— И не смейте начинать свое собственное расследование! — обдав меня крепким запахом табака, пригрозил инспектор. — У вас нет полномочий, мистер Мориарти. Апелляция Леклерка отклонена. Его поджарят, как рождественского гуся.

Когда мы вышли из здания тюрьмы, я воскликнула:

— Шеф, мы должны спасти Барни!

— И мы сделаем это, Ирина, — натягивая перчатки, кивнул мой шеф. — Не будь я Квентином Мориарти!

Однако все оказалось не так-то просто. Улики свидетельствовали о виновности Барни Леклерка. Его невесту Айседору обнаружили с десятком ножевых ранений в подворотне, недалеко от дома, где жил Барни. Хозяйка квартиры молодого человека подтвердила, что слышала ссору между ее жильцом и молодой дамой, которая вся в слезах выбежала от него. Вслед за ней кинулся и Барни, а пришел только поздно ночью. К тому же в его квартире была обнаружена окровавленная одежда.

Он сначала запирался, утверждая, что ночью бесцельно бродил по городу, затем «раскололся», признав, что наткнулся на труп Айседоры и пытался оживить любимую. Но ему никто, конечно же, не поверил, и Барни арестовали.

Все усугубили результаты вскрытия, которое выявило, что Айседора была беременна. Вместе с молодой женщиной погиб ребенок, мальчик. Прокурор обвинил Барни в намеренном убийстве: мол, узнав от девушки, что она беременна от него, отказался на ней жениться, а та пригрозила рассказать обо всем и тем самым погубить его репутацию. Чтобы этого не произошло, Барни и убил Айседору.

Напрасно Барни уверял, что так называемой ссоры не было, просто они с Айседорой говорили на повышенных тонах — она призналась ему, что беременна, но не от него. Барни тотчас предложил как можно быстрее жениться, на что девушка ответила отказом и, заявив, что она его недостойна, выбежала в слезах прочь. Он последовал за ней, но не сумел догнать, а потом ходил по городу, пытаясь совладать с будоражащими душу мыслями.

В ту пору, конечно же, не было ничего известно ни про ДНК, ни про генетический отпечаток, и отцовство ребенка нельзя было установить, поэтому суд и решил, что показания Барни ложные. И его признали виновным.

Кроме того, против него свидетельствовал его лучший друг, Томас Уолш, заявивший во время допроса, что подсудимый позвонил ему в ночь убийства и признался в совершенном злодеянии. Факт звонка был документально зарегистрирован, и показания Томаса Уолша окончательно убедили всех в виновности Барни.

Шеф, внимательно изучив все детали дела, заявил:

— Держу пари, что истинный убийца — «лучший друг» Томас! Наверняка Асейдора была беременна от него. К тому же, устранив Барни, Томас получит возможность сделать карьеру в универмаге, где они оба работают.

— Но как это доказать? — спросила я. — Томас ведет себя чрезвычайно самоуверенно и нагло, для всех он — безутешный лучший друг.

Мы нанесли визит Томасу Уолшу — высокомерному темноволосому красавцу с тоненькими ухоженными усиками и желтыми, как у рыси, раскосыми глазами. Внешностью он выгодно отличался от невзрачного лысоватого Барни, и я понимала, что такой хлыщ, как Томас, мог вполне вскружить голову бедняжке Айседоре.

— Мистер Уолш, мы знаем, что это вы убили несчастную Айседору и сделали так, чтобы подозрение пало на вашего друга Барни, — напрямую высказался мой шеф. — У вас имеется возможность сделать чистосердечное признание, и тогда, обещаю, я лично буду просить о том, чтобы вам в качестве наказания назначили пожизненное заключение, а не смертную казнь.

Томас Уолш дернулся, в его желтых глазах мелькнул страх, однако он очень быстро овладел собой и заговорил с прежней самоуверенностью:

— Не понимаю, о чем вы ведете речь, мистер Мориарти! Вы же прекрасно знаете, что убийцей является мой друг… мой бывший друг Барни. На него указывают все улики!

— Вы сделали так, чтобы вашего друга арестовала полиция! — крикнула я. — Какой же вы подлый и бесчестный субъект, мистер Уолш!

Тот, внимательно посмотрев на нас, цинично ухмыльнулся.

