— Татьяна Александровна Кратова.

Уже во второй раз за сегодняшний день произошла неожиданность именно в момент чтения. Кто же на этот раз? Еще один церковный священник, который тоже будет делать ему замечания и корить за невежество? На этот раз он сам медленно повернулся и встретился глазами с крупным человеком в короткой дубленке. Он стоял, засунув руки в карманы, и, улыбаясь, следил за Уэксфордом.

— Вы знаете, кто она такая? — спросил Уэксфорд. — Как случилось, что она похоронена здесь?

Человек кивнул.

— Существует очень немного вещей, которых я не знаю и которые касаются этого кладбища да и самого Кенберна, — ответил он. В его последних словах прозвучал какой-то юношеский энтузиазм. — Я — эксперт по Кенберн-Вейл, ходячий кладезь информации. — Он постучал себя по голове. — Здесь находятся ненаписанные книги по истории и географии.

— Так, значит, вы… — как же его называл Говард? — Вы — «Нотберн пропертиз»? — задал он глупый вопрос.

— Президент, — кивнул человек и крепко пожал руку Уэксфорда. — Стивен Дербон. Как поживаете?

Они вышли на поляну, продуваемую ветром, и теперь, когда Уэксфорд разглядел своего нового знакомого более внимательно, он обнаружил, что перед ним состоятельный человек. На нем был костюм, стоивший такую сумму, о которой Уэксфорд не мог и мечтать, туфли ручной работы и часы с широким золотым браслетом.

— Вы приезжий, не так ли? — спросил Дербон.

— Я в отпуске.

— И решили посмотреть место, где недавно было совершено убийство?

Хотя тон Дербона оставался дружеским и приятным, Уэксфорду показалось, что в нем сквозят нотки неприязни, которую он и сам иногда испытывал, разговаривая с этими отвратительными любителями достопримечательностей.

— Я, конечно, слышал об этом убийстве, — отозвался он, — но меня интересует само кладбище.

— Вы, вероятно, не согласитесь с людьми, которые предлагают передать эту землю в пользование государства и начать здесь строительство.

— Я не знал, что существует такая проблема, — сказал Уэксфорд и, увидев, что его собеседник нахмурился, спросил: — А вы против строительства? Против обновления этого места?

— Вовсе нет, — энергично возразил Дербон. — Я сам довольно активно участвую в преобразованиях в Кенберн-Вейл. Не знаю, какие места вам уже удалось посмотреть, но, к примеру, к обустройству Копленд-сквер я имею непосредственное отношение — это моя работа! Или дом старого Монфорта. Целью деятельности моей компании является восстановление, насколько это возможно, сооружений, построенных в георгианскую и ранневикторианскую эпохи. Я пытаюсь уберечь их от необоснованного уничтожения, которое сейчас происходит. Не желаю видеть, как такие достопримечательности, вроде, например, этого кладбища, сровняют с землей, чтобы… — Он простер руки и горячо продолжил: — Чтобы на их месте появились безликие бетонные джунгли!

— Вы живете в Кенберн-Вейл? — поинтересовался Уэксфорд, когда они вместе шли по тропинке, ведущей к «собору Святого Петра» и главным воротам.

— Я здесь родился и люблю каждую пядь этой земли, но живу в Челси на Лейсбрук-Плейс. Кенберн-Вейл не нравится моей супруге. Настанет день, когда я добьюсь своего. У меня мечта сделать из него новый Ньюхемпстед; он станет преемником фешенебельного Челси. Я смогу сделать это, смогу! — Он снова воздел руку, задев ею ветку падуба, с которой на них обрушился дождь пыли. — Хочу показать людям все, что здесь есть на самом деле, то, что скрыто за грязью, накопившейся за век, — прекрасные фасады, большие скверы… Я конечно же мог бы показать вам кладбище, только не думаю, что у вас есть время, и… ну, в общем, это довольно… я не в состоянии…

— Убийство, — сказал Уэксфорд, интуитивно почувствовав причину. — Это убийство на какое-то время испортило ваше отношение к нему?

