— Совсем неплохо, если учесть все обстоятельства.

— Ты считаешь, что я тебя шантажирую? — с улыбкой спросил Кесслер.

Он отрезал ножом для бифштекса кусочек гамбургера с открытым верхом и отправил его в рот. Среди всех знакомых Уильяма Хартли Моссберга Кесслер был единственным человеком, способным одновременно жевать и улыбаться.

— Я не знаю, как еще это можно назвать, — ответил молодой человек.

Официантка принесла пиво и высокий, расширяющийся кверху стакан. Моссберг налил себе и сделал большой, но слишком быстрый глоток. Получилось не очень удачно.

Кесслер проглотил кусочек гамбургера. Каким-то образом два года назад этот маленький хорек обнаружил, что Уильям Хартли регулярно посещает «Апекс» и ряд других баров для голубых в Вашингтоне, в том числе пользующийся дурной славой «Лизард Лаундж». Вашингтон всегда отличался терпимостью, когда речь заходила о сексуальных предпочтениях любого вида, но после того, как Овальный кабинет заняли придерживающиеся жесткой линии республиканцы и появилась куча историй про туалеты в аэропортах, не имело никакого смысла выставлять это напоказ. Если бы Уильям Хартли соблюдал осторожность, все могло бы сойти ему с рук, но сейчас главным источником давления на Моссберга был сексапильный парень со второго этажа Западного крыла по имени Дэн Салливан, молодой специалист из отдела по связям с общественностью.

Но даже и это было бы приемлемым в наши дни, если бы не тот факт, что Дэниел оказался внучатым племянником нынешнего вице-президента, что уже не лезло ни в какие ворота, ну никак. Моника Левински не имела родственных связей в Белом доме, а сколько из-за нее возникло проблем! Сексуальный скандал такого рода в нынешнем Белом доме станет настоящей сенсацией, и с Уильямом Хартли будет покончено навсегда.

Кесслер посмотрел на молодого человека, сидящего напротив, вытер губы и вздохнул.

— Я уже объяснял тебе, Уилл. Информация, которой я располагаю, — лишь источник давления. Если я решу сделать ее достоянием общественности, многие жизни и карьеры будут уничтожены без веской на то причины. Я считаю, что наши отношения носят взаимовыгодный характер. Не забывай, я не только получаю от тебя информацию, но и делюсь ею с тобой. Разведка работает в обе стороны. Может наступить время, когда я сумею помочь тебе даже в большей степени, чем способен сейчас навредить.

— Вы уже несколько раз это говорили, — проворчал Моссберг.

— И каждый раз был готов подписаться под каждым своим словом.

Кесслер немного помолчал, кромсая гамбургер, как хирург. Он отправил в рот еще кусочек и снова вытер губы.

— Расскажи мне кое-что, — тихо попросил он.

— Если это будет в моих силах.

— Сколько спутников над Мексикой?

— Наших?

— Да.

Моссберг задумался и сделал несколько глотков пива. Кесслер продолжал есть, вытирать губы, жевать, проглатывать и снова вытирать губы. Наконец Моссберг заговорил.

— Довольно много. Пара спутников «Геос», «Сисат», орбитальный спутник НАСА для телеметрии. «ДЕА» имеет по меньшей мере два спутника для реализации программы «Авакс» [60]. Есть еще объединенный разведывательный «Лакросс Оникс», запущенный Национальным управлением военно-космической разведки, который может пролететь над Мексикой, если его соответствующим образом запрограммировать.

— И на что он способен?

— На все, что угодно. Он использует нечто под названием «синтетический щелевой радар» и способен вести наблюдение через облачный покров. Если нажать нужные кнопки, он сумеет даже заглянуть под землю. Его называют «Охотником на бункеры».

— Что нужно, чтобы он выполнил работу в южной части Мексики?

— Приказ разведки.

— Насколько это для тебя сложно?

— Если это не связано с национальной безопасностью, то не слишком. Нужно заполнить пару форм, сделать один или два телефонных звонка. Спутник находится на оптимальной полярной орбите, а потому способен увидеть что угодно, где угодно и когда угодно.

— Мне нужно очень тщательно проследить за небольшим участком джунглей. Ты сумеешь с этим справиться? Получить фотографии?

— Наверное. Если у меня будут точные координаты.

