И тут Вик внезапно поняла, что между ней и этой девочкой лежит пропасть в пять веков. А если она сейчас поднимет голову и заговорит на вернийском? А еще хуже – на древневернийском?! Вот это будет провал!.. Хуже, чем если бы Дрейк уперся в своих поисках в жилу самородного потенцита.

Помимо огромной коробки с деревяным конструктором, в которой сейчас лежала старая кукла, тут было старое одеяло с надписью «Особый отдел» и какая-то рухлядь, уже не подлежащая опознанию.

Вик осторожно опустилась на корточки, и… Полли вздрогнула, поднимая глаза. Секунду она смотрела своими зелеными, злыми, как говорил отец, глазами на Вик, а потом с плачем бросилась ей на шею.

– Лера, вы живая! Вы живая, лера! Вы живая…

Она говорила немного странно, еле выговаривая некоторые буквы, но, к счастью, вполне понятно. Вик поздно вспомнила – Дрейк говорил, что она у всех спрашивает про своих родителей. Ее бы не поняли, говори она на древневернийском.

Вик осторожно попыталась обнять Полли, но руки прошли сквозь призрачную ткань платья и через саму девочку. Та, продолжая вздрагивать худыми, невозможно хрупкими плечами, отошла в сторону и сделала неуклюжий книксен.

– Простите, простите, простите, лера! Я забылась! Простите, лера! Просто вы первая живая за много-много-много… дней.

Вик мягко улыбнулась девочке:

– Полин, тебе не за что извиняться.

Та вновь подняла на Вик свои зеленые, почти как изумруды, глаза:

– Прекрасная лера, вы не знаете, где мои родители?

Вик поджала губы, и Полли продолжила:

– Я ходила в город. Там все мертвы. Там все умерли. Я думаю, мои родители тоже умерли вместе с городом, иначе они бы вернулись за мной… Ведь вернулись бы?

– Конечно, Полин. Они бы обязательно вернулись.

Времена, когда родители бросали своих детей умирать в одиночестве, почти прошли. Во всяком случае, Вик хотелось на это надеяться. Ведь не умер же Дрейк, мелкая портовая крыса, а стал уважаемым человеком.

Полли взмолилась:

– Прошу, не бросайте меня! Не уходите! Город умер, там никого нет! Останьтесь со мной! Тут так страшно в темноте! Я боюсь крыс! Я боюсь темноты, прекрасная лера! Не бросайте меня!

Вик поправила девочку:

– Полин, город жив…

Та с жаром принялась говорить:

– Я была там, прекрасная лера! Там пусто, только ветер метет грязь, снег и лепестки цветов! Там очень грязно и тихо! Там все умерли!.. А кого я нахожу живым, тот тут же умирает… Не умирайте, лера, прошу…

– Я не умру, Полин. И город жив, треугольник на сердце. Я…

И вот как сказать? «Я заберу тебя, если ты простишь город»?

– Полин…

– Прекрасная лера, я столько молилась, чтобы город ожил! Я так молилась, честно-честно-честно! Пусть он живет, пусть он будет, пусть будут люди! Я так хочу, чтобы город жил! Чтобы… чтобы… чтобы чумы не было…

Она опять разрыдалась. Только проклятие продолжало сиять в темноте.

А теперь вместе с Полин сияла и Вик.

Умеют ли дети лгать? Умеют ли призраки лгать? Умеют ли лгать пятисотлетние призраки? Умеют ли призраки взрослеть?

Полин была безутешна. Или старалась казаться такой.

– Полин…

– Да, прекрасная лера?

– Прости меня. Прости город. Прости родителей. Не злись на всех нас.

– Я не злюсь, прекрасная лера. Вам не за что просить прощения. Только не уходите… Или, если уйдете за край, возьмите меня с собой! Я больше не могу оставаться тут…

Было страшно. Вик сейчас поверит ей, заберет ее вместе с проклятием, а Полли вырвется из ловушки и убьет всех – такую возможность нельзя исключать. Нельзя же?.. Неуверенная, что это выход (еще можно было собраться с силами и ударить эфиром в самое сердце проклятия, в самое сердце Полин, что гарантированно убьет и Полин, и саму Вик), она спросила:

– Полин, хочешь жить со мной?

– Лера?..

