Все, кто близко знал Рерихов, отмечали, что их брак был исключительно гармоничным, интересы супругов совпадали практически во всем. С детства тонко чувствовав гармонию цвета, обладавшая безупречным художественным вкусом, Елена Ивановна всегда активно поддерживала творческие замыслы супруга, придавая им дополнительный стимул, а часто и подсказывая ему новые интересные сюжеты, как свидетельствовал в своих воспоминаниях сам художник. А ее дар ясновидения и пророческие сны-видения, в которых отражалось будущее страны и всей планеты, часто становились образами картин Н.К. Рериха. Знаменитые аллегорические полотна художника с пророческим содержанием, такие как «Ангел Последний», «Град обреченный», «Крик змея», «Меч мужества» и другие, были навеяны прозрениями Елены Ивановны, приходившими к ней с снах-видениях. В одном из своих очерков художник писал, что смысл этих образов, запечатленных на его картинах, стал понятен Рерихам лишь задним числом[118], после наступления исторических событий, о которых предупреждали их символические видения Елены Рерих.

Николай Константинович очень любил путешествовать по старинным городам России, запечатлевая на своих полотнах с натуры древние архитектурные памятники. Очень много времени он проводил в поездках по городам России; часто бывал и за границей. Когда позволяли обстоятельства, Рерихи путешествовали вместе.

В 1903 и 1904 годах они совершили большое путешествие, сначала по древнерусским городам, а затем по странам Балтии. Как писал Н.К. Рерих в одном из своих очерков, «1903-й – большое паломничество с Еленой Ивановной по сорока древним городам, от Казани и до границы литовской. Несказанная красота Ростова Великого, Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Владимира, Спаса на Нерли, Суздаля, всего Подмосковья с несчетными главами и башнями! Седой Изборск, Седно, Печоры и опять несчетные белые храмы, погосты, именья со старинными часовнями и церквами домовыми и богатыми книгохранилищами. Какое сокровище!»[119].

Добавим, что часть этих сокровищ превратилась в руины во время Великой Отечественной войны; некоторые из погибших архитектурных памятников остались увековеченными на картинах Н.К. Рериха, что еще более увеличивает ценность этих полотен, делая их не только живописными произведениями, но и своеобразными документальными материалами по истории русской архитектуры.

В том же году Рерихи посетили и несколько старинных городов Литвы. Как сообщает Николай Константинович, во время этого путешествия Елена Ивановна выступила в роли фотографа, запечатлевая красоты древнерусской, а затем литовской архитектуры на фотопленку. Снимки, сделанные ею, оказались столь профессиональными по качеству, что были использованы в некоторых книгах, посвященных искусству: «В 1903 году мы с Еленой Ивановной прошли и по Литве. Большое это было хождение по разным историческим местам. Всюду писались этюды – Елена Ивановна всюду снимала фотографии. Часть ее снимков вошла и в “Историю Искусства” Грабаря, и в другие труды, посвященные памятникам старины»[120].

Следующий раз судьба привела Рерихов в земли Балтии – теперь уже в Ригу – в 1910 году. Эта поездка также преследовала художественные цели. Как писал Н.К. Рерих, «В 1910 году опять пришлось побывать в Риге. В то время мы также интересовались старинными картинами. Это посещение дало нам ознакомление и с этой стороной старого быта. Много чудесных образцов и в старинных картинах, и в мебели, и в вещах прочего обихода удалось наблюдать»[121].

В 1906 году в жизни Рерихов произошли перемены: Николай Константинович был назначен директором школы Общества поощрения художеств (далее – ОПХ).

Семья Рерихов переехала с Пятой линии Васильевского острова на Большую Морскую улицу. У Николая Константиновича заметно прибавилось забот и проблем. На его плечи легла ответственность за работу большого коллектива как преподавателей, так и учеников. Работа была чрезвычайно сложной и ответственной, особенно если учесть, что финансирования, которое школа получала от высоких покровителей, включая членов царской семьи, не хватало для обеспечения ее работы, и Н.К. Рериху предстояло самостоятельно заботиться о ее материальном обеспечении.

