– Идите к себе, леди, – хмуро проговорил смотритель подвалов Райнер, подавая мне руку, – Видите, не до вас сейчас.

Я поднялась, кивнула, расправила платье, продолжая смотреть на ристалище, правда не на Альберта, которому сковывали ноги, не на железную тварь, которую уже обездвижили рыцари, не на столб, что лежал поперек арены, не на сломанную изгородь. Я смотрела на барона Оуэна, которого отчитывал магистр рыцарей, разматывая с жерди кнутовище. Смотрела и чувствовала, как сердце все быстрее и быстрее бьется в груди, будто остров снова ухнул вниз, потеряв воздушную опору. Смотрела и улыбалась.

Я не знала, что произошло в Совином лабиринте, но сегодня поняла одно, не Крис запорол любовницу отца кнутом. Для этого требуется сноровка и хотя бы минимальное владение плетью, иначе можно и без ушей остаться, особенно когда бьешь с оттяжкой и не контролируешь хлыстик. А Оуэн его не контролировал, оттого и лишился оружия, совсем как я в первый раз. Тот, кого обвиняли убийстве женщины кнутом, держал его сегодня в первые в жизни.

– Ты чего улыбаешься, Астер?

Я повернулась и увидела хмурую Дженнет.

– Что здесь произошло? Что вообще происходит с Академикумом?

Интересный вопрос.

«… верховная Гвиневер стала автором нескольких трудов об изменениях разума в Разломе. Она предполагала, что сознание человеческое не в силах выдержать картины расколотого мира. Ее исследования были дополнены теологическими постулатами о каре тех, кто пытался снять с мира наложенное Девами наказание раньше срока. За это богини лишали разума.

Теория получила большое распространение, была благосклонно принята магистрами и рыцарями. Она была подтверждена исследованиями магистра…»

Я быстро перевернула несколько страниц, читать про исследования совершенно не хотелось. Хватило и прошлой главы, где в подробностях расписывали, какими методами жрица выводила свои теории, и что делала с теми, кому «повезло» вернуться из Разлома живыми. Или не повезло. Предки не стеснялись в методах добывания информации, хотя в этом вопросе мало что изменилось. Интересно, что показалось Альберту в этой книге смешным?

«Даже магия рода Муньер оказалась бессильна против изменений, что провоцировал Разлом…»

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить родовую магию полуночных волков, но безуспешно. Сокурсники тихо переговаривались, Оли сложил из бумаги фигурку дирижабля и теперь пытался заставить ее спланировать на пол. Бумажный дирижабль планировать отказывался, предпочитая просто падать. Парни давали ему советы. Рут накручивала на палец черный локон, Мэри листала тетрадь с записями. Гэли сидела, сложив руки на столе, и смотрела прямо перед собой. Она больше не искала со мной встречи и не пыталась что-то объяснить или доказать. В классе тихо переговаривались Дженнет и Мерьем. С тех пор, как два дня назад Академикум покинул воздушное пространство Запретного города и завис на Трейди, его совершенно перестало трясти.

Мы ждали начала лекции по этикету. Но нанятый и, по слухам уже прибывший на остров преподаватель задерживался.

Я опустила взгляд в книгу.

«Вторая теория, выеденная святой Гвиневер на склоне лет вызвала гораздо больше толков и пересудов. Поговаривали, что старая верховная повредилась в уме. Советом жриц ей было вынесена рекомендация: оставить пост и уйти на покой, которую Гвиневер категорически отвергла. И, тем не менее, через год после этого и за шесть месяцев до смерти верховная под давлением совета была вынуждена подать в отставку. Похоронена в поместье Золотой лог на юге Винии. Канонизирована спустя триста лет…»

Так, а где сама теория, что сыграла значительную роль в карьере верховной жрицы полувековой давности? И причем тут магия Муньеров?

Я зашуршала страницами старого тома и поймала на себе взгляд Гэли. Подняла голову и одними губами спросила: «Что?». Но подруга отвернулась, не ответив. Еще одна проблема. Я понятия не имела, что делать с Гэли. А она, похоже, понятия не имела, что делать со мной.

