно, но только не хрупкая.

– А я хочу знать, не почему меня поддержала Аннаби, а почему меня не поддержала ты? – он схватил ее за плечи, словно собираясь встряхнуть.

– Ты назвал ее Аннаби? – не поверила Мисс Ильяна.

– Кхм, – деликатно кашлянул мой сопровождающий, и они замерли, а потом медленно отступили друг от друга. Неловкость повисла в воздухе, как навязчивый запах прогорклого масла, от ржаных лепешек, что пекут на дни сбора урожая. Все его чувствуют, но остаются отстраненно невозмутимыми. – Леди Астер, – отрапортовал старшекурсник, стараясь не смотреть на растрепанные волосы и на расстегнутый ворот рубашки магистра.

– Что ж… – магесса пригладила волосы, – Договорим позже. Лекр, леди Астер, – кивнула она, проходя мимо.

– Идемте, Астер, – отрывисто бросил милорд Виттерн, распахивая передо мной дверь. – Можешь быть свободен. – отпустил он молодого человека.

Странно, но неловкость сохранилась и в кабинете. Она проникла и сюда, как проникает всюду дым от литейных заводов по переплавке руды. Я остановилась посреди комнаты, не зная, что делать, даже не зная куда смотреть, на стеллажи с книгами, на украшенный резьбой стол, на знаки отличия или на награды, что вручали учителю чуть ли не каждый год. И пусть это не допросная комната Академиума, но чувствовала я себя не лучше, чем в тот раз. Неловкость и неизвестность часто ходят рука об руку.

– Присаживайтесь, Астер, – сказал магистр, останавливаясь напротив окна.

– Простите, милорд, но…

– Я сказал, сядьте, Ивидель, – в раздражении обернулся он, – И перестаньте так мученически смотреть на меня. Ничего страшного не произошло. Обычная ссора.

– Это не мое дело, – я присела в кресло для посетителей.

– Вот именно. Не ваше. – Он стоял в полоборота, та половина лица, которую пересекал шрам, казалась гротескно неподвижной. – Поэтому перестаньте изображать скорбь. – Он выдохнул, несколько минут молчал, разглядывая стены кабинета, наградные листы. Фотографий на стенах не было, лишь две рамки стояли на столе, но разглядеть, что на них запечатлено, у меня так не получилось. – У меня к вам просьба.

Если бы он сказал, что я должна забраться на библиотечную башню и помахать княжеским стягом, я бы меньше удивилась. Магистры редко просят. Обычно они отдают распоряжения, и им подчиняются даже графини, и герцогини.

– Я хочу, чтобы вы поговорили с братом.

– О чем? – удивилась я, – Илберт не маг и…

– Не с этим братом, – милорд обернулся, а я отвела взгляд.

– Другого у меня нет, – нехотя ответила я, вспомнив железнорукого, вспомнив, как он прижимал руку к моему боку и говорил: «Ты можешь выпустить свой огонь, девка змеиного рода, а я выпущу лезвия. И мы посоревнуемся, у кого быстрее получится».

– Нет? – милорд повернулся, склонился над столом, отодвинул одну бумагу, отбросил вторую, вытащил из кипы третью и протянул мне, – Смелее, леди Астер, – сказал он, глядя, что я не тороплюсь взять предложенное, – Она не кусается, она слишком стара для этого.

Я взяла листок. Бумага и в самом деле была старой и шероховатой. Ее несколько раз складывали и раскладывали. Настала моя очередь. Я развернула лист и увидела… Заверенное нотариусом признание Альберта Астера сыном и наследником графа Витольда Астера…

– Не пугайтесь, леди Астер. Отсутствуют подписи свидетелей. – Магистр сел за стол. – А без них бумага недействительна. Как нам удалось выяснить, в тот день нотариус Роук, мистер Грэн Роук отпустил всех своих помощников на праздник в честь рождения Дев. И некому было засвидетельствовать, добровольное желание графа Астера признать бастарда. Думаю, они условились, что продолжат оформление после праздника. После прогулки на дирижаблях, но ваш дядя не вернулся.

