Они ничего не ожидали сверх того, они не хотели ничего большего. И он тоже. До сих пор.

Ну, так чего же он хочет? Отношений, которые отрежут их обоих от привычной жизни?

Отношений, которые будут с омерзением восприняты в обоих обществах? Отношений, которые не дадут им ничего, даже детей? Отношений, которые неизбежно приведут к печальному концу?

Нет, ни к чему хорошему это привести не может. Я уйду, подумал он. Вернусь домой.

Оставлю им Тиросов. Калли все равно будет зла на меня. Я уйду сейчас. Прямо сейчас.

Но он продолжал сидеть, с отсутствующим видом втирая мазь в ладони. Ему казалось, что он слышит вдалеке плач. Он пытался не обращать на это внимания, но в конце концов не выдержал.

— Мне кажется, я слышу голос твоей жены, — сказал он Роланду. — Может быть, с ней что-то случилось. Она кричит — а может, плачет…

— С Регой? — Роланд оторвался от кормления Тиросов. Он выглядел удивленным. — Кричит? Нет, ты, верно, птицу услышал. Рега никогда не плачет, она не плакала даже тогда, когда ее ранили в бою разтаром. Ты видел шрам? На левой ляжке, выше…

Пайтан встал и пошел в джунгли, в направлении прямо противоположном тому, в котором ушла Рега.

Роланд краем глаза смотрел, как он уходит, и мурлыкал похабную песенку, которую часто можно услышать в трактирах.

— Рухнул к ее ногам, как подгнившая ветка в бурю, — сказал он Тиросам. — Рега играет холоднее, чем обычно, но я полагаю, она знает, что делает. Он же эльф. Однако секс есть секс. Эльфы же появляются откуда-то, и сомневаюсь, что они падают с неба. Но эльфийские женщины! Тощие и костлявые — все равно что лечь в постель с палкой. Ничего странного, что бедный Квин бегает за Регой, высунув язык. Это только дело времени.

Я ухвачу его за штаны через цикл-другой, и мы его прижмем! Но вот что плохо… — Роланд задумался, подобрав фляжку, устало прислонился к дереву и потянулся, разминая одеревеневшие мышцы. — Мне начинает нравиться этот парень.

Предпочитая темноту, пещеры и туннели, гномы Приана не строили своих городов ни на вершинах деревьев, как эльфы, ни на моховых равнинах, как люди. Гномы прорывались вниз через темную растительность в поисках почвы и камня, которые были их наследием, хотя от этого наследия осталось только смутное воспоминание о давно минувшем прошлом древнего мира.

Королевство Турн располагалось в огромной пещере, стены которой представляли собой плотное переплетение ветвей и стеблей. Гномы жили и работали в домах и мастерских, которые были глубоко врезаны в стволы гигантских дымоходных деревьев, которые назывались так потому, что их древесина плохо горела, а дым от гномьих очагов мог подниматься вверх через естественные ходы в центре ствола. Ветви и корни растений образовывали улицы, освещаемые факелами. Эльфы и люди жили при свете вечного дня.

Гномы жили в вечной ночи — ночи, которую они любили и благословляли. Но ночь, которой боялся Другар, могла прийти навсегда.

Он получил послание от своего короля за обедом. Это означало, что послание важное, иначе бы его не вручили во время еды, когда все внимание должно быть поглощено пищей и последующим пищеварением. Во время еды нельзя было разговаривать, а после еды говорили только о приятном, чтобы желудочный сок не испортился и не вызвал расстройства пищеварения.

Королевский посланец рассыпался в извинениях за то, что явился к Другару во время обеда, но прибавил, что дело крайне срочное. Другар, поспешно дожевывая, встал из-за стола, отодвинув обеденный прибор. Старый слуга заворчал, предрекая юнцу неприятности с желудком.

Другар, одолеваемый самыми мрачными предчувствиями, вызванными спешным посланием, чуть не сказал старику, что им крупно повезет, если несварение желудка останется единственной причиной для беспокойства. Но промолчал. Гномы относятся к старшим с величайшим почтением.

Дом его отца был рядом, и Другару не пришлось далеко идти. Он почти пробежал это расстояние, но перед дверью остановился, ощутив внезапный страх перед тем, что должен услышать. Он сжал рукой висевший на шее рунный камень и воззвал к Единому Гному, чтобы тот придал ему храбрости. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь и вошел.

