Он кивнул со своим всегдашним бесконечным терпением:

— Америка, поверь, я это понимаю. Отчасти по этой причине я не хотел тебя торопить. Но ты должна помнить и обо мне тоже.

— Я и так помню.

— Не в этом смысле. Не как часть уравнения. Ты должна понять мое положение. У меня осталось не так много времени. Этот благотворительный проект будет поводом для очередного исключения. Ты наверняка и сама об этом догадалась.

Я опустила голову. Разумеется, догадалась.

— И что прикажешь делать, когда вас останется четверо? Снова не торопить тебя? Когда вас останется трое, я должен буду сделать выбор. Если вас будет всего трое, а ты к тому моменту так и не определишься, хочешь ты этой ответственности или нет, нужна тебе такая нагрузка или нет, нужен тебе я или нет… что прикажешь мне делать тогда?

Я закусила губу:

— Не знаю.

— Это неприемлемо. — Максон покачал головой. — Мне необходим ответ. Потому что я не могу отправить домой ту, которой действительно все это важно… Которой важен я… если ты в итоге решишь пойти на попятный.

У меня перехватило дыхание.

— Значит, нужно дать тебе ответ прямо сейчас? Да я даже не знаю, на что должна дать свое согласие. Если скажу, что хочу остаться, будет ли это означать, что я хочу стать принцессой? Я не знаю, хочу этого или нет.

Все мышцы в моем теле напряглись, как будто я собралась спасаться бегством.

— Ты не обязана ничего говорить прямо сейчас, но к следующему эфиру «Вестей» ты должна знать, хочешь ты этого или нет. У меня нет желания ставить тебе ультиматум, но ты слишком беспечно относишься к моему единственному шансу. — Он вздохнул, потом продолжил: — И я не планировал, что наш разговор зайдет в эту степь. Наверное, мне лучше уйти.

Я видела, что ему хочется, чтобы я попросила его остаться. Сказала ему, что все будет хорошо.

— Думаю, так будет лучше, — прошептала я.

Максон, выведенный из себя, покачал головой и поднялся:

— Ладно. — Рассерженный, он в несколько быстрых шагов пересек комнату. — Пойду посмотрю, что там делает Крисс.

К завтраку я вышла с опозданием, чтобы не наткнуться ненароком на Максона или на кого-нибудь из девушек. В коридоре столкнулась с Аспеном. Я возмущенно фыркнула, и он, оглянувшись по сторонам, приблизился ко мне.

— Где ты пропадал? — негромко спросила я.

— Работал. Я ведь гвардеец. Не я решаю, куда и когда меня пошлют. Меня больше не назначают стоять на часах у твоей комнаты.

Я хотела спросить почему, но момент был не самый подходящий.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Он на миг задумался.

— В два, в конце коридора первого этажа, за больничным крылом. Я смогу подойти, но ненадолго.

Я кивнула. Он коротко мне поклонился и двинулся дальше по своим делам, пока никто нас не застукал, а я пошла по лестнице вниз, чувствуя смутную досаду.

Хотелось визжать. Необходимость торчать всю субботу в Женском зале казалась мне неправильной. Гости, посещающие дворец, хотели повидаться с королевой, а не с нами. Когда одна из нас станет принцессой, возможно, все изменится, но пока что я вынуждена была смотреть, как Крисс снова корпит над своей презентацией. Остальные тоже читали — кто свои записи, кто сводки, — и мне стало тошно. Позарез необходимо было что-нибудь придумать, причем срочно. Я не сомневалась, что Аспен поможет. Уже вечером нужно во что бы то ни стало начать работу.

Точно прочитав мои мысли, Сильвия, принимавшая гостей вместе с королевой, остановилась перекинуться со мной словечком.

— Ну, как поживает моя лучшая ученица? — спросила она вполголоса, чтобы не услышали другие.

— Отлично.

— Как продвигается проект? Помощь в шлифовке нужна?

В доведении до ума? Как можно отшлифовать то, чего не существует?

— Все в полном порядке. Уверена, вам понравится, — солгала я.

Она склонила голову набок:

— Скрытничаем, да?

— Немножко, — улыбнулась я.

— Ну ладно. В последнее время вы делаете большие успехи. Уверена, презентация будет блестящей. — Сильвия похлопала меня по плечу и вышла из зала.

Я схватилась за голову.