– Как и многие другие жители Эрнесталя, – прошептала я.

– Я хочу, чтобы вы поговорили с ним, – повторил магистр, забирая у меня бумагу. – С Альбертом.

– О чем? – не поняла я. – О чем мне с ним говорить?

– О том, что произошло в Льеже. О коросте, о «золотом дожде» о том, что, Разлом возьми, это значит? – в раздражении прорычал он.

– Но разве…

– Разве мы все не выяснили? – Он откинулся на стуле. – Да, мы так считали. Я считал. Пока не начал думать и задавать вопросы, на которые ни у кого не было ответов. Массовое заражение, мнимые виновники, народные волнения, которые будет сложно подавить. Очень трудно стрелять по безоружной толпе, не важно магией или свинцом. – Он потер переносицу. – Но в этой истории столько белых пятен. Иногда у меня создается впечатление, что мы увидели ровно столько, сколько нам позволили увидеть. Кроме этого железнорукого мы больше никого не поймали, мы не знаем где были правы в своих предположениях, а где ошиблись. Мы выкопали кучу трупов, но те, как водится молчат. И, между прочим, выкопали их с вашей подачи. Барон Стентон, слава девам, так и покоится в склепе. А вот его адъютанта Арирха Торира на месте не оказалось.

– Но это значит…

– Это ничего не значит, – перебил меня милорд, в раздражении взмахнул рукой. Одна из стоящих на столе рамок упала. Это оказалась вовсе не новомодная фотография, а масляная миниатюра, на которой изображены мужчина и женщина. Уверена, если бы я могла рассмотреть поближе, то назвала бы имя художника. Магистр поставил рамку обратно. – Два года назад на западное кладбище Эрнесталя затопило, почву размыло и… – Он покачал головой. – Столько гробов вымыло, и они всплыли. Крику было, на Проклятых островах наверняка слышали. В общем, судя по реестрам, там половины усопших не хватает, а другая половина лежит теперь под чужими именами. А поскольку слуга быть чести погребенным в склепе не удостоился… Не вскрывать же теперь все захоронения? Да и как отличить одни кости от других, десять лет прошло? – учитель сцепил пальцы и положил руки на стол. – Поговорите с пленником, Астер, если он расскажет…

– Но разве жрицы еще не…

– Нет, – покачал головой Йен Виттерн. – Прямой запрет князя на чтение жрицами разума и даже на пытки. Сегодня вечером пленника отправят на допрос к князю, а потом им займутся серые. До заката его должны успеть переправить в Чирийский острог, если будет на то воля государя, а вот если не будет, если Альберта оставят в Запретном городе на ночь… Тот станет домом и ему. – Милорд криво улыбнулся, хотя здоровый глаз оставался настороженным. – Он знает об этом и совершенно не беспокоится. Единственное, что вызвало хоть какие-то эмоции, это предложение ампутировать железную руку. Правда целитель констатировал, что с вероятностью в девяносто процентов это приведет к смерти пленника, так плотно сращены нервные окончания и так глубоко вросло в плоть железо. Итог, мы до сих пор топчемся на месте. Все что нам стало известно, он болел коростой.

– Коростой? – я даже приподнялась.

– Да, он тоже был отравлен и в свое время получил противоядие. И еще его имя – Альберт. Но он назвал его не нам, а вам.

Учитель продолжал смотреть на меня, чем порядком нервировал.

– Если бы мы не стали перебирать все мало-мальски известных Альбертов в вашем окружении, до сих пор не знали бы его настоящего имени. Поговорите с ним, убедите сотрудничать, обещайте…

– Что? – Я все-таки встала. – Что я могу пообещать обвиняемому в измене? Смягчение приговора? Я ученица Академикума, а не член совета.

– У Альберта есть причина опасаться вашего отца? – вдруг спросил учитель. – Граф Астер желает смерти бастарда?