Последнее, чего я ожидала, переступая через порог комнаты, — небольшая овация, которой встретили меня мои служанки. Я стояла, неподдельно тронутая их поддержкой. Их светящиеся гордостью лица немного исправили настроение. Энн взяла меня за руки:

— Отлично сказано, мисс.

Она легонько сжала мои пальцы, и я на мгновение почувствовала себя не так ужасно.

— Мне просто не верится, что вы это сделали! За нас никто никогда не заступается! — добавила Мэри.

— Максон должен выбрать вас! — воскликнула Люси. — Вы единственная, кто дает людям надежду.

Надежда. Мне необходимо было подумать, а сделать это без помех можно было только в саду. Хотя служанки настаивали на том, чтобы я сталась, я все-таки ушла, выбрав длинный путь, через черную лестницу в дальнем конце коридора. Если не считать редких гвардейцев, на первом этаже было пустынно и тихо. А мне-то казалось, что дворец должен был жужжать, точно растревоженный улей, учитывая, сколько всего произошло за последние полчаса.

Когда я проходила мимо госпитального крыла, дверь распахнулась, и я налетела прямо на Максона, который выронил плотно закрытую металлическую коробку. Он охнул, хотя столкновение было вовсе не таким уж и сильным.

— Почему ты не в своей комнате? — спросил он и медленно нагнулся, чтобы поднять коробку. На торце я заметила его имя. Интересно, что он хранил в госпитальном крыле?

— Я шла в сад. Пытаюсь понять, очень большую глупость я сделала или нет.

Максон, похоже, с трудом держался на ногах.

— О, могу тебя заверить: еще какую большую!

— Тебе помочь?

— Нет, — ответил он поспешно, избегая смотреть мне в глаза. — Я иду к себе в комнату. Советую тебе сделать то же самое.

— Максон. — Тихая мольба в моем голосе заставила его взглянуть на меня. — Прости. Я была вне себя от ярости и хотела… не знаю даже, чего именно. И потом, это ведь ты сказал, что в том, чтобы быть Единицей, есть свои плюсы, что ты можешь что-то изменить.

Он закатил глаза:

— Ты не Единица. — Повисло молчание. — Но даже если бы ты ею и была, неужели ты не заметила, как я решаю проблемы? Потихоньку и помаленьку. Пока что по-другому никак. Глупо было прийти на телевидение с жалобами на то, как устроена жизнь в стране, и ожидать, что мой отец, да и кто угодно другой, тебя поддержит.

— Прости! — воскликнула я. — Прости, пожалуйста.

Он немного помолчал.

— Я не уверен, что….

До нас донеслись крики. Максон развернулся и зашагал по коридору, а я поспешила следом, пытаясь понять, что за шум. Кто-то дрался? Очутившись ближе к выходу в сад, мы увидели, как туда хлынули гвардейцы.

— Тревога! — закричал кто-то. — Они прорвались за ворота!

— Оружие на изготовку! — скомандовал еще кто- то, перекрывая гвалт.

— Известите короля!

И тут, точно рой пчел, в холл влетели какие-то маленькие предметы. Один из гвардейцев упал навзничь, с тошнотворным треском ударившись головой о мраморный пол. При виде крови, хлынувшей у него из груди, я закричала. Максон инстинктивно потянул меня прочь, но не слишком проворно. Наверное, он тоже пребывал в состоянии шока.

— Ваше высочество! — заорал один из гвардейцев, бросаясь к нам. — Вы должны немедленно спуститься в подвал!

Он бесцеремонно развернул Максона и подтолкнул в направлении убежища. Максон вскрикнул и снова выронил металлическую коробку. Я бросила взгляд на руку гвардейца, ожидая увидеть, что он всадил Максону нож в спину. Однако, кроме массивного оловянного кольца на большом пальце, ничего не разглядела. Я взяла коробку за ручку, надеясь, что после падения внутри все осталось в целости, и бросилась бежать туда, куда тащил нас гвардеец.

— Я не дойду, — выдохнул Максон.

Я обернулась и увидела, что он весь в испарине. С ним явно что-то было не так.

— Дойдете, сир, — сурово сказал гвардеец. — Сюда, пожалуйста.

