- Ешьте, Ари.

Они поели, ещё некоторое время поговорили и заснули. Так и тянулись долгие часы - они ходили по камере, разминали ноги и спали. Пользовались ведром, играли в словесные игры и спали всё больше и больше. В какой-то момент, Доминик сунул руку в карман за часами, но вспомнил, что их изъял толстый гестаповец.

Думаете, они строят какое-то оружие?

Сидя во тьме, Доминик мысленно вернулся к этому вопросу. Вот к этому, значит, привели все его годы научной деятельности? Как преподаватель он, прежде, не задавался такими вопросами, равно, как он считал, и университет. Конечно, где-то на планете оставались места, где не думали о войне. Но тут он вспомнил о своих ежеутренних прогулках. Он вспомнил, что последние два года по пути на работу проходил мимо памятника 76-му пехотному полку. Это уродливое сооружение кубической формы возвышалось посреди живописного парка в университетском городке Гамбурга. Оно представляло собой скульптуру из группы солдат, двигавшихся строем друг за другом по кругу. Создатели этого памятника хотели отобразить гордость и славу солдат, но их круговое движение уничтожало всю заложенную метафору на корню.

Вот, во что превратилась эта страна.

Думаете, они строят...

Раздался стук в дверь и Доминик подскочил, гадая, сколько же времени он провел, сидя в полной тишине. Через мгновение в дверном проеме появилась фигура. Человек обеими руками держался за косяки двери и, казалось, что он был пьян или страдал от морской болезни. Но, судя по тому, что весь экипаж состоял из опытных моряков, Доминик предположил, что вероятнее всего первое.

- Ты понимаешь, что это моё судно, парень? - сказал человек. - Эй, я к тебе обращаюсь!

- Да, - ответил смущенный Доминик.

Человек кивнул.

- Точно, бля. Я капитан. Капитан Генрих фон Унгер и это моё судно. И никто мне тут не указ. Ты это понимаешь?

- Да, разумеется.

Капитан взглянул на Ари.

- А ты?

- Да, - нервно кивнул тот.

- Отлично. Тогда берите детей и за мной.

3

Вскоре Доминик оказался на верхней палубе, снова лицом к лицу с Дитрихом. Оказалось, что лейтенант был способен не только отнимать, но и давать. По настоянию капитана, Доминику с дочерьми было разрешено дважды в день выходить наружу на прогулку. И хоть напряжение не покидало его, в глубине души Доминик немного успокоился. В первую очередь, его успокаивала мысль, что лейтенант согласился с требованием Генриха.

На какое-то время его опьянило чувство воображаемой свободы.

Побережье Аргентины. Наши дни.

 1

Мейсон толкнул ворота церкви и шагнул в пыль. За горы закатывалась оранжевая громада солнца. Церковь больше походила на подвал, чем на зал для собраний. В воздухе висел запах моря и шум, издаваемый игравшими на холме в футбол людьми. В отличие от остальных, он заметил, что тут довольно мило. И, опять же, в отличие от остальных, посещение подобных мест вызывало у него мысли об отставке. Этот день казался ему гораздо ближе, чем было на самом деле.

Он бросил сумки в пыль и потянулся, чувствуя, как по груди течет капелька пота. Оружие было весьма тяжелым, но никто не соизволил предложить помощь. Но всё было в порядке. Он любил побыть один. Любил запах пыли, оружейной смазки и ощущение смыкающегося над головой церковного купола.

В отдалении послышались шаги и он увидел, как навстречу шел падре Мануэль. Он кивнул ему. Падре кивнул в ответ.

Старый Мануэль пришел сюда не ради какой-то цели, он просто гулял, как и в те дни, когда Мейсон бывал здесь. Падре продолжил свой путь через кладбище в старый цветочный сад. Когда он проходил мимо послышался скрежет металлической шины на ноге, почти средневековой конструкции. Многое из биографии падре было покрыто тайной, но разбитая коленная чашечка к этим тайнам не относилась. Мейсон гадал, что же заставило его тянуть с операцией до самой старости.

Ход его мыслей прервался, когда он заметил спускавшегося с холма Райнера. Он, как и Мейсон, был без рубашки, красуясь загаром, полученным во время работы в Мексике. На нем была ковбойская шляпа и солнечные очки, которые могла носить только деревенщина. И Райнер носил.

