— Безумие какое-то — ошарашенно произнес Гунтер — Думаю, что если тут и была наша миссия, то ее давно закрыли. Нормальный человек тут не выживет.

— А мне нравится — широко улыбнулся я и снова ощутил, что дернулся пояс.

Это был все тот же мальчишка, он виновато хлопнул глазами, с неприязнью посмотрел на Назира и произнес:

— Два раза попасться — это уже позор какой-то.

Его лицо опять скривилось, но на этот раз я его опередил:

— Погоди, не вой. Есть дело.

— Работаю из половины — тут же заявил шельмец.

— Чего? — опешил я.

— Ну, пусть будет треть — поправился он — Но не меньше. Ежели меньше, так люди не поймут. Авторитет — штука такая, сработал раз за так, и все, тебя уже не уважают. А шо, есть хорошая наводка?

— Какая наводка? — совсем запутался я.

— Так вы ж не местные — мальчишка прищурил левый глаз — Значит, «гастролеры». У меня глаз наметанный. Я вам так скажу — работать надо нынче ночью, потому как у нас залетных не любят. Сделаем дело — и уйдем морем, пока вас не подрезали.

— Да не «гастролеры» мы — сплюнул я — Мы гости города, туристы. Ищем наших друзей. Скажи, ты вот такой знак видел?

Я ткнул пальцем в центр доспеха Гунтера, где красовался герб ордена Плачушей богини.

— А если да, то какой мой интерес будет? — тон прохиндея мигом поменялся, теперь в нем сквозило пренебрежение, мол — куда вы без меня?

— Сохранность пальцев — опередил меня с ответом Назир и в тот же миг мальчишка вскрикнул от боли — Пока их у тебя пять, через минуту будет четыре. А если заорешь, так ни одного не останется.

— Зачем ты так? — пожалел шельмеца сердобольный Гунтер — Он же ребенок.

— Жеребенок — фыркнул я — Где ты видел этот знак, дефективный?

— Оскорблять не надо — кривясь от боли, самолюбиво потребовал мальчишка — Тем более незнакомыми словами. Я тоже сейчас могу разного вам наговорить, но не стану, потому как воспитание не позволит.

И тут он выкинул совсем уж неожиданный трюк — попробовал ударить Назира ногой в живот. Пусть и неудачно, но тем не менее.

Однако, нравы здесь.

Как я успел остановить ассасина от сворачивания строптивому местному жителю шеи, сам не понимаю. Причем, в процессе этого мальчишка, лихо извернувшись, еще и сбежать умудрился. От Назира! Однако.

— Прозвучит не очень вежливо, но на твоем месте. Хейген, я бы радовался тому, что ты рос не здесь — заметил Гунтер, глядя вслед улепетывающему воришке — Неизвестно, что бы из тебя получилось.

Это да. Если честно, чем дальше, тем больше Тронье мне напоминало театр абсурда, несмотря на то, что местные жители здесь были буквально образцом добросердечия и доброжелательности. Качества эти прекрасны, но когда они присутствуют в гипертрофированном количестве, то результат не всегда может воспоследовать. Не зная ответа на поставленный вопрос, жители Тронье пытались нас утешить другой, на их взгляд полезнейшей информацией. Проще говоря, в последующие два с половиной часа мы безуспешно пытались выяснить у местных жителей, не видел ли кто эмблему ордена и в процессе чего только мы не узнали! Нам поведали, где выгоднее всего покупать овощи, массу подробностей об интимной жизни горожан, о том, где есть хорошие невесты с богатым приданым, о том, где выгоднее всего купить небольшой корабль, о ценах на зерно, о том, что вчера в порт пришел бриг с грузом амонтильядо и о многом другом. При всем этом мы совершенно ничего не узнали о том, что нам было нужно.

— Таки говорю — если вам надо сделать эту эмблему в золоте, то мой двоюродный брат изготовит ее в лучшем виде — назойливо нудил последний из опрошенных нами граждан — Да-да-да. У него золотые руки и такое художественное дарование, что страшно не только сказать, но и подумать. Таких мастеров как он, уже почти нет, а скоро совсем не станет. И возьмет он с вас за это совсем смешные деньги.

— Нам не надо в золоте — утомленно ответил Гунтер — Мы же про другое спрашивали.