Я долистала книгу почти до середины, когда снова наткнулась на упоминание этой опальной теории Святой Гвиневер. Чего же в ней такого, что вызвало недовольство совета?

«…человеческий разум разрушался не от воздействия Разлома, хотя кое-кто может обозначить их вторжение именно так, разум разрушался вследствие вселения в него демонической сущности, что обитает в черном „ничто“ расколовшем наш мир…»

Я заморгала, словно надеясь, что строчки исчезнут со страницы.

«Именно этим объясняла верховная жрица резню, устроенную на Академикуме, когда одна часть экспедиции обернулась против другой. В то время, как в пятой книге „Об исходе Великих Дев“ прямо говорится о защите данной богинями от сущностей Разлома, а именно: „ни один людь, ни одна баба, али дитя не станут супротив демонов розлому, ибо ми наделили силой умы годных“…»

По-простому, это то, что мы все знали с малых лет. Уходя, богини наградили защитой от тварей Разлома разумы достойных. Разумы жителей Аэры, что никогда их не предавали заветы богинь. А если еще проще – демоны просто не могли вселяться в нас. Будь это иначе, создания тьмы бы давно заполонили это мир, ибо разумов много, один другого краше, как говорил папенька.

Правда, вспомнив об отце, я вспомнила, и о лезвии, что танцевало в пальцах старого Мура, как живое, а стоящие вокруг люди повторяли: «Тень демона! Тень демона!»

«Ни одно исследование разумов людских ни до ни после не дало оснований для подтверждения этой теории. Она была приравнена к ереси, но памятуя о былых заслугах верховной…»

– Как вы приветствуете учителя? – раздался до боли знакомый голос, который словно вернул меня в Илистую нору на несколько лет назад. Только тогда этот голос еще прибавлял: «Ивидель».

«Как вы приветствуете учителя, леди Ивидель? Хорошо, что ваша матушка не видит» – качала головой гувернантка Кларисса Омули.

– Хорошо, что ваши родители этого не видят.

Я торопливо вскочила, тогда, как сокурсники с удивлением рассматривали невысокую хрупкую брюнетку, только что вошедшую в аудиторию и поставившую саквояж на стул. Мисс Омули поправила шляпку, которая, на мой взгляд, и так сидела безукоризненно.

– Позвольте представиться, леди и джентльмены, я ваш преподаватель по этикету миссис Кларисса Омули Тилон. И не смотрите на меня так, Ивидель, это невежливо. За прошедшие с момента нашего расставания годы я вышла замуж. – покачала головой моя бывшая гувернантка, а сокурсники переводили растерянные взгляды с нее на меня.

– Присаживайтесь! – тоном папенькиного десятника скомандовала эта хрупкая женщина. И все сели. Еще немного растерянные, любопытные, но уже почувствовавшие чужую силу воли. – Как ужасно вы это сделали, – попеняла наша новая учительница и пообещала: – Ничего, мы это исправим и сделаем из вас настоящих лордов и леди.

– А если я не лорд, можно не ходить? – спросил Коррин.

– Вы меня перебили, молодой человек, – миссис Тилон разгладила несуществующие складки на платье. – На первый раз пусть будет плюс один. И отвечая на ваш вопрос: нет, не ходить нельзя Теперь вы маг, а не сын мельника, поэтому не позорьте остальных.

– Мельников? – уточнил Оли.

– И их тоже. Вам плюс один за выкрик с места. Итак, мы начинаем изучать этикет: деловой, личный и боевой.

– А что такой бывает? – уточнила Рут, – Думаете, стоит в бою расшаркиваться или интересоваться, не угодно ли противнику перезарядить метатель? Ну что вы, что вы, я подожду, не торопитесь…

Все засмеялись. Все, кроме Клариссы Омули Тилон. И меня.

– Бывает, – с улыбкой ответила учительница, но от этой улыбки, у меня по спине мурашки побежали. Она никогда не кричала на нас с Илбертом, никогда не била, не щипала, не оставляла без еды, она всего лишь… – Особенно когда лучший друг в приступе гнева вызвал вас на дуэль, и теперь вам очень не хочется убивать друг друга. Боевой, он же дуэльный этикет основан главой Ордена в шестисотом году от образования Разлома. Вам, леди…