— В каком-то смысле — да. Да, испортило. — Дербон одобрительно взглянул на собеседника. — Вы очень умны, если догадались об этом. Понимаете, все усугубляется тем, что именно эта девушка приходила ко мне в поисках работы. Я сам беседовал с ней. То, что ее тело положили в эту могилу, представляется мне осквернением. — Он пожал плечами. — Давайте не будем говорить об этом. Что вы думаете вон о том сооружении? — спросил он, указывая на здание из песчаника. — Возведено в 1855 году, и никаких следов готики, при этом утрачено искусство соперничества с классикой, и здесь налицо эксперимент с византийским стилем. Обратите внимание на длину этих колони… — И, подхватив Уэксфорда под руку, он погрузился в лекцию об архитектурных стилях, пересыпая ее специальными словами и терминами, которые Уэксфорду почти ни о чем не говорили. Некоторая неразбериха, возникшая в голове слушателя, передалась рассказчику; он внезапно остановился и сказал: — Я вам надоел.

— Нет-нет, что вы! Просто я не очень сведущий в этом человек, но все очень интересно и увлекательно.

— Правда? — Президент «Нотберн пропертиз» явно не привык к такой чуткой аудитории. — Вот что я вам скажу, — увлеченно продолжил он, — что, если нам встретиться как-нибудь вечером? В Лейсбрук-Хаус. Я покажу вам карты этого места, каким оно было сто пятьдесят лет назад. У меня есть документы, касающиеся этих старых домов, которые действительно вас заинтересуют. Что вы об этом скажете?

— С большим удовольствием.

— Давайте подумаем: сегодня вторник. Что, если в субботу вечером? Приходите в половине девятого, немного выпьем и вместе посмотрим карты. А сейчас, может быть, подвезти вас куда-нибудь?

Но Уэксфорд отказался от последнего предложения. Этот человек был так добр и радушен, что представиться ему сейчас инспектором, да еще связанным с полицейской частью Кенберн-Вейл, означало бы оказаться в его глазах шпионом.

Однако вместо того, чтобы вернуться в полицейскую часть, Уэксфорд пошел в восточном направлении вдоль Ламмас-Гроув, решив отыскать магазин «Ситансаунд». Припаркованная полицейская машина указала ему на магазин раньше, чем вывеска. За рулем сидел сержант Клементс. Он радостно поприветствовал Уэксфорда:

— Вы уже пообедали, сэр?

— Я подумал, что смогу сделать это в вашей столовой, — ответил, усаживаясь рядом с ним, старший инспектор. — Что вы мне посоветуете?

— Я всегда стараюсь обедать дома, если есть возможность. Я живу здесь за углом. Мне нравится видеться с мальчишкой — ведь он уже спит, когда я возвращаюсь с работы.

— Вашим сыном?

Клементс ответил не сразу. Он пристально смотрел на молодого человека, выгружавшего что-то из фургона «Ситансаунд», но Уэксфорду показалось, что сержант делает вид, будто отвлекся от разговора, поэтому повторил свой вопрос. Здоровый розовый цвет щек Клементса сменился темно-красным. Откашлявшись, он объяснил:

— На самом деле мы хотим его усыновить. Нам дали его на три месяца — испытательный срок, но его мать уже подписала согласие, и на будущей неделе мы получим постановление. — Руки сержанта медленно скользили по рулю. — Если его мать передумает, это, наверное, убьет мою жену.

Его растерянность и неуверенность передались и Уэксфорду, однако в этом он ничем не мог помочь собеседнику.

— Ну, если она дала согласие…

— Да, конечно, сэр. Именно это я и говорю жене. На девяносто девять процентов это так. Все оформлено в официальных инстанциях, но бывает, что родные матери меняют решение в последнюю минуту, и тогда суд на их стороне, даже если эта мать давала письменное согласие.

— Вы знаете мать ребенка?

— Нет, сэр, так же как и она нас. Для нее мы — лишь порядковый номер. Это делается через так называемого агента по надзору из органов опеки; на самом деле нам дали испытательный срок. Когда наступит назначенный день, мы с женой должны будем пойти в суд; жена будет сидеть с мальчиком на коленях, — милая деталь, не правда ли? — потом вынесут постановление, и ребенок станет нашим навсегда, как будто это наш собственный сын. — Голос Клементса дрогнул. — Однако ничто не может помочь изгнать мысль, что существует один процент вероятности — что-то может пойти не так.