– Не знаю, – ответила подруга. – А это важно?

Честно говоря, я и сама не знала. Не знала, зачем отряхивая выкрашенный черной краской металл, зачем рассматриваю со всех сторон. И почему мне не дает покоя мысль, что отпустить с острова единственный оставшийся волею случаю дирижабль и те самым, лишить себя и всех остальных способа спуститься на землю, не просто глупо, а отдает сумасшествием. А магистры не такие. Во всяком случае, хотелось бы надеяться.

– Кажется, да. – Я закончила счищать снег и теперь задумчиво водила пальцами по трем параллельным царапинам. Как жаль, что определение времени изменений и возраста вещи мы начнем изучать только на втором потоке. Любого изменения, будь то магические семена, или инструмент в руке мастерового. Кто-то содрал с металла краску. И судя по тому, что он еще не успел заржаветь, это случилось точно не в прошлом году.

Кто-то три раза провел чем-то острым по кнехту, возможно перерезая швартовы, хотя это и глупо. Канаты не перерезают. Или не три, а один раз, но тремя ножами одновременно. Или когтями…

– И что это значит? – спросила подруга, она подошла к соседнему кнехту и стала очищать от снега.

– Возможно, что и ничего. – Я спрятала в муфту онемевшие пальцы. – Возможно, кто-то просто…

– И здесь тоже самое, – прервала меня Гэли указывая на очень похожие вертикальные полосы на втором столбике. – Знаешь, когда папенька сливовой наливки переберет, отмечая с партнерами удачную сделку, то домой обычно возвращается с черного хода, чтобы дворецкого и Милу не тревожить, а то ведь на утро она его достанет нравоучениями. – Гэли отошла от столбика и отряхнула снег с юбки. – Так вот, он запасную дверь своим ключом открывает. Только раза с десятого в замочную скважину попадет, ругается. – Она улыбнулась. – Весь дом знает, что хозяин из номеров ресторации вернулся. – Подруга задумалась. – К чему это я? К тому, что у нас вся личина исцарапана, да и часть двери тоже. Серые псы говорили, будто вскрыть кто-то пытался. А папенька пыхтел, как паровой котел.

– Думаешь, стюарды тоже наливки перебрали и никак не могли отчалить? – уточнила я, а сама вдруг подумала, что это вполне может быть правдой.

Каждой странности можно найти самое простое объяснение, только я ищу сложности там, где их нет. Так почему я не могу поверить в эту простоту? Что не дает мне поверить? Что не позволяет, пожать плечами, как Гэли, и отойти в сторону?

– Идем, – я развернулась, направляясь к почтовой станции Академикума, – Узнаем какую наливку тут наливают перед отправлением.

– А если серьезно? – спросила подруга догоняя.

– А если серьезно, хочу узнать, как там мое письмо. Каковы условия хранения? Не просрочен ли сургуч? Нет ли ущемления конверта?

– Иви, – хихикнула девушка, распахивая дверь почтовой станции.

Я даже хотела сказать ей что-то еще, не менее веселое, потому что вдруг поняла, насколько мне ее не хватало все эти дни. Не хватало легкости в общении, капельки сумасбродства, впрочем, последнего у меня и самой через край. Но оказавшись внутри станции, окунувшись в ароматы, дерева, смолы и хрустящей бумаги, увидев сложенные вдоль стеллажа пакеты, свертки, коробки, письма россыпью на столе, я замерла прямо на пороге. А Гэли совершенно не элегантно присвистнула.

– Закрыто. У нас закрыто, – замахала на нас руками миссис Улен, – Леди, прошу вас, мы не работаем.

– Да мы видим, – Гэли задумчиво обвела взглядом обычно просторный зал. – А что случилось? Это мы так по дому соскучились или наши родители с гостинцами перестарались?

– А ведь один дирижабль уже отчалил? – делано удивилась я и сама едва не поморщилась, как фальшиво это прозвучало.

Но женщине было не до подобных нюансов, она сжала кулаки и воинственно потрясла ими перед горой посылок:

– Я бы тому… этому… тому, кто отправил дирижабль… Ух! Глупость какая! Где это видано, отправлять грузовое судно пустым, когда тут у нас к отгрузке все приготовлено было… – она говорила что-то еще, беспомощно разглядывая стопки писем и призывая кары Дев на головы неведомого «отправителя дирижабля».