Дом его отца почти не отличался от дома самого Другара, да практически и от любого гномьего дома в Турне. Дерево было отполировано до теплого желтоватого цвета. Пол был плоский, потолок сводчатый, обстановка самая простая. Королевский титул не давал его отцу никаких особых привилегий, а только добавлял ответственности. Король был головой Единого Гнома, а голова, хоть и заботится о теле, определенно не более необходима ему, чем, скажем, сердце или (что для большинства гномов куда важнее) желудок.

Другар застал отца сидящим за трапезой, но недоеденные блюда были отставлены в сторону. В руке у него был кусок коры, гладкая поверхность которого была густо исписана угловатыми гномскими буквами.

— Какие новости, отец?

— Гиганты приближаются, — сказал старый гном. (Другар был поздним ребенком, да еще и от позднего брака. Его мать, хотя и поддерживала самые сердечные отношения с отцом Другара, жила своим домом, как было в обычае у гномских женщин, когда их дети вырастали.) — Разведчики наблюдают за ними. Гиганты стерли в прах Каснар — людей, города, вообще все. И они идут сюда.

— Возможно, их остановит море, — предположил Другар.

— Они остановятся у моря, но ненадолго. Они не слишком искусны в обращении с орудиями, как говорят разведчики. Но те орудия, что у них есть, они используют для того, чтобы разрушать, а не для того, чтобы строить. Кораблей они не построят. Они обойдут море по берегу.

— Может быть, они повернут назад. Может быть, все, чего они хотели, — захватить Каснар.

Эти слова были порождены надеждой, а не уверенностью. И едва они сорвались с его губ, как он понял, что это ложная надежда.

— Они не захватывали Каснар, — сказал отец с тяжким вздохом. — Они разрушили его.

Их цель — не завоевание, а убийство.

— Тогда ты знаешь, что мы должны делать, отец. Нельзя обращать внимания на тех дураков, которые говорят, что эти гиганты — наши братья! Мы должны укрепить наши города и вооружить народ. Послушай, отец. — Другар наклонился к нему и понизил голос, хотя, кроме них, здесь больше никого не было. — Я связался с человеком, перекупщиком оружия. Эльфийские самострелы и стрелометы! Они будут нашими!

Старый гном посмотрел на своего сына, и в тусклых темных глазах его вспыхнул огонь.

— Это хорошо! — Он накрыл скрюченной рукой сильную руку сына. — Ты отважен и быстр разумом, Другар. Ты будешь хорошим королем.

Он покачал головой и огладил седую бороду, почти достигавшую колен.

— Но я не верю, что оружие будет доставлено вовремя.

— Им лучше доставить его в срок, или кое-кто мне заплатит! — прорычал Другар. Он встал и зашагал по небольшой темной комнате. — Я созову армию…

— Нет, — сказал старик.

— Отец, ты упрям…

— А ты — кхадак! — Старый гном поднял свой посох, такой же шишковатый и искривленный, как его собственное тело, и ткнул им в сторону сына. — Я сказал, что из тебя выйдет хороший король. И ты им будешь. Если! Если ты совладаешь с этим пламенем!

Пламя твоего разума пылает ясно и вздымается высоко, но вместо того, чтобы поддерживать его постоянно, ты позволяешь ему вспыхивать и выходить из повиновения!

Другар помрачнел и сдвинул густые брови. Пламя, о котором говорил его отец, вспыхнуло в его душе. Гневные слова были готовы сорваться с языка, но Другар сдержался и промолчал. Он любил и почитал отца, хотя и думал, что старик сдал под навалившейся на него тяжкой ношей. Другар заставил себя говорить спокойно:

— Отец, армия…

— ..разделится на части, и они будут сражаться друг с другом! — тихо сказал старый гном. — Этого ты хочешь, Другар?

Старик поднялся. Он казался меньше своего роста, поскольку с возрастом ссутулился и уже не мог как следует выпрямиться, ноги ослабли. Но Другар, возвышавшийся над ним, видел достоинство в согбенной фигуре, мудрость в помутневших глазах; рядом с отцом он чувствовал себя ребенком.