— Чудовище? — холодно спросил Хан, стискивая пальцы на моих плечах. — Как ты там меня еще назвала? Ублюдком и уродом? Спасибо, дорогая, безумно приятно слышать. Может, и заслуженно, но ублюдок тебя спас. От участи более худшей, чем смерть. Ты в курсе, что тебя стали бы пытать? Думаешь, ради того, чтобы выбить сведения? Нет, милая, сведения — дело, конечно, хорошее, но Орден пытает еще ради очищения. Прежде ведьм сжигали, теперь считается, что они через боль очищаются и умирают уже не последовательницами Сатаны.

Я дышала быстро и неглубоко, на слова воздуха не хватало. Только сейчас в полной мере осознала то, что мне грозило при поимке. Сразу в памяти всплыли те сны, что видела в прошлом году, после встречи с Ханом. Генетическая память… я в нее никогда не верила. Но почему-то в снах я была своим предком. Женщиной, которую сожгли на костре. Женщиной, которая родила за несколько дней до свадьбы, в тюрьме, после пыток. Ребенка забрал предок Хана.

Как порой причудливо переплетаются судьбы. И связывают нас через века.

Сны исчезли со временем. Не знаю, из-за ухода Хана или просто их вытеснили другие проблемы. Но сейчас я их вспомнила. И поняла, что теперь Хан меня поддерживает, так как ноги подогнулись.

Меня настиг запоздалый приступ страха. Такой сильный, что затрясло всю, с ног до головы. И, почувствовав смену настроения, Хан мигом переменил тон.

— Ева, все позади. Все хорошо, пока ты тут.

Я позволила себя обнять, продолжая трястись. Пытки… в голове вертелось что-то про подземелья, страшные ржавые и острые инструменты, запах крови. Голос Хана хоть немного, но успокаивал.

— Ева, ну как ты с таким стрессом ухитряешься собирать скверну? Зачем тебе это? Ты умная и сильная женщина, умеющая любить. Поверь, я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что с другими Хищницами.

Знаете, что мгновенно отрезвляет? Неудачная фраза, сказанная любимым мужчиной. Только что я готова была расслабиться. Но слова про Хищницу тут же все расставили по своим местам. Хан, несмотря ни на что, свято верит во влияние вещей на меня.

Ничем он не лучше остальных членов Ордена. И будь на моем месте другая девушка, мог бы и лично пытать. Или этим у них занимаются Палачи? Сведения об Ордене были скудными и противоречивыми. Единственное, что я поняла: они преданные последователи средневековой Инквизиции.

Вещи я ему не отдам. Мне страшно? До безумия. Но еще страшнее, что эти твари делают с женщинами. Не только с сошедшими с ума от вещей Хищницами. Но и с теми, кто с помощью них пытается внести в мир нечто хорошее. Или кто просто хранит их, не в силах справиться с тягой.

Я ни капли не героиня эпосов. Но попробую если не разрушить Орден, то хотя бы потрясти его до основания.

Продолжая прижиматься к Хану, я продумывала пути бегства отсюда. Понятно, что добровольно он меня не отпустит. Будет давить, требовать отдать вещи, предлагать золотые горы и безопасный домик в горах Швейцарии.

А у меня перед глазами останется стоять Абби…

Решение пришло само собой. Приподняв голову, я встретилась взглядом с Ханом, а потом… просто прижалась губами к его губам. До боли, до звездочек в глазах. Замерев на секунду, Инквизитор ответил мне с не меньшим пылом.

Его запах, его прикосновения…

Оказывается, за год я не забыла их. А безумно соскучилась. До дрожи в пальцах, скользивших по его мышцам, до сбивчивого дыхания, что переплеталось с его дыханием. До легкого головокружения.

Я задыхалась, цепляясь за Хана, отвечая на его поцелуи. Не буду думать, что потом. Просто на время отдамся ощущению безопасности и безграничного счастья. Потому что потом будет, скорее всего, очень больно. Но я не позволю теперь растоптать себя.

Все потом. Сейчас в моей жизни был терпкий запах его туалетной воды, хриплые вздохи и шепот на незнакомом языке, руки, снимающие мою одежду. Биение двух сердец и взметнувшийся из глубины души жар. Который, как я думала, погас навсегда.