А я, кивнув подруге, вышла обратно на улицу, чувствуя, как внутри шевелиться что-то неприятно холодное, как на приеме у Бернимаров, когда улиток попробовала.

– Иви, зачем отправлять дирижабль пустым, когда все было готово к отгрузке?

– Откуда ты знаешь, что он отчалил пустым? – спросила я, поворачиваясь к главному корпусу Ордена, что виднелся прямо за вытянутым зданием столовой, какая-то неприятная мысль, скользкой улиткой продолжала копошиться на краю сознания.

– То есть ты думаешь, на нем повезли что-то другое? – распахнула глаза подруга.

– Нет, не думаю. – Я обогнула здание почтовой станции, оставляя за спиной воздушную гавань такую непривычно безлюдную в это время дня.

– Тогда я ничего не понимаю. – Гэли посмотрела на приземистое здание казармы, на тренировочную площадку, к которой мы вышли, и спросила: – Мы ищем рыцарей?

– Нет. – Я подошла к ограждению ристалища, а сама подумала, что было бы неплохо, если бы они сами нашли нас. – Меня не покидает чувство, что эти царапины я уже видела, и даже когти, что их оставили.

Я смахнула снег с изгороди и замолчала, глядя на три вертикальные отметины. Здесь железная кошка зацепилась за ограду в то день, когда пытался бежать железнорукий.

– Точно такие же кто-то оставил на перилах лестницы в Ордене, – услышала я голос и подняла голову, с той стороны изгороди стоял Этьен, и для разнообразия не кривил губы в презрительной усмешке. – А еще на потолочных балках перехода к рубке управления островом.

– Но там же дежурные? – спросила Гэли, когда он замолчал. – Вряд ли они стали бы спокойно смотреть, как кто-то портит казенное имущество.

– Не стали бы, – пожал плечами Этьен. – Но они не прикованы там цепями, иногда отлучаются, а иногда на свиданки бегают. Это вам не княжеский орден Серых псов, это всего лишь Академикум. Ничего секретного. В основном гоняют первокурсников вроде нас, да и просто любопытных. Кстати десять минут назад, я видел там баронишку в компании со своим рыжим прихвостнем и колченогим магом. Не знаете, зачем их туда понесло?

– Нет, – ответила Гэли.

– А, вы, почему не с ними? – спросила я.

– Сказали, чтобы занялся чем-нибудь полезным для общества и желательно подальше от них, – лениво ответил парень и что характерно без капли гнева. – Но следы от когтей рассмотреть успел, явно та ржавая кошка постаралась.

– Возможно, когда магистры выводили ее во двор… – начала Гэли.

– Интересно куда они еще ее выводили? – перебил рыцарь подругу. – В кабину управления островом? Экскурсию устаивали?

– Или к воздушной гавани? – задумчиво проговорила я.

– Вот и я о том же. Магистры не дураки, чтобы водить эту тварь на поводке. Помните, сколько их было, когда она чуть не сорвала цепь со столба? И то, еле угомонили.

– Но зачем-то она выходит? – удивилась подруга.

– Самый главный вопрос, как? И почему потом спокойно возвращает в клетку. – Этьен облокотился о забор и добавил: – Я бы на месте этого зверя не пошел.

– Вы хотите сказать… – я выпрямилась, – Что ей кто-то приказывает?

– А что там в гавани? – уточнил он, прищурив глаза.

– Ничего, – фыркнула подруга, – Абсолютно ничего.

– Вы действительно считаете, что зверем может кто-то управлять? – допытывалась я. – Под самым носом у магистров?

– Другого объяснения у меня нет, – он оттолкнулся от забора. – Леди, посмотрите что происходит вокруг, если это не диверсия, значит я не Этьен Корт.

– Кто-нибудь бы видел, – не согласилась Гэли, – Так всегда, думаешь, что никто и ничего не знает, а потом находится, какая-нибудь глазастая герцогиня оказавшаяся не в то время и не в том месте. – Я вспомнила случай с корпусом Маннока, а потом перевела взгляд на Этьена, которому казалось не было ни малейшего дела до волнения подруги, парень поднял голову к небу, с которого падали редкие снежинки, а Гэли тем временем закончила: – Это вам не домашний котенок, которого можно спрятать в муфту.