Глаза ее иногда щурились, как будто грелись на солнце, и мягкое, теплое, ласковое выражение их озаряло и ее саму, и всех окружающих, кто в данный момент смотрел на нее. У нее был очень мелодичный и нежный голос и всегда очень ласковое обращение, любила она называть уменьшительными именами близких ей людей. Нос у нее не был правильной формы, удлиненного фасона, но он гармонировал со всеми чертами ее лица.

В ней было какое-то очарование, шарм и необычайная женственность всего ее облика. Любила наряды, всегда [была] по последней моде одетая, очень элегантная; носила серьги, ожерелья и вообще драгоценные украшения. В ней было сильно развито чувство красоты, которую она всюду проявляла как своим внешним обликом, так и своим внутренним содержанием. Жили они с матерью в тогдашнем Петербурге, и вела она очень светский образ жизни, но всегда имела вид наблюдающей жизнь, ищущей чего-то другого, более вдохновенного, более глубокого содержания; у нее были какие-то искания, и пустая светская шумная жизнь ее не вполне удовлетворяла»[68].

П.Ф. Беликов отметил, что эти воспоминания значительны во многих отношениях, хотя не все в них соответствует истине. В частности, Елена Ивановна не обладала высоким ростом; такое впечатление, скорее всего, складывалось за счет стройности и девичьей тонкости ее фигуры. Несомненно, с самой юности она отличалась великолепным, утонченным вкусом, но, судя по всему, о ее нарядах в то время больше заботилась ее мать. Именно ей, как мы уже знаем из дневниковых записей Зинаиды Григорьевны, Елена была обязана тому «очень светскому» образу жизни, который ей приходилось вести: Екатерина Васильевна не представляла себе жизнь дворянки без регулярных выездов на балы, и девушка вынуждена была подчиняться ее воле.

Н.В. Шишкина, конечно, не знала о том, каковы были отношения Елены с матерью. Внешне идиллические, отношения матери и дочери в действительности были довольно сложными. Позднее З. Фосдик, под впечатлением бесед с Еленой Ивановной, запишет в своем дневнике, что Екатерина Васильевна Шапошникова едва ли по-настоящему любила свою дочь[69]. Она гордилась светскими успехами Елены, тем, что ее дочь – одна из первых красавиц в Петербурге и у нее много поклонников, но душевной и духовной близости с Еленой у нее никогда не было. Екатерина Васильевна просто не понимала свою дочь. Стремление Елены к получению углубленного образования, более того – к высшим духовным знаниям, к чтению сложных философских книг было глубоко чуждо Екатерине Васильевне и поневоле отдаляло ее от дочери. Видимо, инстинктивно мать чувствовала, что ее дочь обладает каким-то своим, самобытным и глубоким внутренним миром, непостижимым, недоступным для нее. Ее раздражало то, что Елена не придает значения своим светским успехам, не любит балы и не обращает внимания на богатых поклонников, в отличие от большинства девушек ее возраста.

Вероятно, именно поэтому Екатерина Васильевна совершила серьезную ошибку в отношении к своей дочери: на людях гордясь ею и ласково называя «Лялечкой», наедине она не раз высказывала Елене сомнения в ее способностях, в ее умении устроить свою жизнь как следует, быть не хуже других и т. п. На утонченную, чувствительную девушку эта несправедливая критика всегда производила гнетущее впечатление; в конечном итоге это привело к тому, что Елена Ивановна вплоть до зрелого возраста отличалась весьма низкой самооценкой, недооценивала свои необычные человеческие качества и духовные способности[70], считала себя заурядной, ничем не примечательной личностью.

Эта неадекватная самооценка сохранялась у нее еще долгое время после того как она стала ближайшей ученицей и сотрудницей Руководителя Белого Братства, Учителя Мории. Она, удостоившаяся личного общения с великим духовным Учителем, продолжала считать себя самой обычной личностью!

Не удивительно, что вся сложность отношений с матерью, взаимное непонимание, несоответствие мнений и интересов наиболее ярко проявились в один из самых ответственных моментов в жизни Елены – при выборе ею спутника жизни…

В воспоминаниях Н.В. Шишкиной говорилось и о том, в какой обстановке проходили юные годы Елены Ивановны, а также о ее родне со стороны матери – семье ее тети, княгини Путятиной. В ее доме Екатерина Васильевна и Елена проводили много времени.

О семье Путятиных Н.В. Шишкина пишет: «…надо сказать несколько слов о ее родне, семье ее тетки, родной сестры ее матери, Евдокии Васильевны, урожденной тоже Голенищевой-Кутузовой. Евд[окия] Вас[ильевна] обладала необычайно красивым колоратурным сопрано и пела с огромным успехом в опере Мариинского театра в Петербурге. В нее влюбился богатый князь Митус[ов], заплатил театру громадную неустойку, она ушла со сцены и вышла за него замуж. Но это был человек с тяжелым характером. Они развелись, и Евд[окия] Вас[ильевна] вышла замуж за князя Путятина, который нуждался в матери своим двум сыновьям. От этого брака у них были две дочери. Искусство музыки и пения царило в их доме, пели и дочери, и она сама. Дом их напоминал дом Ростовых в “Войне и мире”. Вот та обстановка, в которой Е.И. проводила свою молодость. У кн[язя] Путятина был свой особняк в Петербурге и именье в Новгородской губернии. Они вели великосветский образ жизни. У них бывали блестящие балы, и, конечно, на этих балах всегда бывала Е.И., всегда в красивом бальном туалете, – она мало танцевала, больше сидела где-нибудь в конце зала, окруженная толпой поклонников.

У нее было много завистниц ее успехам в обществе, много предложений выходить замуж.

[Был] один очень блестящий молодой человек, бывший лицеист, единственный сын у родителей, миллионер, ему принадлежало Общество Пароходства на Волге “Самолет”. Он был без памяти влюблен в Е.И., делал ей предложения, но и он получил отказ. Все окружающие ее и ее родные не могли этого понять: как отказать такому жениху, о котором так мечтали все петербургские красавицы.

Но она говорила, что она поставила себе задачей в жизни выйти замуж за человека – знаменитого служителя искусства, будь то музыкант, певец, художник, живописец или скульптор, но непременно человек с высшим дарованием и талантом»[71].

Желание Елены Ивановны было вполне понятным.

Так уж устроена жизнь женщины, что одним из самых важных событий в ней является замужество. В дореволюционные годы это событие определяло всю судьбу женщины в гораздо большей степени, нежели в нашу эпоху. Именно поэтому юная Елена решила выйти замуж только за человека из творческой среды – художника, музыканта, скульптора, но непременно человека талантливого и духовного.

Ее желание совпало с Высшей волей – она встретила такого человека…

Однако право на осуществление этого желания ей пришлось отстаивать в упорной борьбе с мнением своей семьи, навязывавшей ей свои представления о том, какой муж ей нужен. И несмотря на молодой возраст, Елена Ивановна победила в этой борьбе, отстояв свой выбор и свое право на подлинное счастье.

Говорят, что браки заключаются на небесах. Судьбоносные встречи, наверное, планируются там же. Таинственные космические часы отсчитали заветное число лет, месяцев и дней – и принесли в жизнь Елены Ивановны встречу с человеком, который станет для нее не только спутником жизни, но и единомышленником, сподвижником. Разумеется, эта встреча была не случайной – она была дана Учителем как необходимое и важнейшее событие в жизни его будущих сотрудников. «Встреча, безусловно, была кармически предуготовленной», – писал об этом событии П.Ф. Беликов[72].

Это произошло в 1899 году. Елене Ивановне было тогда 20 лет.