Он потащил Максона за угол, за которым, казалось, был тупик. Я уже совсем было решила, что он собрался бросить нас там, как гвардеец нажал на какую-то кнопку, и в стене открылась очередная потайная дверь. За ней было так темно, что я не видела, куда мы идем, но Максон без колебаний нырнул внутрь, пригнув голову.

— Сообщите моей матери, что мы с Америкой в безопасности. Прямо сейчас, — велел он.

— Непременно, сир. Я лично за вами вернусь, когда все закончится.

Завыла сирена. Я очень надеялась, что всем хватит времени добежать до убежищ.

Максон кивнул, и дверь закрылась, оставив нас в полной темноте. Люк прилегал так плотно, что внутри не было слышно даже воя сирены. Максон нашарил выключатель, и через миг наше укрытие озарил тусклый свет. Я принялась озираться по сторонам. На стене висело несколько полок с темными пластиковыми упаковками и еще одна с аккуратно сложенными тонкими одеялами. Посередине крохотной комнатушки стояла деревянная скамья. На ней могли разместиться человека четыре. В углу напротив имелась небольшая раковина и грубое подобие туалета. В одну стену вбили несколько крючков, но сейчас на них ничего не висело. В воздухе стоял запах металла, из которого, по-видимому, были сделаны стены.

— По крайней мере, с укрытием нам повезло, — заметил Максон и поковылял к скамье.

— Что с тобой?

— Ничего, — негромко ответил он и почти упал на сиденье.

Я опустилась рядом, поставила металлическую коробку на скамью и снова оглядела комнатку.

— Я правильно догадалась, что на этот раз нападающие — южане?

Максон кивнул. Я попыталась дышать размеренно и стереть то, что я только что видела, из памяти. Выживет ли тот раненый гвардеец? Можно ли вообще выжить после такого?

Я задумалась, насколько глубоко повстанцам удалось проникнуть во дворец за то время, пока мы добирались до убежища. Успела ли сработать сирена?

— Мы здесь в безопасности?

— Да. Это одно из укрытий для слуг. Если нападение застигает их в кухне или в складских помещениях, там им и так ничего не грозит. А вот те, кто в это время занят работами во дворце, могут и не успеть спуститься. Это укрытие не такое надежное, как большое убежище для королевской семьи, к тому же тамошние запасы позволяют продержаться довольно длительное время, но на крайний случай и это тоже сойдет.

— Повстанцы знают про убежища?

— Не исключено. — Максон попытался распрямиться и поморщился. — Но если в убежище кто-то есть, попасть в него они не смогут. Способов выбраться всего три. Дверь можно открыть специальным ключом снаружи, можно — изнутри. — Максон похлопал себя по карману, намекая, что мы и сами можем выбраться из нашего укрытия, если что. — Или придется ждать два дня. Потом двери автоматически разблокируются. После того как опасность минует, охрана обычно проверяет все укрытия. Но всегда существует шанс пропустить одно из них, и без механизма отсроченной разблокировки какой-нибудь бедняга мог бы застрять в убежище навечно.

На то, чтобы произнести все это, у него ушло какое- то время. У Максона явно что-то болело, но мне показалось, что рассказом он пытается отвлечься от боли. Он наклонился вперед и зашипел.

— Максон?

— Все… не могу… не могу больше терпеть. Америка, ты не поможешь мне снять пиджак?

Он протянул руку, и я бросилась нему. Максон опустился на скамью и принялся расстегивать пуговицы. Я пришла ему на помощь, но он вдруг перехватил мои руки.

— Опыт показал, что ты неважно умеешь хранить секреты. Но этот секрет должен уйти в могилу вместе с тобой. И со мной. Ты меня поняла?

Я кивнула, хотя не до конца понимала, что он имеет в виду. Максон отпустил мои руки, и я медленно расстегнула на нем рубашку. Интересно, он когда-нибудь рисовал эту сцену в своем воображении? Должна признаться, я рисовала. В ночь после хеллоуинского бала я лежала в постели и воображала в мыслях именно этот миг нашего будущего. Вот только в моих мечтах все выглядело совершенно иначе. И все равно по спине побежали мурашки.

Хоть я и была музыкантом, но росла в семье художников. Как-то раз я видела древнюю скульптуру. Она изображала атлета, бросающего диск. Тогда я еще подумала, что создать такое совершенное тело под силу только гениальному художнику. Мускулатура на груди Максона не уступала ни одному произведению искусства.