Минуты ползли так медленно, что это казалось какой-то изощренной пыткой. Около двух я извинилась и вышла в коридор.

В самом дальнем конце у окна стоял обитый рубиновым плюшем диван. Я присела на него и стала ждать. Часов поблизости видно не было, но минуты тянулись невыносимо медленно. Наконец из-за угла показался Аспен.

— Можно сказать, почти вовремя, — вздохнула я.

— Что случилось? — спросил он, с официальным видом останавливаясь у дивана.

Много всего, подумала я про себя. Слишком много всего такого, о чем я не могу тебе рассказать.

— Нам дали одно задание, а я понятия не имею, с какой стороны к нему подступиться. Мне в голову ничего не приходит, я так нервничаю, что даже спать не могу, — выпалила я.

Он фыркнул:

— Что за задание? Придумать дизайн тиары?

— Нет! — Я бросила на него раздосадованный взгляд. — Нам нужно разработать какой-нибудь проект, что-то такое, что принесло бы пользу стране. Вроде программы королевы Эмберли для инвалидов.

— Так вот из-за чего весь сыр-бор? И с чего тут нервничать? Это должно быть интересно.

— Я тоже так думала. Но мне в голову вообще ничего не приходит. Что бы ты сделал на моем месте?

Аспен на мгновение задумался.

— Придумал! Надо организовать программу межкастового обмена, — сказал он. Глаза у него возбужденно блестели.

— Что-что?

— Программу межкастового обмена. Люди из высших каст меняются местами с людьми из низших, чтобы на собственной шкуре почувствовать, каково нам приходится.

— Не думаю, что это подойдет.

— Отличная идея! — не сдавался он. — Можешь представить себе какую-нибудь фифу вроде Селесты обдирающей маникюр в процессе расстановки товаров по полкам? Это было бы им всем очень на пользу.

— Что на тебя нашло? Ведь многие гвардейцы по происхождению Двойки. Разве они не твои друзья?

— Ничего на меня не нашло, — огрызнулся он. — Я все тот же, кем был. Это ты забыла, каково жить в доме без отопления.

Я распрямила плечи:

— Ничего я не забыла. Потому и пытаюсь придумать программу, которая положила бы конец подобным вещам. Даже если я отправлюсь домой, кто-то может воспользоваться моей идеей, так что мне нужно, чтобы она была стоящей. Я хочу помочь людям.

— Не забывай, — запальчиво напомнил Аспен, — это правительство сидело сложа руки, когда тебе было нечего есть. Они допустили, чтобы моего брата высекли на площади. Все слова мира не исправят нашего положения. Нас загнали в угол, из которого нам самим не выбраться, и не спешат оттуда вытаскивать. Мер, они просто не понимают, каково это.

Я засопела и поднялась.

— Куда ты? — спросил он.

— Обратно в Женский зал, — ответила я и двинулась по коридору.

Аспен пошел следом.

— Мы что, в самом деле ругаемся из-за какого-то дурацкого проекта?

— Нет, — накинулась я на него. — Мы ругаемся, потому что ты тоже не понимаешь. Я теперь Тройка. А ты — Двойка. Вместо того чтобы злиться на судьбу, почему бы не воспользоваться шансом, который тебе выпал? Ты можешь изменить жизнь своей семьи. Ты можешь изменить множество жизней. Но тебе нужно лишь поквитаться. Это никому ничего не даст.

Аспен промолчал, и я ушла. Я пыталась не злиться на него. Он горячо защищает то, что для него важно; разве это качество не заслуживает восхищения? Но наш разговор вновь заставил меня задуматься о кастах и о том, что ничего нельзя изменить, и я против воли завелась. Раз изменить все равно ничего нельзя, так что толку пытаться?

Я поиграла на скрипке. Приняла ванну. Попыталась вздремнуть. Провела часть вечера в тихой комнате. Посидела на балконе. Все было без толку. Я безбожно отставала от графика, а никаких мыслей по поводу проекта у меня по-прежнему не было.

Я провалялась в постели несколько часов, тщетно пытаясь уснуть. В голове крутились запальчивые слова Аспена, его постоянная борьба с судьбой. Мысли перескочили на Максона с его ультиматумом и на его требование дать ему определенный ответ. Потом мне подумалось, что все это теперь не имеет никакого значения, потому что меня как пить дать отправят домой после того, как в пятницу вечером я появлюсь в эфире «Вестей» с пустыми руками.