Позднее, когда Рерихи были уже в Америке, их ученица и сотрудница Зинаида Фосдик записала в своем дневнике некоторые интересные воспоминания Елены Ивановны и Николая Константиновича о работе в школе ОПХ в Петербурге. В ее дневнике, в частности, говорилось:

«Четыре раза в год Н.К. ездил к Государю, несколько раз в году Государь приезжал на выставки. Но было нелегко, ибо граф Сюзор[122] сказал: “Делайте что хотите, продавайте, покупайте, но дефицита не должно быть”»[123].

Возглавляемая Н.К. Рерихом школа справлялась с этой весьма нелегкой задачей только благодаря его организаторскому таланту. Об этой извечной проблеме – недостаточного финансирования работы школы – Н.К. Рерих писал в очерке «Нужда»: «Со стороны все выглядело пышно. Две с половиной тысячи учащихся. Восемьдесят преподавателей. Два дома – на Морской и в Демидовском переулке. Четыре загородных отделения. Превосходный Музей, собранный Григоровичем. Выставки. Высокие покровители, именитые члены, и за всем этим нужда, пресекавшая все лучшие чаяния… Ужасная нужда в делах просвещения! Но, несмотря на все стеснения, школа наша процветала»[124].

Конечно, у руководства школы был универсальный способ улучшить ее финансирование за счет повышения платы за обучение, тем более что школа пользовалась огромной популярностью в Санкт-Петербурге. Но Н.К. Рерих стремился сделать обучение в школе доступным даже представителям самых малоимущих слоев населения и любой ценой удерживал плату за обучение на самом низком уровне. Более того, самым талантливым ученикам школа выдавала стипендию, пусть и весьма скромную.

О том, каким образом добывались необходимые на существование школы средства, Зинаиде Фосдик рассказала Е.И. Рерих, принимавшая самое живое участие в работе школы ОПХ.

«<…> Была сегодня у Е.И. Она мне много рассказала об их школе в Петрограде, где уделялось много внимания прикладному искусству: мастерские иконописи, гобеленов, рисования по фарфору, выделки посуды; мастерские выделки мебели, где заведовал прекрасный резчик по дереву, взятый Н.К. с одной большой фабрики, – между прочим, ортодоксальный еврей, – который и обучал учеников; классы вышивки. Проводились аукционы – раз в месяц. У них был один господин, который дешево скупал старинные вещи и хорошо на них зарабатывал, а школе давал из этого процент, и это приносило школе 6000 в год! Продавались только истинно художественные вещи – маленькие картины, рисунки, флаконы старые, чашки, посуда, отрезы материй, безделушки. Имело это громадный успех.

Выставки учеников тоже давали школе и имя, и престиж, ибо выставлялись художественные работы и успех был огромный»[125].

З. Фосдик также писала, что авторитет руководимой Николаем Константиновичем школы в Петербурге был столь высок, что, в отличие от директоров других художественных школ, он никогда не давал рекламы своей школы, так как учеников у них и так было больше чем достаточно.

Для Елены Ивановны эти годы также были насыщены самой разнообразной деятельностью. Заботы о детях требовали немалой отдачи времени и сил. К тому же Николай Константинович часто бывал в командировках, и Елене Ивановне приходилось не только управлять всеми домашними делами, но и помогать мужу в работе, связанной с текущими проблемами школы ОПХ. О том, что Елена Ивановна всегда была в курсе основных проблем школы и ОПХ, а иной раз и принимала участие в делах школы, красноречиво свидетельствует ее переписка с Николаем Константиновичем в тот период, особенно когда ему приходилось уезжать в другие города или страны. Когда в школу ОПХ на выставки приезжал император и другие именитые покровители ОПХ из числа членов царской фамилии, Елена Ивановна участвовала в этих приемах вместе с Николаем Константиновичем. Однако основная помощь Елены Ивановны мужу состояла не столько в ее непосредственном участии в делах школы, сколько в той психологической поддержке, которую она постоянно оказывала Николаю Константиновичу, подчас замученному нападками недоброжелателей на служебном поприще.