– Брок…

Вик подняла глаза. Она сейчас по-детски расплачется, а «Ангелы мщения» не плачут – они при этом глупо выглядят.

Дверь камеры открылась, и вошел решающий бумажные вопросы Эван. Ему удалось удержать при виде Брока лицо, хотя волна жара прокатилась по камере и вылетела куда-то в коридор. Брок с трудом повернул голову к нему:

– Неожиданно… Я уже извинялся перед вами, лер…

– Нер, – поправил его Эван, присаживаясь на корточки перед Броком и доставая ключ от ручных кандалов.

– Нер… – со странной интонацией произнес Брок, словно пробуя это слово на вкус. – Нер…

Эван подсказал:

– Ренар, чтобы больше не возникло вопросов. Я взял фамилию жены после оформления брака.

– Почему?

Эван расстегнул правый браслет:

– Вот из-за этого, Брок.

Вик не стала добавлять, что Хейг-старший отказался от сына. Если Эван захочет, то скажет сам.

Брок чуть дернул рукой, мешая Эвану вставить ключ:

– Ты не боишься, что я сейчас ударю тебя кандалами в висок – тем более что ты находишься в весьма уязвимой позе, – и возьму леру… неру Ренар в заложники?

– Не боюсь, – сухо ответил Эван, снимая и второй браслет.

Язвы под ними были глубокими.

Брок прищурился:

– Разведка Вернии не поверит.

Вик еле выдавила из себя с грустной улыбкой:

– Эван, я тебя предупреждала…

Тот оторвался на миг от замков на ножных кандалах:

– Мне плевать на разведку Вернии. Тальма выиграла в нашей дуэли, Верния не получила потенцозем. Зато я получил в собственность тебя. Моей жене нужен тот, кто будет умирать за нее. Королю очень понравилась эта формулировка.

Брок впервые возмутился:

– Рабство запрещено!

– Почаще в зеркало смотри и напоминай себе об этом. На данный момент ты мой, Брок Мюрай. От и до.

– Я этого не стою. Титул, земли, место в Парламенте, закрытое для тебя высшее общество, поломанная карьера… Ты никогда не станешь комиссаром, даже его заместителем… Я того не стою, потому что разведка Вернии тебе не поверит, даже если я лично докажу, что ты на ее стороне.

Эван выпрямился:

– Пойдем. Тебе подставить плечо или сам дойдешь?

– Дойду, – сцепил зубы Брок. – Надо будет – по стеночке доползу. Но сам. Сам, пекло всех задери, выйду отсюда!

Кем Брок выйдет, он добавлять не стал.

– М-да, – качнул головой Эван. – И он еще рассказывал мне про профессионалов и прочее…

Брок неуверенно обернулся в дверях:

– И что?..

Эван подошел к нему:

– Обопрись на плечо, легче будет. Вик может сделать то же самое, только без твоего спроса.

Брок посмотрел на Вик, и та, подтверждая, кивнула:

– Я могу. Я инквизитора подкупала – что мне какой-то гранд-мастер.

– Я не… Впрочем, неважно.

Брок тяжело оперся на плечо Эвана и похромал по коридору. На свободу.

На крыльце он замер. Эван отпустил его и отошел в сторону. Брок стоял, подняв голову к солнцу, и жмурился, как довольный кот. Вдыхал полной грудью свежий, пропахший снегом воздух. Вик отвела от него взгляд.

Аквилита изменилась. Затихла, присмирнела, погрузилась в положенный Поминальной луне траур. Все деревья были подвязаны черными креповыми бантами. Яркие цветочные праздничные гирлянды на домах стали строгими и были сплетены только из белых цветов. В небесах, пугая ворон, то и дело плыл печальный колокольный звон, напоминая о душе и трауре. По улицам степенно прогуливались в черном и полутраурном сером немногочисленные горожане – толпа отдыхающих резко схлынула. Няни везли за собой тележки с малышами, одетыми в разрешенное только детям фиолетовое – тоже траурное, но все же чуть-чуть более яркое. Гувернантки прогуливались со своими подопечными, запрещая им играть – не положено. Кое-где на скамейках сидели старики, читая книги. И никаких парочек – Поминальная луна не для этого. Брак, который заключили Вик и Эван, был последним в этом году. Парами ходили констебли – уже в синей форме и шлемах, никаких глупых пилоток, без оружия, только с разрешенной в Тальме дубинкой на поясе. Не изменились только все такое же ярко-синее небо и океан.