— Ну не в серебре же! — всплеснул руками горожанин, с недоумением глядя на нас — Такие вещи делают только в золоте. Какие-то двести монет — и вы владельцы раритета, которым не постеснялся бы владеть даже сам Хейген!

— Кто? — встрепенулся я — Кто не постеснялся бы владеть?

— Вы не знаете за Хейгена? — возмутился горожанин — Мне стыдно за вас, честное слово. Что в нашем городе могут делать люди, которые не знают, кто такой Хейген из Тронье, пусть даже они и приезжие? Это великий человек, который прославил наш город там, за Сумакийскими горами, в беззаконных королевствах Запада. Теперь даже эти дикие люди знают, что выходцы из Тронье — они такие личности, которые всем остальным не чета, вот что я вам скажу.

— Ух ты — только и вымолвил я.

— Да-да-да — горожанин подбоченился — Это великий человек, и уберите с ваших губ эту улыбку. Что он творил с королевами и принцессами, я бы вам рассказал, но мама с детства запрещала мне говорить с посторонними на такие интимные темы. А с престолами он вообще играл так, что даже неинтересно рассказывать. Он делал с ними то, что мальчишки делают с круглым мячом. То есть пинал ногами, и не думал, куда этот мяч попадет.

— В самом деле? — Гунтер еле сдерживал смех.

— А как вы хотели? — горожанин торжествующе хмыкнул — Он же из нашей семьи. Мне он четырехюродный брат, а моей маме, чтобы ей еще сто двадцать лет жить, троюродный племянник. И что в свете этого какие-то триста монет? Вам сделает ювелирное украшение родственник самого Хейгена, такую бранзулетку потом можно передавать от отца к сыну как семейную реликвию.

Правда что ли сделать? Ей богу, забавно же. Пока цена до четырехсот монет не поднялась.

Интересно, чьи это шуточки, Костика или Валяева? Но вообще-то за такое убивают.

И еще — надо сказать, чтобы по имени меня никто не называл. На самом деле подобное может стать серьезной проблемой. Доказать, что я Хейген может и удастся, но сначала меня забьют дрекольем как самозванца.

— Мы подумаем — пообещал я горожанину — Парни, пошли потихоньку к памятнику, время на исходе.

Местного явно не успокоили мои слова, он тащился за нами еще минут десять, рассказывая, какую ошибку мы совершаем и что нам надо вот прямо сейчас идти с ним к его брату.

Отстал он только тогда, когда я дал ему задаток в десять монет и пообещал, что вечером непременно загляну в мастерскую.

Оказавшись у памятника, я признал, что то, что казалось мне достаточно несложной задачей, на самом деле может оказаться почти непреодолимым препятствием. Мы здание здесь отыскать не смогли, что уж говорить о человеке.

— Вся надежда на Флоси — сказал Гунтер, который, похоже, размышлял на схожую тему — Это его стихия.

— Люди добрые, денежку дайте — просипел кто-то и ухватил меня за ногу — Выпить охота.

Это был нищий, один из многих, сидящих вокруг памятника. Здесь, похоже, было их основное место работы.

— Держи — кинул я серебряную монетку — Кому-то из нас должно же сегодня повезти, почему не тебе?

— Повезло — это если золотой — проворчал нищий и мотнул гривой седых волос, почти полностью скрывающих его лицо — А серебрушка — это так, вчерашнее похмелье сбить.

Флоси все-таки умудрился надраться, несмотря на то, что времени у него было в обрез. Брат Мих притащил его на себе, все, что северянин смог сделать сам, это забавно расставить руки в стороны и издать губами достаточно непристойный звук. Вся эта пантомима знаменовала то, что ничего у них не получилось.

— Он старался — в оправдание Флоси сказал чернец — В первых пяти кабаках — точно. Расспрашивал, угощал и даже в драку не лез.

— Да — подтвердил северянин, которого положили на землю, прислонив к постаменту памятника.

— Скажу так — купцов здесь немало, но кривых среди них никто не вспомнил — продолжил брат Мих — Ни одного. Тут вообще телесный изъян у купца считается чем-то вроде неприличной болезни. Вроде ничего страшного, но доверия такому не будет, чистая публика к нему не пойдет. Таким только с бандитами работать и краденое скупать. Ну, и контрабандой приторговывать.