На воротах, которые так и хотелось назвать калиткой, два юных пионера изображали из себя вахтеров. Узнав, кто нам нужен, один тут же умчался звать Веру, а второй начал нарезать круги вокруг «Явы», явно пытаясь набраться смелости и попросить прокатить его хоть немного. Я молча показал ему на сиденье, он мгновенно там оказался, и мы успели до прихода Веры сделать два небольших круга перед воротами.

Вера прибежала не одна, а в сопровождении стайки девушек примерно ее возраста. Сначала она повисла на шее у матери, а затем, победно оглянувшись на свою свиту, повторила ту же операцию со мной. Потом, видимо, чтобы добить и без того пораженных завистью подруг, она начала степенно объяснять, что такое «Ява» и как здорово на ней ездить. Впрочем, одна из девчонок не осталась в долгу и, воровато оглядываясь, наябедничала мне, что к Вере усиленно подбивает клинья какой-то Толик из первого отряда. Я зевнул и ответил, что бить его не пойду, мне лень. Вот если сам сюда придет, тогда посмотрим.

В общем, поездка получилась замечательной, и тетя Нина, и Вера остались довольны. Я тоже. Домой мы вернулись в восемь вечера, причем дядя Миша встретил нас не только почти не качаясь, но даже сохранив способность к более или менее связной речи. Тетя Нина махнула рукой и не стала устраивать скандал, шепнув мне:

- Я опасалась худшего... так что пусть ему.

В начале шестидесятых годов пьянка на работе - ну, разумеется, не на такой, где она могла иметь серьезные последствия - была хоть и не частым, но вполне допустимым явлением. Мало ли, какой у людей повод собраться и злоупотребить алкоголем!

Так вот, в середине сентября у нашей лаборатории повод появился более чем уважительный - защитился аспирант Саша Кравцов. В просторном подвале часть оборудования была отодвинута к стенам, четыре стола выстроены в линию и уставлены бутылками и закусками. Более того, звуковое сопровождение празднества заранее возложили на меня, и я привез недавно не просто реанимированную, но радикально улучшенную «Комету», мне на нее вполне официально выписали пропуск и на внос, и на вынос.

В процессе модернизации «Комета» стала стереофонической. Это не было чем-то совсем уж исключительным, в продаже уже имелась «Яуза-10», тоже стерео. Но мое изделие звучало все-таки лучше. И громче.

Разумеется, новая электроника была собрана на транзисторах, причем с первого взгляда казалось, что все элементы родом из этого времени. Просто на нижней стороне плат были кое-где наляпаны мазки застывшей непрозрачной эпоксидки, под которыми скрывались планарные транзисторы и микросхемы из двадцать первого века.

Для праздника я записал три катушки - одну с советскими песнями, другую с импортным джазом пятидесятых годов, ну а третьей собирался немного рассеять музыкальную дремучесть коллег по работе, познакомив их с творчеством «Битлз». Правда, я записал только один альбом - «Плиз плиз ми», так как никакими другими битлы своих поклонников порадовать еще не успели, да и этот вышел сравнительно недавно.

Вообще-то я к ним в обоих ипостасях относился с прохладцей, считая, что главное их достоинство состоит в том, что они были первыми. Хоть и любители, но именно по их следам потом пошли профессионалы. Из всего их первого диска мне более или менее нравилась только одна песня - «Э тэйст оф хони», да и то они ее не сами сочинили, она из какого-то мюзикла. Но, конечно, еще одно, и весьма немаловажное достоинство битлов я никогда не отрицал. Оно состояло в том, что и Леннон, и Маккартни имели отличную дикцию и классическое произношение, не жевали и не искажали слова, в отличие от многих. А их тексты были просты до примитивности, хоть сколько-нибудь редких слов там не встречалось. В общем, для изучения английского языка - самое то. Во всяком случае, Антонов использовал их творчество именно так.