- Вашу ж мать, командир. Молитесь богу и тащите патроны Райнер цитирует песню Франка Лоессера "Praise God and pass the ammunition", написанную в 1942 году, вскоре после нападения японской авиации на Перл-Харбор., - сказал он, пиная носком ботинка сумку.

- Глянь, если хочешь.

Так он и сделал. Мгновение спустя, он уже держал в руках штурмовую винтовку AR-15 и проверял затвор.

Мейсон стряхнул с брови каплю пота.

- Жалобы есть? - спросил он.

- У меня нет, командир. Что там ещё? - "Что" у него прозвучало, как "шо".

- Пара "Моссбергов", несколько 45-х. Ах, да, есть ещё две 50-ки. Один, наверное, поставим на вертушку.

- Думаете, понадобятся?

- Вряд ли, но лучше перестраховаться. И раз уж речь зашла о бесполезном грузе, у нас тут есть новая игрушка для Сен-Круа.

- Да, ну? - Райнер заглянул в сумку и достал оттуда гранатомет. - Боже, китайский что ли? Надеюсь, эта хрень не взорвется прямо в руках?

Мейсон рассмеялся.

- Ты же знаешь, он ведет себя, как ребенок перед Рождеством. Если у нас не найдется, чего взорвать, он разыщет сам.

- Да уж точно, блин. Полагаю, ближайшее время на пути у него лучше не вставать.

- Хочу посмотреть, как он ухмыляется. Тогда он похож на обезьянку.

Райнер хмыкнул.

- Тебя же бесит эта ухмылка, командир.

- Ты прав, так и есть. Кстати, где он? С остальными?

- Ага, - кивнул Райнер, задирая шляпу на затылок. - Позвать его?

- Нет. Потом. Пока подождем цивиков, - он уже почти 10 лет как уволился из армии, но некоторые словечки застряли очень крепко. Людей далеких от армейской службы он, иначе как "цивиками" называть и не мог.

- Так, они уже здесь, командир. Я потому и пришел. Думал, ты слышал вертушку, - Райнер плюнул в пыль.

Мейсон вздохнул. Неужели он настолько глубоко погряз в собственных мыслях, что ничего не услышал? Неважно. Самоанализ полезен в терапевтических целях.

Он заглянул за церковь и увидел, как на холме стоит падре и смотрит в их сторону. Он смотрел на восток, в сторону пляжа и был похож на пугало.

- Этот чувак меня пугает.

- Прекращай, - ответил на это Мейсон. Впрочем, факт того, что ковбой видел Мануэля радовал. Когда Мейсон появился здесь впервые, он вообще сомневался, что падре реален.

- Хватай сумки.

- И за тобой?

- Нет. Неси их к вертушке. Проверь, чтобы она была заправлена. А я к нашим гостям.

Мейсон поднялся на холм и увидел пляж. Далеко идти не пришлось. Большинство его ребят продолжали перебрасывать мяч, но новенький, Николас, разговаривал с гражданскими. Почти со всеми из нынешней команды Мейсон работал раньше. Маркуса Райнера он знал 6 лет, Кристиана Виталле и Джина Таи 4 года, с пилотом Хэлом МакХалистером он летал уже 8 лет. А, вот, Николас Уорш был новичком. Начальство включило его в группу в последний момент и он ничего не мог поделать. Но его это не тревожило. Он справится, Мейсон не сомневался. Что же до остальных, придется знакомиться. Он пересчитал прибывших и нахмурился. Было на одного человека больше. МакКриди должна была привезти одного, а привезла двоих. Вот, что бывает, когда ставишь женщину руководить. Они всегда перебарщивают. Он пошел вниз с холма.

Мужчина, стоявший в центре, посмотрел на него.

- Мистер Мейсон Брубейкер. Смотрю, ты всё ещё в деле.

Мейсон кивнул.

- ЭйДжей.

Они обнялись, Мейсон хлопнул его по спине.

- Давно не виделись.

Кейт стояла с открытым от удивления ртом.

- Вы знакомы?

- Уже давненько. Да, ЭйДжей?

- Когда-то служили в одном подразделении, - ответил ЭйДжей. - Потом какое-то время работали в частном секторе. Дела давно минувших дней.