– У меня есть комната… – Вик вспомнила про ремонт и исправилась: – несколько комнат в далеком-далеком городе. Я заберу тебя отсюда. Ты будешь жить…

Полин тут же предложила:

– Я умею быстро бегать – я могу разносить записки! Могу ходить за покупками – я сильная, могу много унести в корзине! Могу убирать и мыть полы, умею чистить камины! Лера, вы не пожалеете – только заберите меня отсюда!

Вик встала и твердо сказала:

– Ничего не нужно, все это умею делать я сама. Просто собирай вещи – и пойдем.

Только бы это не стало самой страшной ошибкой Вик в этой жизни! Но бросать Полин здесь – тоже не выход. Никто не должен веками прозябать в темноте и одиночестве.

Полин принялась спешно закидывать конструктор в коробку, а потом вскочила с пола.

– Прекрасная лера, мне ничего не нужно, правда-правда-правда! Только не умирайте и не бросайте меня…

– Не брошу, Полин. Мы станем маленькой семьей – ты и я. Я не уверена, что из меня выйдет хороший родитель, но старшая сестра – точно… Ну что, пошли домой?

Она подала Полин свою руку. И как только Полли вложила свои призрачные пальцы в ладонь Вик, с тихим шелестом спало проклятие, заставив Вик выругаться. Она мысленно застонала: «Проклятый ты гений, Пьетро Ваннуччи! Можно было прямым текстом на картине написать: “Заберите ребенка, дайте ей второй шанс, станьте ее семьей вместо бросивших ее родителей!”».

– Лера? – тихонько напомнила о себе Полин.

Она теперь сияла тихим белым светом чистой души.

– Меня зовут Вик… И у меня к тебе все же будет одна небольшая просьба.

Ей же еще Эвана сейчас искать. А о Полли позаботится Дрейк.

– Найдешь в городе больницу, а в ней – Томаса Дейла. Найдешь его и сядешь напротив, глядя в глаза. Минут пять посмотришь, чтобы он точно прочувствовал, что нельзя воплощать в жизнь чужие страхи. А потом просто скажешь: «Чума ушла».

– Лера?..

Вик вздохнула.

– Впрочем, ладно, забудь. Нельзя так ни с кем шутить… Пойдем, я познакомлю тебя с одним хорошим человеком. Он тоже очень хотел познакомиться с тобой.

Вот только адер Дрейк знакомиться уже ни с кем не мог. Он сидел на полу, опираясь спиной на холодную склизкую стену и еле дыша. Стоило Вик и Полли шагнуть за пределы защитного плетения, как он улыбнулся и вздохнул.

– Я обещал… удержать…

И умер…

Вик рухнула на колени возле него.

– Ты обещал! Ты обещал не умирать ради меня! И кто вообще умирает, когда чума побеждена?!

Она положила руки ему на грудь – с Томом сработало, сработает и с Дрейком. Просто не может не сработать. Эфир потек с ее пальцев.

– Индюк ты надутый!

Откуда-то сбоку донеслось:

– Отпусти… И я селезень, а не индюк.

Вик повернула голову на голос и не смогла понять, что происходит – перед глазами все расплывалось.

– Дрейк?..

Он сиял, держа такую же сияющую Полли за руку.

– Мы пойдем. Я провожу Полли.

Вик, продолжая вливать эфир в тело Дрейка, прокричала – сейчас она была не в силах держать эмоции под контролем:

– Никуда вы не пойдете! Я обещала Полли дом!

– У нее есть дом – на небесах.

– Ну и иди туда сам, а ребенка не тронь! Полин – моя! Она еще Дейла должна напугать! Полли, держи этого селезня! Крепко держи, не отпускай!.. Я сейчас… Я что-нибудь придумаю… Правда, придумаю.

Дрейк, под ногами которого уже раскрылся Колодец, сияющий белым светом, напомнил:

– Вик, тебе еще Эвана искать. Я знал, на что шел. И ухожу в хорошей компании.

– Ты идиот, Дрейк.

– Вик, слышишь?

– Что я должна слышать?!

Из носа капала кровь, расплывалась на его белом сюртуке, из глаз катились слезы, и сейчас она хотела слышать одно – стук сердца Дрейка.

– Прошу, вернись, Дрейк… Пусть я не бабушка, как Вифания, но ты обещал помогать мне, учить меня…

– Не обещал, Вик… Слышишь? Что-то едет…

Она уткнулась лбом в его некогда белоснежный сюртук.

– Плевать. Вернись, пожалуйста. Я куплю тебе все леденцы мира… Ты не должен умирать. Я умираю, этого более чем достаточно.