— Откуда ты вообще узнал про эту комнату?

Я коснулась локтя Аспена. Он притянул меня к себе и, обняв, повел в дальний угол.

— Ведь я гвардеец. И притом очень хороший. Я знаю весь дворец и территорию вокруг него как свои пять пальцев. Каждую тропку, все укромные местечки и даже самые потайные комнаты. Кроме того, я также знаю расписание смены караула, какие участки обычно реже всего патрулируются и время, когда охрана наиболее малочисленна. Если ты мечтаешь исследовать самые потаенные уголки дворца, делать это нужно именно со мной.

— Поразительно, — пробормотала я.

Мы сидели на полу, скрытые от двери широкой спинкой дивана. На ковре пятнами белели островки лунного света. Наконец я различила лицо Аспена.

— Ты уверен, что нам ничто не грозит? — очень серьезно спросила я его.

Прозвучи в его голосе хотя бы малейший намек на сомнение, я в ту же секунду обратилась бы в бегство. Ради нас обоих.

— Абсолютно. Чтобы нас здесь обнаружили, должно произойти невероятное количество совпадений. Нам ничто не грозит.

Не могу сказать, что его слова совершенно меня успокоили, но так хотелось им верить, что я подавила тревогу.

Он обнял меня за плечи и привлек к себе:

— Как ты?

— Более или менее. В основном грущу или злюсь. Больше всего мне сейчас хочется, чтобы этих двух дней не было и Марли вернулась обратно. И Картер тоже. А ведь я даже не знала его.

— Зато я знал, — вздохнул Аспен. — Он отличный парень. Я слышал, Картер все время говорил Марли, что любит ее, пытался поддержать.

— Ну да, пытался, — подтвердила я. — Во всяком случае, вначале точно. Меня уволокли до того, как все закончилось.

Аспен поцеловал меня в макушку:

— О тебе я тоже слышал. Я горжусь, что ты подняла бучу. Молодец.

— Папа тоже гордится. Королева сказала, что я не должна была так себя вести, но она рада, что я так поступила. Я вообще перестала что-либо понимать. С одной стороны, это вроде как была хорошая идея, но в то же время не очень, и все равно это ни к чему не привело.

Аспен прижал меня к себе:

— Ты поступила правильно. Это много для меня значит.

— Для тебя?

— Угу, — прошептал он, потом неохотно пояснил: — Иногда я задаюсь вопросом, изменилась ты за время Отбора или нет. Тебя тут холят и лелеют, ты живешь в роскоши. Я спрашивал себя, много ли в тебе осталось от прежней Америки. То, что произошло, дало мне понять, что ты все та же, прежняя, и обстановка дворца никак на тебе не сказывается.

— О, сказывается, и еще как, но не в том смысле. Я постепенно прихожу к выводу, что принцессы из меня не выйдет.

Я склонила голову Аспену на грудь — мое привычное убежище от любых невзгод.

— Послушай, беда с Максоном в том, что он актер. У него всегда такой вид, как будто он выше всего того, что происходит. Но на самом деле он обычный человек, ничем не лучше других. Я знаю, что ты испытываешь к нему какие-то чувства, иначе просто не стала бы здесь задерживаться. Но уже пора понять, что все это ненастоящее.

Я кивнула. Мне вспомнились слова Максона о том, что ему приходится носить маску спокойствия. Может, он во всем так? И со мной тоже? Как же тогда разобраться, где он искренен, а где нет?

— И хорошо, что ты разобралась в этом сейчас. Что было бы, если бы ты вышла за него замуж, а потом узнала, каков он на самом деле?

— Согласна, я и сама об этом думаю.

В ушах звучали слова Максона, которые он сказал во время танца.

Он был таким уверенным в нашем будущем, готов был так много мне дать. Я искренне считала, что единственное его желание — чтобы я была счастлива. Неужели он не видел, как мне плохо сейчас?

— У тебя большое сердце. Я понимаю, что ты не можешь одним махом взять и положить всему этому конец, но в том, чтобы хотеть этого, нет ничего плохого. Вот и все.

— Я чувствую себя полной дурой, — прошептала я, и в носу защипало.

— Никакая ты не дура.

— А вот и дура.

— Мер, скажи, ты считаешь меня умным?

— Разумеется.

— Это потому, что я такой и есть. И я слишком умен, чтобы влюбиться в дуру. Так что заканчивай говорить глупости.