— Да, вы правы, я убил мерзавку Айседору. Но не думайте, что мое признание поможет вам спасти этого идиота. Я заявлю, что ничего подобного вам не говорил. Инспектор Кронин и так не на вашей стороне, мистер Мориарти. Так что можете отправляться восвояси!

Уолш приблизился ко мне и дотронулся своими бледными пальцами до моей щеки.

— А вы, мисс Мельникофф, можете и задержаться, — добавил он нагло. — Думаю, мы найдем, чем заняться!

Его прикосновение вызывало у меня отвращение. Я отшатнулась — и в тот же момент у меня перед глазами возникла удивительная картина: Уолш нападает со спины на Айседору и наносит ей один удар за другим. Затем видение сменилось, и я увидела, как Уолш зарывает орудие убийства в чьем-то саду.

— Что с вами? — услышала я испуганный голос Уолша и почувствовала головокружение. Ноги у меня подкосились, и я потеряла сознание.

Очнулась я в автомобиле шефа — Квентин растирал мне запястья.

— Я видела его! — произнесла я медленно. — Уолш сделал это, никаких сомнений!

Но без его официального признания мы не сможем предотвратить казнь Барни, — ответил с горечью Квентин. — Наглец упивается своей победой!

— Я знаю, где он спрятал орудие преступления. И на нем — отпечатки его пальцев, — сообщила я.

Следующим утром, с трудом дождавшись рассвета, мы отправились к подворотне, где произошло убийство. Затем методично обошли все близлежащие дома, но они не походили на тот, что возник в моем видении.

У нас оставалось мало времени, и все последующие дни мы с Квентином проводили на улице, пытаясь отыскать то место, где Томас спрятал нож.

И вот наступил день казни Барни. В ту ночь я не спала, пытаясь вызвать у себя видение, однако оно никак не приходило. Мне было обидно и жутко — я ведь знала, что через несколько часов будет казнен невиновный.

Единственное, что мы могли сделать, так это посетить Барни до того, как его казнят за преступление, им не совершенное. Мы отправились в тюрьму. По дороге мы с Квентином не разговаривали, я бессмысленно смотрела в окно, думая о том, что никакого толку от моих видений нет.

И тут… Перед глазами мелькнул импозантный особняк и запущенный сад, в который вела красная калитка. Меня как током ударило, и я закричала:

— Вот он, тот дом!

Шеф тотчас остановил автомобиль, и мы направились к вилле, где проживала пожилая супружеская чета. На наше счастье, хозяева оказались большими поклонниками романов Квентина Мориарти и, когда узрели своего любимого автора на пороге, тотчас впустили нас и разрешили осмотреть их сад.

Огромный валун сразу привлек мое внимание. Хозяин особняка, Квентин и дворецкий общими усилиями сдвинули его с места — и все увидели нечто, завернутое в окровавленную тряпку с ржавыми пятнами. Квентин осторожно поднял сверток, откинул угол ткани — нашим взорам предстал окровавленный кинжал.

— Вот оно, доказательство невиновности Барни и вины мистера Уолша! — провозгласил мой шеф, и мы тотчас отправились в полицию.

Инспектор Кронин, лениво выслушавший сбивчивые объяснения, выпустил мне в лицо облако вонючего дыма и криво усмехнулся:

— Если вы и обнаружили в чьем-то саду какой-то нож, то вовсе не значит, что казнь над преступником должна быть отменена. Нет никаких доказательств того, что именно этим ножом была убита Асейдора Джонсон!

Тогда, задействовав все свое влияние, шеф сделал так, чтобы с кинжала сняли отпечатки пальцев, а затем отправился к знакомому судье, у которого просил дать разрешение на то, чтобы взять отпечатки пальцев у Томаса Уолша.

Судья долго вздыхал, раздумывал и наконец изрек:

— Мистер Мориарти, если отпечатки не совпадут, то я стану всеобщим посмешищем.

— А если они совпадут, сэр, то вы станете всеобщим героем! — возразила я.

Судья все же подписал постановление на снятие у Томаса Уолша отпечатков, и мы отправились в универмаг, где тот работал. Узнав о нашем требовании, он побледнел и зашептал:

— Вы за это поплатитесь… Я ни в чем не виноват…