Был уже час ночи, когда Джейн, наконец, окончила письмо к отцу. Но, перечитав его, тотчас же сожгла в камине.

Она почувствовала невероятную усталость и, потушив свет, в ту же минуту уснула.

Сквозь сон она услышала стук в дверь — тихий, но настойчивый.

Джейн проснулась. Сердце ее учащенно билось.

— Кто там? — дрожа от волнения, спросила она.

— Я, Марджори, впустите меня.

В голосе молодой женщины слышался страх.

Джейн соскочила с кровати, открыла дверь и впустила ее.

— Закройте дверь. Заприте ее на ключ, — прошептала Марджори и ухватилась за Джейн. Руки ее были холодны, как лед.

— Что случилось? Чего вы так испугались? — спросила Джейн.

При свете лампы Марджори показалась Джейн необыкновенно бледной.

— Где вы разместили Дональда?

— Ему отвели комнату в другом конце дома, — ответила озадаченная этими вопросами Джейн.

Ей показалось, что Марджори вздохнула с облегчением.

— Если бы он услышал, что я здесь и мешаю вам спать своей болтовней, он непременно пришел бы сюда, а я не желаю видеть его, — объяснила она.

Джейн стало зябко, и она подбросила дров в камин. Она не знала, долго ли Марджори пробудет еще в ее комнате, но должна была сознаться, что в эту минуту, когда ей было почему-то жутко, она рада была даже ее обществу.

Марджори пододвинула к камину большое кресло и уселась, грея у огня озябшие руки.

— Вероятно, вы подумали, что я сошла с ума, когда спросила вас о Ловкаче? — неожиданно спросила она. — Надеюсь, что вы не рассказали об этом Питеру.

— Я мельком увидела Питера после нашего разговора, — ответила Джейн, стараясь говорить спокойно. — А у вас есть какие-нибудь догадки насчет Ловкача?

Марджори пожала плечами и ответила совершенно равнодушным тоном:

— Меня он просто интересует, потому что все только о нем и говорят. Во всяком случае, — добавила она, метнув быстрый взгляд на Джейн, — скоро его упрячут в тюрьму, и все тогда вздохнут свободно.

Джейн заметила, что молодая женщина произнесла последние слова с какой-то особенной ненавистью, как будто она лично была заинтересована в поимке преступника.

Марджори, со свойственной ей болтливостью, уже перешла на другую тему.

— Какой, однако, болтун этот Базиль! — воскликнула она.

— А вы давно его знаете? — спросила Джейн, скорее просто для того, чтобы поддержать разговор.

— О да, уже много лет, — ответила Марджори. — Ведь мы не всегда жили на Харлей-стрит. Вероятно, вы и не знаете, что когда-то у Дональда была лишь грошовая практика в южной части Лондона.

Джейн с удивлением слушала свою собеседницу, а та как будто находила удовольствие в разоблачении тайн прошлой жизни своего мужа.

— Дональд был замешан в каком-то темном деле, которое грозило окончательно погубить его карьеру, — продолжала она. — И тут вдруг ему улыбнулось счастье, и он нашел своего первого богатого пациента. О, не думайте, что это был Питер. Нет, это был некий таинственный господин Лукер, который страдал ипохондрией и всецело доверился Дональду. Отсюда и пошло наше благополучие. Я, конечно, не отрицаю достоинств Дональда как врача, но считаю, что он, главным образом, действует путем убеждения на психологию пациента. А это именно то, что требуется в богатом Уэст-Энде. Старые дамы теперь не могут обходиться без его медицинских советов, которые действительно замечательны. Он посылает всех пациентов в известные ему курорты. Раньше отправлял некоторых из них в Висбаден, но там они попали, к несчастью, на местного доктора, который вылечил их, и мы, таким образом, лишились части нашей практики. С тех пор Дональд никогда не посылает своих пациентов за границу.

Джейн все с большим и большим недоумением слушала болтовню своей гостьи. Казалось, Марджори разрушала один из столпов, на котором покоилось ее благополучие.

— Ведь Дональд — специалист по нервным болезням, не правда ли? — спросила, наконец, Джейн.

— Как я вам только что уже говорила, Дональд умеет говорить и убеждать, а это то, что требуется при нервных заболеваниях. Я подрываю вашу веру в Дональда, не правда ли? — усмехнулась она. — Однако…

Резкий пронзительный крик прервал ее. Обе женщины в ужасе переглянулись. Марджори вскочила на ноги. На лице ее был написан испуг.

— Что это за крик? — прошептала она.

Джейн бросилась к окну. Вечером прошел сильный дождь, но теперь небо было совершенно чистым и звездным. Кроме шелеста листьев, не было слышно ни звука. Вдали просвистел локомотив.

— Что это был за крик? — повторила Марджори, хватая Джейн за руку.

— Вероятно, это просто сова, — спокойно ответила Джейн.

Она снова сдвинула занавески и, поддерживая плачущую женщину, повела ее к кровати. Марджори забилась в истерике, и Джейн пришлось провозиться с ней около получаса, прежде чем та пришла в себя.

Внезапно Джейн показалось, что она услышала треск половицы на площадке лестницы. Тихонько подойдя к двери, она прислушалась; скрип не повторился.

— Как мне стыдно, что я напугала вас! — прошептала Марджори, придя в себя. — Я сама не понимаю, почему мне вдруг сделалось так жутко. Однако, как вы думаете, что это был за крик?

И, прежде чем Джейн смогла что-либо ответить, сказала:

— Несомненно, это был крик не совы, а сумасшедшего. Я припоминаю посещение дома умалишенных. Меня как-то повез туда Дональд.

В глазах молодой женщины засветился ужас.

Джейн подошла к окну и выглянула в сад. Уже начинал брезжить рассвет.

Казалось, постепенно ночные страхи Марджори исчезли.

— Я ужасно виновата перед вами. Из-за меня вы провели бессонную ночь. Однако я не согласилась бы еще раз ночевать в этом доме, даже если бы мне за это предложили все сокровища мира. Когда вы возвращаетесь в Лондон?

Джейн ответила в нерешительности:

— Кажется, сегодня Питер нанял комнаты в Рице.

Марджори взволнованно заговорила, не глядя на нее:

— Мне нужно будет обо многом переговорить с вами. Однако Дональд не должен знать о нашей встрече. Он не хочет почему-то, чтобы я дружила с вами. Иначе мы встречались бы с вами гораздо чаше. А теперь мне пора идти. Не можете ли вы проводить меня до двери моей комнаты?