Я негромко засмеялась и позволила Аспену крепче прижать меня к себе.

— Похоже, я причинила тебе столько боли. Не понимаю, как ты можешь до сих пор любить меня, — призналась я.

— Это данность, — пожал он плечами. — Небо голубое, солнце светит, Аспен любит Америку. Так устроен мир. Серьезно, Мер, кроме тебя, мне никогда не была нужна ни одна девушка. Я не могу представить себя рядом с кем-то другим. Пытаюсь, просто на всякий случай… и не могу.

Мы некоторое время сидели молча, держась за руки. Каждое прикосновение пальцев Аспена, его теплое дыхание на моих волосах проливались бальзамом на израненное сердце.

— Нам не стоит долго здесь задерживаться, — произнес он наконец. — Я совершенно уверен в своих способностях, но искушать судьбу не хочу.

Я вздохнула. Казалось, мы только что сюда пришли, но, наверное, он был прав. Аспен обнял меня на прощание.

— Понимаю, в это трудно поверить, но мне действительно жаль, что Максон оказался таким подлецом. Я хотел вернуть тебя, но не такой ценой.

— Спасибо.

— Я серьезно.

— Верю. — У Аспена имелись свои недостатки, но лжецом он не был. — Но ничего еще не кончено. Ведь я же пока здесь.

— Да, но я тебя знаю. Ты будешь делать вид, что все в порядке, чтобы твоей семье капали деньги и мы с тобой могли видеться, но для того, чтобы все исправить, ему пришлось бы повернуть время вспять.

Я тяжело вздохнула. Пожалуй, в его словах было зерно правды. Власть Максона над моим сердцем слабела, тая, как туман под лучами солнца.

— Мер, не беспокойся. Я о тебе позабочусь.

Подтвердить свои слова делом у Аспена сейчас не было никакой возможности, но я ему верила. Ради людей, которые ему дороги, он готов на все. А я знала, что дорога ему больше всех на свете.

Наутро все мои мысли вращались исключительно вокруг Аспена. В этих блаженных грезах прошли все приготовления, завтрак и пребывание в Женском зале, пока брошенная передо мной на столик кипа журналов грубо не вернула меня к реальности.

Я вскинула глаза и увидела Селесту. Губа у нее до сих пор оставалась припухшей. Она ткнула пальцем в один из ее любимых желтых журнальчиков, раскрытый на крупной, во весь разворот, фотографии. Мне хватило одного мимолетного взгляда, чтобы узнать на снимке лицо Марли, хотя оно и было искажено от боли.

— Подумала, ты должна это видеть, — бросила она и удалилась.

Я не до конца поняла, что она имеет в виду, но мне так хотелось узнать хоть какие-нибудь новости о Марли, что я стала читать.

«Из всех славных традиций нашей страны ни одна, пожалуй, не вызывает такого воодушевления, как Отбор. Она была учреждена специально с целью поднять дух раздираемой невзгодами нации. Кажется, нет ни одного человека, которого оставляла бы равнодушным разворачивающаяся на глазах у всей страны романтическая история принца и его будущей принцессы. Когда более восьмидесяти лет назад Грегори Иллеа взошел на престол и его старший сын Спенсер скоропостижно скончался, вся страна оплакивала потерю этого загадочного и подающего большие надежды молодого человека. Когда наследником престола был объявлен младший сын Деймон, многие выражали сомнение в том, что в девятнадцать лет он способен даже просто начать подготовку к тому, чтобы принять бразды правления. Однако Деймон был уверен, что готов вступить во взрослый мир. Он вознамерился доказать это, заключив главный в своей жизни союз: брак. Через несколько месяцев был объявлен первый Отбор, и вся нация воспрянула духом, воодушевленная идеей, что любая самая обычная девушка может стать принцессой Иллеа.

Однако с тех пор мы были вынуждены задаться вопросом об эффективности этого состязания. Хотя в основе его лежит романтическая идея, некоторые утверждают, что несправедливо заставлять принцев жениться на женщинах много ниже их по положению, хотя никто не может отрицать несравненного умения держаться и красоты нашей нынешней королевы, Эмберли Стейшен Шрив. Некоторые из нас до сих пор помнят слухи об Эбби Тэмблин Иллеа, которая, предположительно, отравила своего мужа, принца Джастина Иллеа, после нескольких лет брака, чтобы затем выйти замуж за его кузена, Портера Шрива, сохранив, таким образом, непрерывность королевского рода.