Аквилита перестала быть сумасшедшей, но к добру ли это?..

Вик тихо сказала, пока Эван, все так же стоя на крыльце, снимал с Брока магблокиратор:

– Дрейк вчера вернулся из Вернии. Тебе привет от Малыша.

Брок бросил на нее взгляд, но он тут же вновь вернулся к небу и солнцу. Брок промолчал.

Эван сказал так же чуть слышно:

– Я сказал, потенцозем. Я не сказал, потенцит… Поехали домой, Брок.

Он рукой указал на стоящий у тротуара простой служебный паромобиль с эмблемой полиции Тальмы на капоте.

Вик, аккуратно проверяя эфир Брока и подключаясь к его точкам регенерации и обезболивания – она седмицу училась у адеры Вифании целительству, – грустно сказала:

– Разведка Вернии нам не поверила, Эван.

Брок посмотрел на Вик, потом на Эвана:

– Нет ни единой причины рисковать своими головами за меня. Я не сдам за призрак свободы свою страну. Все долги я раздал, так что…

Эван приподнял бровь и напомнил:

– Ты мне серенаду должен. Это считается?

– А ты мелочный, нер, – впервые улыбнулся Брок.

Эван стал спускаться по ступенькам:

– Кому сейчас легко… Пошли, Брок. Еще чуть-чуть – и тебя ветер сдует.

Брок, медленно спускаясь по ступенькам бывшего Особого отдела вслед за четой Ренар, тихо сказал (он знал, что тут фиксаторов нет, но мало ли):

– Эван, ты глупо рисковал – я мог проболтаться. И тогда сидеть тебе в ближайшей ко мне камере.

– Ты профессионал, Брок. Я знал, что ты признаешься в воровстве конфет в глубоком детстве, во всех грехах вроде запачканных пеленок и салфеток в младенчестве, но никогда не проболтаешься о жиле.

Брок качнул головой:

– Зря рисковал… Мне надо к ближайшему спуску в катакомбы.

– Нет, – сухо отказал ему Эван, открывая перед Вик пассажирскую дверцу паромобиля. – Сперва поесть, помыться и тепло одеться. А потом катакомбы. Кстати, зачем?

Вик улыбнулась Броку, садясь в паромобиль:

– Если ты за конструктором Полин, то Эван уже собрал его.

– О… Тогда точно домой.

Брок сел на переднее место, рядом с водителем. Когда Эван сел в паромобиль, водитель строго спросил:

– Нер комиссар, планы не изменились?

– Домой, – кивнул Эван. – Домой…

…Небольшая комната была погружена в утренний, зыбкий полумрак. За окном раздавался шум просыпающегося города: шорох шин, звуки шагов, звон колоколов, призывающих к молитве — Аквилита изменилась так внезапно и так не вовремя.

Отсюда надо уходить, причем как можно быстрее. Скорее всего, крышами — иначе заметят пятна на одежде. Он посмотрел в окно — в небе собирались тучи. Наверное, он сможет вызвать дождь, и тогда можно будет уйти открыто. Чуть промокнуть, поймать мотор и вернуться домой. Но сперва надо закончить тут. Он рукой в перчатке закрыл глаза фее. Красивая, невероятная, хрупкая девушка была безнадежно мертва. Снова. Он на миг прикрыл глаза, произнося краткую молитву, и тут на него обрушился крик:

— Ты! Опять! Ты опять!!!

— Тихо, Зо́ла. — он повернулся к ней на корточках, а руки привычно придавали мертвому телу, лежащему на полу, пристойный вид. — Не кричи. Иначе, знаешь, где мы окажемся?

— Мы?! — указательный палец обвиняюще ткнул в него. — Ты! Ты, а не мы… Ты чудовище. Ты заставляешь нас снова и снова проходить через это… Когда ты уже… Когда ты…

Она заплакала, а он больше всего на свете не мог терпеть женских слез. Он их боялся — снова не справился, снова ошибся, снова причинил боль родному существу. Иногда ему казалось, что вся его жизнь — сплошная ошибка. Слезы матери, слезы сестры, слезы Золы… Эти слезы были больнее всего.

— Зола… Прошу. — Он выпрямился и шагнул к девушке, не замечая, как оставляет за собой кровавые следы — один ботинок случайно попал в красный ручеек, убегающий прочь от мертвого тела. — Зола…