Кесслер тут же назвал их, не сверяясь ни с какими записями:

— Двадцать один градус двадцать три минуты девятнадцать и три десятых секунды северной долготы, восемьдесят семь градусов сорок минут и тридцать четыре секунды западной долготы.

— А почему вас интересует именно это место?

Кесслер вкрадчиво улыбнулся.

— А это, молодой человек, вам знать не нужно.

17

Фрэнсис Ксавьер Сирз обнаружил Уильяма Хаггинса, водителя машины «скорой помощи», в его собственной квартире над магазином скобяных изделий, пьяным в стельку. Он валялся в отключке на узкой неубранной постели через два часа после смены, которая заканчивалась в полночь. Сирз уже знал, что Хаггинс часто выпивает во время работы, а в грязной столовой валялось несколько банок из-под «Будвайзера» и пустая бутылка дешевой водки «Павлова», что свидетельствовало о продолжении пьянки.

Была ли склонность Хаггинса к выпивке следствием давнишнего насилия, сотворенного над ним епископом, или на то имелись другие причины, Сирза не интересовало, а вот коматозное состояние клиента имело огромное значение. Хаггинс не заметит появления постороннего человека в своей квартире, к тому же присутствие алкоголя в крови усилит действие инсулина. Сирз посмотрел на часы. Без четверти два. Превосходно.

Спальня выглядела паршиво: дешевый шкаф, стойка для одежды из нержавеющей стали, на которой висит несколько рубашек и форма, на прикроватной тумбочке у постели пластиковый пакет от молока и настольная лампа из «ИКЕА» в стиле «Арстид» с разорванной цепочкой выключателя, замененной на болтающийся шнурок. Пустые стены выкрашены в гнетущий светло-табачный цвет. Темная штора закрывала выходящее на улицу окно. Светильник из «ИКЕА» все еще горел. На столике валялась мятая пачка сигарет «Монте-Карло», спички из «Шутерс», бара на Мейн-стрит, в одном квартале отсюда, и пустая бутылка в сорок унций [61]от солодового пива с апельсиновым вкусом «Сент айдс».

Сирз заранее надел хирургические перчатки. Из кармана ветровки он вытащил заправленный «НовоЛог ФлексПен» [62], снял колпачок и левой рукой осторожно сдвинул подбородок Хаггинса в сторону. Тот застонал, пустил газы, засучил ногами, но не проснулся. Сирз с удовлетворением отметил, что Хаггинс небрит. След от иголки останется незаметным под густой щетиной, да еще при таких крупных порах и следах от старых порезов бритвой. Состояние кожи на лице Хаггинса напоминало пиццу.

Сирз установил рычажок на максимальную дозу, осторожно пощупал кожу Хаггинса под челюстью, чтобы найти артерию, и воткнул в нее очень тонкую иглу. Хаггинс даже не дернулся. Сирз держал иглу в артерии ровно шесть секунд, пока не убедился, что ввел весь инсулин, потом осторожно извлек иглу, аккуратно завинтил колпачок и некоторое время постоял, глядя на невинную жертву.

Уже много лет Сирз знал, что, когда дело доходит до убийства, терпение является важным достоинством и определяет успех — только так можно рассчитывать, что ни у кого не возникнет подозрений. Большинство убийц попадаются из-за того, что начинают торопиться, оставляют что-то на месте преступления или забывают детали первоначального плана.

Тот факт, что смерть Уильяма Хаггинса будет оставаться тайной для всех еще не менее двенадцати часов, за которые все улики исчезнут, значения не имел; Сирз считал, что должен действовать со своей неизменной тщательностью, даже если гибель жертвы не привлечет ничьего внимания. Для Сирза любая смерть — пусть даже речь шла о самом незначительном человеке — была важна. Поэтому он ждал.

«НовоЛог» — быстродействующий препарат, и уже через десять минут стали заметны первые признаки: попавший в мозг инсулин отправил Хаггинса в гипогликемический шок, как только содержание сахара в крови стало падать. На лбу жертвы выступил холодный пот, затряслись конечности, появились легкие конвульсии. Сирз положил палец на сонную артерию Хаггинса. Пульс стал неистовым, началась тахикардия.

вернуться

60

Система дальнего радиолокационного обнаружения и управления.

вернуться

61

Приблизительно 1,2 л.

вернуться

62

Шприц с аналогом инсулина.