— Ты разве не понял? Все давно уже решено за всех нас. Мы только пешки, которые высшие силы передвигают по своему разумению, чтоб остановить Братство.

— Так ты хочешь сказать, что Элайзабел вернется? — с надеждой спросил Таниэль.

В дверь постучали.

— К вам молодая девица, король! — доложил стражник.

— Уже вернулась, — невозмутимо кивнул Дьяволенок.

Таниэль в мгновение ока очутился у двери. Кротт царственным жестом велел стражнику впустить девушку. Исхудавшая и измученная, Элайзабел переступила порог, и первым, кого она увидела, был Таниэль. Несколько секунд эти двое не отрываясь смотрели друг на друга, а затем обнялись и долго стояли, не размыкая объятий.

Времени было в обрез, и оттого ожидание казалось особенно мучительным. Большинству участников похода хотелось как можно скорее отправиться в путь, но Кэтлин, Карвер и Дьяволенок считали, что спуститься в подземелье следует не раньше наступления ночи. Доводы Кэтлин носили сугубо практический характер: ей и Таниэлю необходимо было изготовить новые амулеты, ведь за время утренних сражений их запасы истощились. Джек со своей всегдашней категоричностью заявил, что гадальные камни указали на ночное время как наиболее благоприятное для начала операции. Карвер буркнул, что, мол, это и впрямь разумней всего, не потрудившись, однако, объяснить, почему он так решил.

Кроме того, всем участникам экспедиции необходимо было отдохнуть и поспать. И охотники, и нищие привыкли бодрствовать по ночам, однако события последних дней вымотали всех. И начинать поход, который обещал быть весьма и весьма нелегким, следовало со свежими силами.

Им отвели постели в личных покоях Кротта — там было безопасно и достаточно просторно, чтобы все смогли разместиться с комфортом. Однако сам король нищих отказался от отдыха, заявив остальным, что просто глаз не может сомкнуть, когда его владения подвергаются осаде. Он отправился в подземелье бить крыс плечом к плечу со своими подданными и к ночи вернулся в свои покои совершенно измученным. Кэтлин, взглянув в его усталое лицо, предложила ему остаться, но Кротт, как, впрочем, и Дьяволенок, даже и слушать об этом не хотел.

— Я бывал на полях сражений, мисс Беннет, — заявил король. Из-за шрама улыбка его вышла кривой. — И вы напрасно думаете, что каким-то жалким крысам под силу заставить меня отступить с намеченного пути. Мне доводилось видеть врагов и пострашнее.

Таниэль и Кэтлин большую часть дня провели в святилище Дьяволенка, где вместе со слепым мальчиком совершали обряд за обрядом. Спали они урывками и только когда у них уже недоставало сил бороться с усталостью. Дело, которым они занимались, чрезвычайно их выматывало, но ведь отряду предстояло проникнуть в самое сердце тьмы и дать решающий бой могущественной нечисти, поэтому надо было запастись мощным арсеналом. Они наносили магические знаки на ножи и кинжалы, нанизывали на веревки из кабаньих жил амулет за амулетом, приготовляли необходимые растворы и снадобья. Порох, пули, серный раствор, клинки — арсенал охотников за нечистью состоял не только из традиционного, но и из магического оружия. Все необходимое предоставил им Дьяволенок, прибавив несколько незаменимых вещиц и от себя — оперенные метательные дротики с Ямайки, чтобы обороняться против джамбов, григри из Нового Орлеана для отпугивания ходячих трупов, миниатюрных канадских лесных идолов, способных обездвижить вендиго. Конечно, предусмотреть все было невозможно, кроме того, слишком большой боезапас им было бы попросту не унести. Оставалось отобрать лишь самое действенное из оружия и надеяться, что этого хватит.

