— На земле свежие следы, — сказал Питер, освещая газон.

Джейн казалось совершенно загадочным то необычайное спокойствие, которое он проявлял во время этого таинственного приключения. Больше того, временами ей даже казалось, что он как бы ожидал этого происшествия.

Прошло несколько минут, и Питер тем же путем вернулся в комнату. Джейн последовала за ним в гостиную. Как бы читая ее мысли, он сказал ей:

— Вероятно, вам кажется странным, что я так спокойно отнесся к этому происшествию. В действительности я только теперь понял, что произошло. Поверьте, я искренне жалею, что не бросился вслед за этим негодяем и не сломал ему шею. Вы не заметили, не исчезло ли у вас что-нибудь из ценных вещей? — спросил он после некоторого молчания.

Джейн покачала головой: мысль, что это мог быть грабитель, даже не приходила ей в голову.

— Я оставила все кольца и браслеты на туалетном столике, и ни одна вещь не исчезла, — ответила она. — Если бы это был грабитель…

Она была уверена, что это не мог быть грабитель, и потому даже не окончила начатой фразы.

Джейн очень хотелось подробнее узнать о таинственной даме, которая так часто навещала ее мужа. Она спросила его о ней, но тут же пожалела о своей опрометчивости: Питер долго молчал, как бы обдумывая свой ответ.

— Да, эта дама часто бывает у меня, — сказал он, наконец. — И, как я уже говорил Руперу, она — бывшая кухарка. Ее фамилия Энтерсон — шведского происхождения…

Когда солнце уже взошло высоко, осветив весь сад и парк, Джейн почувствовала ужасную усталость от бессонной ночи и решила поспать.

Проснулась она от звука гонга, звавшего к завтраку. Выглянув в окно, Джейн снова увидела Питера, разгуливающего по лужайке под ее окнами в обществе Бурка.

— Я ведь говорил, чтобы не звонили в этот гонг! — возмутился Питер. — И чтобы не будили вас…

— Вы снова вызвали сюда господина Бурка? — с удивлением спросила Джейн.

Питер объяснил ей, что он, действительно, просил сыщика приехать и выяснить некоторые подробности о таинственном ночном посетителе. У Бурка не было никаких сомнений в том, что этот посетитель — тот же человек, следы которого обнаружены в саду накануне утром.

— Кстати, — добавил он, — я пригласил Дональда Уэллса, и надеюсь, что вы ничего не будете иметь против этого. Мне нужно повидать его, а я не хотел уезжать один и оставлять вас здесь.

— Разве вы больны?

— Конечно, нет, — рассмеялся он.

— А… Марджори тоже приедет с ним? — спросила она после некоторого молчания.

Питер покачал головой.

— Нет, — коротко ответил он.

— Но почему же вы пригласили его приехать, если чувствуете себя вполне здоровым? — настаивала Джейн.

Питер ничего не сказал.

После завтрака он читал и писал письма в библиотеке, а Джейн попыталась поговорить со старым садовником. Но он оказался чрезвычайно несловоохотливым, и Джейн скоро вернулась в дом. Ее приводило в отчаяние то, что до вечера оставалось еще много времени.

Когда она вошла в библиотеку, Питер неспешно спрятал книгу, которую читал.

— Сколько нам предстоит еще прожить в Лонгфорд-Маноре? — спросила Джейн. — Здесь невероятно скучно и тоскливо.

Питер добродушно улыбнулся.

— Представьте себе, я как раз думал о том же самом — воскликнул он. — И, не посоветовавшись с вами, заказал комнаты в Риц-Чарльтоне. По крайней мере, там мы можем проводить вечера в театре.

— Только отец не должен ничего знать, — заметила она. — Так когда же мы уезжаем отсюда?

Питер сказал ей, что им могут дать те комнаты, которые ему нравились, только через два дня.

— А что вы читали, когда я вошла? — спросила Джейн после некоторого молчания.

Питер вынул из ящика и показал ей французскую книгу о гравюрах.

Джейн вспомнила, что у него была страсть к гравюрам.

— Ведь мы с вами, быть может, никогда бы не познакомились, если бы не встретились на выставке гравюр на Бонд-стрит… — помните? — спросил он.

— Бедный папа! Как он горевал, когда потерял ваши гравюры! — воскликнула она.

Питер действительно одолжил своему будущему тестю несколько гравюр очень тонкой работы, величиной не больше открытки, которые тот где-то забыл или потерял.

— Да, какая жалость, — согласился с ней Питер. — Наверное, мне никогда уже больше не удастся так хорошо нарисовать что-либо.

Джейн села у камина, подперев голову рукой.

— Мне кажется, что Ловкач, как его называют, тоже должен быть искусным гравером. Отец говорил мне, что только артист может достичь такой высокой степени совершенства.

— Думаю, что да, — ответил Питер.

Он сказал это совершенно равнодушным тоном: по-видимому, его нисколько не интересовали артистические наклонности Ловкача.

Вскоре Джейн вышла из библиотеки и неспешно направилась к выходу. Внезапно ее внимание привлекло странное зрелище: к дому подъехал большой старомодный автомобиль, выкрашенный в ярко-красный цвет. Сидевшие на переднем сиденье шофер и лакей были одеты в ливреи того же цвета с золотыми кантами.

Лакей спрыгнул с сиденья и открыл дверцу. Из автомобиля вышла пожилая и очень полная, скорее даже расплывшаяся женщина. Под густым слоем белил и румян на лице можно было разглядеть следы былой красоты. На каждом пальце ее полных рук блестели кольца. В ушах висело по крупному бриллианту, а на платье модного покроя красовалась громадная бриллиантовая брошь.

Тяжелыми шагами она взошла на крыльцо и уставилась на молодую женщину.

— Вы — его жена? — спросила она. — Я — миссис Энтерсон.

Джейн от удивления застыла: перед ней стояла женщина, навещавшая почти ежедневно ее мужа. Голос ее был так же вульгарен, как и внешность.

— Да, я — миссис Клифтон, — ответила Джейн.

Миссис Энтерсон взволнованно и тяжело дышала.

— Он пользуется тем, что не принадлежит ему по праву! — воскликнула она. — Тем, что крадет у настоящего и законного наследника…

От слов старухи так и веяло дешевой мелодрамой.

— А кто же законный наследник? — спросила Джейн, немного придя в себя от изумления.

— Брат Питера Клифтона — мой сын! — ответила старуха.