Уже потом я буду вспоминать эти часы сумасшествия отрывочно. А сейчас старалась прочувствовать каждую секунду проведенного вместе времени. Потому и раскрывалась навстречу Хану, позволяя делать с собой все. И сама трогала его, терлась и просто сходила с ума.

И бешеное столкновение двух наших стихий продолжалось до того времени, как оба одновременно взорвались на пике блаженства.

Я распласталась у Хана на груди, чувствуя, как колотится его сердце, а дыхание шевелит мои встрепанные волосы. Вот это… сражение.

На что я рассчитывала? На побег? У меня сейчас сложилось чувство, что все кости превратились в желе. Еще и Хан обеими руками продолжал прижимать к себе. И отпускать, похоже, не собирался.

И мы не предохранялись…

Хан шевельнулся, выходя из меня, отчего внутри лениво колыхнулись остатки наслаждения. Хрипло произнес:

— Теперь ты понимаешь, что никуда не денешься? Завтра утром отправишься в безопасное место. И будешь там сидеть, пока не утихнет шумиха. Вещи отдашь мне.

Я кивнула, проглотив лишние слова. Все, время, отведенное нам, закончилось. Пора было приступать ко второй части плана.

— Я в душ. — Голос мой прозвучал слабо. — И… Хан, мы не предохранялись.

Инквизитор обхватил руками мое лицо и приблизил к себе так, что наши носы соприкоснулись.

— Ну и ладно, — прошептал успокаивающе, — будет много детей. Я не против.

Угу, типа, давай, Ева, рожай и дома сиди. В тепле и безопасности. А мы и дальше продолжим свои дела.

— Для начала в душ, — ответила, мягко отстраняясь и сползая с кровати. Ноги дрожали после бурного оргазма.

— Ты меня замучил.

Приподнявшись на локте, Хан с усмешкой наблюдал за моими передвижениями.

— Буду мучить тебя каждую ночь.

Я послала ему улыбку и двинулась в сторону ванны, по дороге прихватив рюкзак.

— Ева…

— Да.

— Зачем тебе рюкзачок? — мягко спросил Хан, садясь на кровати. У меня сердце ухнуло в пятки, но внешне я продолжала устало улыбаться.

— У меня там салфетки и запасное белье.

— Ну так достань их, зачем весь баул тащить.

— Так пока я их найду…

— Ева, — чуть повысил голос Хан, — оставь рюкзак.

Вместо ответа я юркнула за дверь ванной комнаты и торопливо ее заперла. Потом дрожащими от волнения и страха руками начала доставать вещи. Мне повезло, что в отеле все ванные были с окнами. Пусть узкими, но пролезть такая худышка, как я, могла без проблем. Иначе пришлось бы влиять на Хана вещами напрямую и сбегать. А я так не хотела. Было нечто мерзкое в том, чтобы манипулировать им таким способом.

Юбка, шляпка, перчатки…

Дверь дернулась от сильного рывка.

— Ева, открой!

Я включила душ на полную мощность и прокричала:

— Погоди немного. Сейчас выйду.

Так, теперь запасной свитер, длинную юбку, толстые носки. Жалко обувь и куртку, ну да лучше куплю новые. Благо наличка есть.

Дверь, кажется, немного треснула.

— Ева! — Хан уже практически рычал. — Ева, быстро выйди!

— Уже вытираюсь!

Я дернула на себя деревянную старую раму. В ванной резко похолодало, а Хан за дверью начал ругаться на латыни. Дверь затрещала, в нее врезались чем-то тяжелым. Кажется, плечом. Замок повис буквально на «соплях».

Я вскочила на подоконник и быстро глянула вниз. Нормально, главное не думать о плохом. И спрыгнула в тот момент, когда Хан влетел в ванную, снеся дверь напрочь.

Идиотка! Хан одним прыжком оказался у окна, выглянул и увидел, как Ева встает с мостовой. От сердца отлегло на мгновение: не пострадала. В следующую секунду он заорал:

— Ева, убью!

Да, не очень разумно, но это пока все, что он мог сказать. В ответ снова получил фигуру с оттопыренным средним пальцем. И попытался взять себя в руки.

— У меня твоя одежда!

Хорошо еще окна ванной выходили на узкий переулок, где из свидетелей их разговора были лишь мусорные баки да воробьи.

— Оставь себе на память, — сообщила Ева.