Элайзабел провела остававшееся до начала похода время за чтением. Джек дал ей учебник, содержавший самые простые заклинания и описание самых несложных обрядов, в расчете на то, что если в недрах ее существа осталась какая-то частица памяти о навыках и умениях ведьмы Тэтч, то с помощью прочитанного все это надежно закрепится в ее сознании. Элайзабел прилежно штудировала учебник, ловя себя на том, что стоит ей взглянуть на тот или иной магический рисунок или ритуальный узор, как тот накрепко запечатлевается в ее памяти. За день она выучила немного — всего каких-то три десятка обрядов и заклинаний, но ее не покидала уверенность, что в случае необходимости она сможет применить все это на практике, и притом успешно.

«Что же это она со мной сотворила? — озадаченно размышляла она. — Зачем мне все эти колдовские уменья и приемы?»

Покинув тело Элайзабел, ведьма оставила ей в наследство многое из того, что знала и умела при жизни. Одно дело — читать сказки, где герои творят чудеса, а совсем другое — самой обрести сверхъестественные способности, да еще помимо своей воли. Это расстроило и напугало девушку. Она скользила взглядом по страницам книги, где описывалось, как с помощью магии причинить боль, отвлечь противника и даже убить его. И всякий раз оказывалось, что все это ей уже знакомо, колдовские навыки выпрыгивали из памяти, словно чертенята из коробки. Элайзабел боялась и помыслить о том, что еще она смогла бы припомнить, проведи она за подобными учебниками месяц, два, год…

«Вот я и стала ведьмой», — подумала она и едва не расплакалась от этой мысли.

Накануне выступления в поход усталость сломила почти всех, пришлось выкроить несколько часов, чтобы поспать. Только Кротт и Арман так и не сомкнули глаз. Силач, словно вовсе не нуждался в отдыхе, всюду сопровождал своего господина. Что до Карвера, то он, единственный из всех, проспал весь день напролет безмятежным сном младенца.

Тем временем нечисть медленно, но верно вела наступление на Кривые Дорожки, постепенно отвоевывая все большие территории.

Настала ночь.

Над Лондоном неистовствовала гроза. Багровые молнии одна за другой рассекали на части небо, ветер со свирепым завыванием гнал черные дождевые тучи. Там, куда попадали огненные стрелы молний, тянулись километры выжженной земли с почерневшими остовами домов. По стенам обгорелых развалин стекали струи дождя, и казалось, что здания оплакивают сгоревших в них заживо людей.

На границе Кривых Дорожек стояла старинная церковь — строение из выщербленного ветрами камня с готическими стрельчатыми окнами и арками. Пожар, случившийся днем по соседству, покрыл ее стены и окна копотью, но неистовый ливень почти дочиста отмыл цветные витражи. Вот уже почти двенадцать лет как церковь стояла заброшенной — ее большие входные двери оставались заперты на замок с тех самых пор, как прилегающими землями завладели нищие. Церковь находилась на западном рубеже территории, подвластной королю Кротту.

Внутри, как обычно, разгуливал бесплотный вурдалак. Он скользил между высокими колоннами из песчаника, огибая алтарь, шествовал по апсиде и возвращался назад. Купель вот уже много лет не наполнялась святой водой, алтарь был разграблен и заброшен. Вверху на толстых цепях было подвешено массивное деревянное резное распятие, одна из его цепей со временем растянулась и стала длиннее другой, отчего изваяние слегка перекосилось и висело теперь под довольно странным углом. Вырезанные из дерева глаза Христа не мигая смотрели на нечисть, которая как ни в чем не бывало прохаживалась между скамьями.

Создание это считало себя живым, на самом же деле оно, скорее, являлось бестелесным духом, призраком вампира. Человеческий глаз мог разглядеть его, только если на вурдалака падали прямые лучи света, в остальных случаях монстр становился невидимым, неосязаемым, как будто вовсе и не существующим… Но где-то в глубине своего призрачного сознания чудовище считало себя хранителем церкви, ее стражем, обязанным совершать еженощный обход всего здания. В первое время, когда бесплотный вурдалак здесь водворился, ему не раз случалось расправляться с непрошеными гостями. Те же из них, кто чудом избежал смерти, предупредили остальных, что в церкви небезопасно, и вот уже лет шесть как никто из живущих не отваживался переступать ее порог. Так было до нынешней ночи.