— Впечатляющие возможности. Я так понимаю, я у тебя в долгу. Как за спасение жизни, так и за очистку сознания. Ты рассчитываешь лишь на мою благодарность в вопросе лояльности? Или у тебя есть более весомые аргументы, чтобы заставить меня исполнять квест?

— Благодарность жителя Пустошей? Не смеши меня. Я отлично знаю, кто ты такой, кем был и чем стал. В то же время, постоянно находиться рядом с тобой и вести тебя за ручку я не смогу.

— Это понятно, если бы мог, тебе бы вообще не понадобились исполнители.

— Я предпочитаю полагаться на естественные мотивы моих исполнителей. Одним агентом двигала жажда жизни и власти. Другим — совесть. В твоём же случае я больше рассчитываю на идеализм. Скажем так, ты получишь возможность повторно воплотить в жизнь свою программу Единства. Исправив баги первой версии. Посмотрим, как у тебя получится.

— Звучит заманчиво. Что ж, в таком случае я готов. Можешь мной располагать.

— Уже.

Вопреки ожиданиям Ричарда, инструктажа не последовало. Он просто провалился в черноту… в конце которой сиял едва заметный огонёк.

Первым ощущением была сила. Могучий поток силы, струящейся через каждую клеточку его плоти. Ричард ощутил его даже раньше, чем само новое тело.

Прежняя псионика Мастера была в сравнении с этим — как огонёк свечи рядом с мощным прожектором. Дело даже не в том, что прожектор мощнее. Он светит намного РОВНЕЕ, стабильнее, более чётко.

Если бы эта сила была подобна прежней силе Мастера, она бы в несколько мгновений разорвала своего обладателя на агонизирующие куски. Но ему достался очень сильный и дисциплинированный мозг. По меркам землян это существо обладало поистине железной волей, хотя среди своих сородичей считалось весьма недисциплинированным, вялым и капризным. «Ужасный ребёнок», «в семье не без урода», «бог шельму метит» и «бодливой корове бог рогов не дал» — это всё было о нём. О реципиенте, прежнем обладателе этого тела, чью память экс-Мастер сейчас непринуждённо выпил, как делал это уже сотни раз.

Хотя он был вынужден признать, что у реципиента были причины для такого поведения.

Его звали Ма-Алефа-Ак. Впрочем, немногочисленные друзья (или скорее, те, кто считали себя таковыми) отбрасывали официальный префикс и окончание, называя его просто Алеф. Ричард решил мысленно называть своё тело так же, так как каждый раз выговаривать все эти непроизносимые человеческим языком звуки — можно быстро с ума сойти.

Он родился на планете, которую её жители называли Ма-Алека-Андра. Окончание «Андра» означало «Дом», «ка» — суффикс принадлежности. То есть «дом народа Ма-Алек». Ричард опять же про себя сократил название народа до «малки», а планету перевёл как Родина (The Homeland).

Поверхность планеты была мертва и пустынна. Воздуха на ней не хватало для нормального дыхания. Все известные разумные существа обитали в огромных подземных убежищах (Ричард ощутил острый приступ ностальгии). Хотя удивительные природные способности малков позволяли им находиться на поверхности сколько угодно даже без скафандра, не рискуя ни здоровьем, ни жизнью — большинство находило это некомфортным. На поверхности обитали лишь изгои и преступники. Ну и соответственно, Преследователи — местная разновидность стражей порядка, нечто вроде шерифов-одиночек с очень широкими полномочиями.

О преступниках и изгоях, впрочем, отдельный разговор. Оба понятия на Родине сильно отличались от земных. Причиной была специфика местного общества, в свою очередь глубоко завязанная на физиологию и способности.

Все малки были мощными телепатами. Причём не просто умели читать или проецировать мысли — это здесь было уровнем школьника. Когда малк достигал зрелости, он подключался к могучему коллективному разуму всего своего вида. При этом не растворялся в общем поле сознания, а напротив — обогащал его и обогащался сам, лишь развивая и усиливая свою индивидуальность.