И, значит, теперь я собрался просветить коллектив лаборатории, но оказалось, что многие уже прекрасно знают, кто такие «Битлз», радиоприемники-то есть у всех, а средний возраст сотрудников был даже чуть меньше тридцати лет. И единственное, чем мне все-таки удалось слегка потрясти народ - это качество записи. Почему бы и нет, если я писал со смартфона, а это по нынешним временам был сверхкачественный источник сигнала. Никакой здешний проигрыватель пластинок такого обеспечить не мог, по крайней мере советский. И, значит, возник массовый вопрос - а как бы это переписать? Кто-то даже предложил принести сюда еще и свой магнитофон, но завлаб быстро обломал этот возвышенный порыв.

- Во-первых, - сказал он, - нас за организацию студии звукозаписи на рабочем месте по голове не погладят. Мне так точно влепят выговор. А во-вторых, Илья Сергеевич, у вас же, насколько я помню, «Днепр-9»? Как вы сюда собирались протащить этот комод? Да и качество записи у него среднее. У меня другое предложение. Я привезу Виктору домой свой магнитофон, это «Мелодия», самый, пожалуй, качественный аппарат из двухдорожечных. И Виктор спокойно, не торопясь перепишет эту пленку всем желающим. Есть возражения?

Ни у кого, в том числе и у меня, их не было. Я примерно на такой эффект и рассчитывал. Более того, у него, у этого эффекта, по плану должно быть еще одно следствие, которое проявилось ближе к концу пьянки. Ко мне подсела Наташа - ну то есть та лаборантка, которую можно было считать пусть и не бесспорной красавицей, но все же вполне симпатичной.

- Вить, - начала она, - но ведь у «Кометы» совсем не такой звук, я слышала! Гораздо хуже. И колонок у нее нет. Трудно было сделать?

- Если иметь голову, руки и деньги на детали, то не очень.

- Да уж, - вздохнула девушка, - у тебя со всем этим полный порядок...

Вскоре выяснилось, что и Наташа, и ее муж любят современную музыку, и у них есть магнитофон «Гинтарас», которому, к сожалению, по качеству звучания далеко до моей модифицированной «Кометы».

- Вить, ты сможешь из него сделать такой же, как твой? Ну или почти такой же.

- Смогу.

- И сколько это будет стоить?

- Тебе с колонками?

- Да, если можно.

- Точно такой, или почти такой тоже сойдет? Вряд ли вы заметите разницу.

- Согласна.

- Тогда сто восемьдесят.

- Идет, делай! Тебе какой-нибудь аванс нужен? И сколько это займет времени?

- Нет, отдашь все сразу, когда заберешь готовый магнитофон, я его доработаю месяца за полтора.

Я взял лист бумаги, два раза написал там свой адрес, потом разорвал лист надвое и отдал одну половинку завлабу, а вторую - Наташе.

Но, как оказалось, последствия презентации моей «Кометы» на этом еще не закончились.

На следующей неделе после праздника в подвале завлаб привез на улицу Крупской свою «Мелодию» - кстати, действительно очень хороший магнитофон. И не уехал сразу, а принял приглашение тети Нины поужинать с нами, причем она, узнав, что он доктор физико-математических наук, оробела почти до потери дара речи. Впрочем, этого никто толком не заметил, потому как Вера ничем подобным не страдала и со звуковым сопровождением ужина все было в порядке.

Ну, а потом мы прошли в мою комнату, и завлаб перешел к делу.

- Знаете, Виктор, я ведь тоже увлекаюсь музыкой, причем серьезно. На момент покупки эта «Мелодия» была лучшим из того, что имелось в продаже. Сейчас лучшая - это десятая «Яуза», если не считать гораздо более дорогих, да еще и редко появляющихся импортных из комиссионок. Причем звучание вашего магнитофона с ними вполне соизмеримо, я в этом понимаю. Скажите, ваша «Комета» - это лучшее, что вы можете сделать?

- Разумеется, нет. У нее хоть и импортная, но универсальная головка. Если же брать комплект, то есть отдельная головка для записи, отдельная...

- Спасибо, Виктор, я знаю, что такое сквозной канал и каковы его преимущества. Как вы оцениваете возможность изготовления магнитофона высшего класса на базе этой «Мелодии»? И по деньгам, и по времени.

- Яков Наумович, что вы подразумеваете под высшим классом?