С этого момента судьба физического тела интересовала его очень мало. Машины обеспечивали ему необходимый минимум комфорта — вкусную еду, мягкую постель, удобную температуру и воздух для дыхания. Вернее, восстановительную смесь. Малки потребляли водород, ацетилен и этан, и выдыхали метан вместо углекислого газа. А разум их в это время плавал в эмпиреях — в сложнейшей сети видений, созданных коллективным разумом. Эти видения заменяли малкам практически всю культуру — книги, кинотеатры, компьютерные сети, памятники и ландшафтный дизайн. Все подземные аркологии выглядели одинаковыми, удивительно стерильными и скучными. Человек бы сбежал отсюда на третий день, захлебнувшись в этом чудовищном однообразии. Или попытался хоть как-то украсить, придать хоть своему жилью индивидуальность, сделать его более цветным…

Малков такие мелочи не беспокоили. Сочетание телепатической «виртуальной реальности» и «расширенной реальности» удовлетворяло все их потребности. Они могли видеть все вещи такими, какими хотели их видеть. Какой облик имеет эта штука НА САМОМ ДЕЛЕ — их меньше всего беспокоило. Их телам приходилось тратить минимум энергии на адаптацию ко внешним условиям — и это всё, чего они хотели от скучного и неподатливого физического мира.

Исключением из унылого ландшафта были только Питомники — местная замена школ и детских садов. Здесь всё было достаточно ярко и пёстро, любое земное учебное учреждение, даже довоенное, показалось бы убогим в сравнению с этим парком обучающих аттракционов. Поскольку дети к коллективному разуму подключены не были, им требовались реальные впечатления. Но даже им были доступны индивидуальные видения, которые проецировали учителя и ровесники. Последних, кстати, было меньше. Если земной класс выглядел как «один учитель и три десятка учеников», то на Родине всё было наоборот — один ученик и три десятка учителей. Дети здесь рождались редко, и каждому уделялось очень большое внимание.

По той же причине — поголовные телепатические способности — на Родине было совершенно неизвестно любимое занятие землян — убийство. Не по моральным соображениям, а потому, что даже ранить сородича было как выстрелить себе в ногу, а убить — означало пережить вместе с ним кошмарный процесс распада сознания. Самыми серьёзными преступлениями считались уклонение от труда на благо общества и ментальное изнасилование — глубокое слияние разумов без согласия партнёра. Самым серьёзным наказанием за них — отключение от коллективного психополя.

Но Ма-Алефа-Ак подвергался этому чудовищному наказанию с рождения без всякой вины перед личностью или обществом. Он родился с редчайшей генетической аномалией — так называемым «сейфом». Полностью неспособным к телепатии. Он не мог уловить мысли, исходящие от кого-либо, и никто не мог уловить мысли, исходящие от него.

Для малка это то же самое, что для человека вырасти слепоглухонемым. Это не просто трудности в общении — это полная изоляция от всей культурной жизни общества. Там, где другие погружались в цветущие сады видений, он стучался лбом о гладкие белые стены. Там, где другие купались в море любви и заботы, он вынужден был довольствоваться неуклюжими словами и робкими поглаживаниями.

Уже в двадцать местных лет (примерный аналог земных десяти по биологическому возрасту малка, тридцать восемь земных по хронологическому), он регулярно таскался на поверхность, чтобы хоть как-то разнообразить своё тусклое существование. Туда, куда нормальных сородичей, что называется, калачом не заманишь. Но поверхность оказалась почти столь же тоскливой, как и убежища — скалы и пески, пески и скалы. Родина оказалась очень холодной и жестокой матерью для тех, кто не умел правильно припадать к её груди.

Неудивительно, что характер у него сформировался — врагу не пожелаешь. Вздорный, капризный, драчливый, в высшей степени мизантропический. Алеф терпеть не мог своих сородичей, и в то же время был глубоко убеждён, что они все ему по гроб жизни должны. То, что сородичи жалели инвалида и старались по мере сил скрасить его тоскливое существование, лишь подливало масла в огонь. Его одинаково бесили те, кто его любил, и те, кто его ненавидел. Но больше всего — те, кто были к нему равнодушны.