— А мне докладывали, что он умер в больнице по естественным причинам, не связанными с чьим-либо умыслом.

Директор ФСБ все-таки не смог смолчать, и вставил свои пять копеек, в принципе не относящиеся к делу.

— А я не удивлен! — Военный снова вышел из себя и повысил голос до не очень комфортной для слушателей громкости. — Вашу конторку давно уже пора на профпригодность тестировать, причем начинать с самой верхушки!

Низенький фээсбэшник только набрал воздуха в грудь, чтобы ответить на этот откровенный наезд, но в зарождающуюся перепалку вмешались остальные участники заседания, которым просто уже осточертело слушать ругань. Всех можно понять. Люди устали, они не знали, что делать, они напуганы и обеспокоены тем, к чему их подталкивают события. Потому и пытаются срываться друг на друге. Но делу это сейчас не поможет.

— Господа, успокойтесь! Сейчас не время для выяснения отношений! Давайте вернемся к нашему обсуждению!

— Как скажете, — невозмутимо пожал плечами Амелин, словно это не он минутой ранее готовился растоптать своего оппонента. — Так вот, после убийства Сухова — генерал особо выделил эту часть интонацией и выразительно посмотрел на фээсбэшника, словно приглашая того к барьеру. Но безопасник просто проигнорировал этот взгляд, сделав вид, что заинтересован каким-то светлым волоском на своем рукаве. — Ребята из внутренних дел сумели обнаружить одну очень любопытную деталь. Как оказалось, в день смерти генерала на территорию клиники въезжал один автомобиль, который не был зарегистрирован в журнале учета въезда и выезда транспортных средств. Что примечательно, дежурные той смены тоже вскоре пропали без вести, как и лечащий врач Сухова. Скорее всего, все они стали жертвами Аида. Ситуацию спасли видеокамеры, по которым мы смогли разглядеть эту неучтенную машину во всех подробностях и со всех сторон. Как оказалось, автомобиль принадлежит Тугаю Сафарову — азербайджанскому миллиардеру и олигарху, который проводит в России уже который месяц. Можно сказать, что он появился здесь как раз незадолго до начала всех этих событий. А знаете какое еще авто есть у Сафарова в собственности?

— Что, неужели «Бентайга?»

— Абсолютно точно!

— И что, это все что у вас есть на Аида? — С удивлением спросил директор ФСБ, иронично изгибая бровь. — На основании только этих косвенных даже не улик, а просто предположений, вы собираетесь вломиться в дом иностранного гражданина?

— Во-первых, — сходу перешел в наступление Амелин, — если у вас есть идеи лучше, то мы с радостью их выслушаем! А во-вторых, пока на территории Москвы действует особый режим военного положения, я могу вломиться в любой дом при наличии хотя бы призрачных подозрений!

Фээсбэшник снова замолчал, недовольно насупившись. Он не привык получать такие моральные оплеухи от кого бы то ни было, но и обострять ситуацию сверх необходимого не хотел. Пока что…

Видя, что его оппонент больше не пытается ничего возражать, генерал немного подуспокоился.

— Есть еще кое-что, что заставляет подозревать именно Сафарова, — проговорил Амелин уже гораздо спокойнее. — Военная разведка пыталась установить наблюдение за его жилой недвижимостью. И если с московскими квартирами особых проблем не возникло, то вот вокруг особняка Нелюдь просто кишмя кишит, и туда до сих пор не удалось подобраться ни одному агенту! Да пусть меня в запас спишут, если там не прячется сам Аид!

— Так вы что, предлагаете просто вслепую разбомбить этот особняк?

— Именно так я и предлагал, — угрюмо отозвался генерал, — но президент строго настрого запретил бомбить столицу. Когда речь идет об иностранном гражданине, влиятельном на своей родине гражданине, то в дело вступает еще и большая политика. Главнокомандующий не хочет лишнего риска, хотя лично мое мнение…

Амелин внезапно осекся на полуслове, вспомнив, что он находится не в обществе своих офицеров, в ком он уверен, как в себе.

— Впрочем, — попытался он сгладить момент неловкости, — моего мнения в этом вопросе никто не спрашивал, а обсуждать приказы президента мне не полагается. Скажу лишь, что он допустил возможность нанесения тактического вертолетного авиаудара, но только в том случае, если нам доподлинно удастся установить, что где-то там обитает враг.

— Но вы так и не сказали, товарищ генерал-полковник, что вы собираетесь делать?

— Не я, господа, не я. А все мы. Мы соберем все наши доступные силы в один единый кулак и нанесем сокрушительный удар по противнику.

— Все силы?

— Все. Вплоть до последнего солдата. А если понадобится, то и сами встанем под ружье. Этой гидре бесполезно рубить головы, нужно срочно найти и пронзить ее сердце. И боюсь, что второго шанса у нас уже не будет…

Для меня дни сменились бесконечной чередой одинаково приятных часов, наполненных смакованием боли и ужаса. Я уже не помню, когда последний раз ложился спать, ведь Сила стимулировала мой мозг лучше всякого энергетика. И точно так же я не мог припомнить, когда последний раз питался. Изредка я выпивал чашку-другую сваренного Сафаровым кофе без сахара, но и только.

Где-то там, за пределами особняка, шла война. Настолько страшная и кровавая, что ее отголоски периодически доносились до меня даже сквозь монументальные кирпичные стены. Марионетки под руководством своих инструкторов из спецназа уничтожали правительственные войска с такой же легкостью, с какой ребенок ломает песчаный замок на побережье. Город находился в глухой осаде, и любые попытки прорвать ее оканчивались для военных разгромным провалом.

Против моих мертвецов не было средства. Вернее было, но никто еще до его применения не сумел додуматься.

Когда был разоблачен и пленен мой внедренец, которого мне несколько дней кряду пришлось лично караулить под носом у его охраны, мне хотелось лишь грязно сквернословить и крушить все вокруг. Но даже это мелкое поражение я сумел обратить себе на пользу.

Вполне ожидаемо было, что пойманного марионетку попытаются либо допросить, либо использовать в качестве подопытного для выяснения слабых мест оживших покойников. И когда к связанному поднесли освященное распятие и обрызгали святой водой, мне пришлось приказать ему изобразить крайнюю степень мучения, а затем отпустить. Это было лучшее, что я мог сделать в этой ситуации, потому что оставь я в их руках целого легионера, рано или поздно, но испробовав остальные методы, они додумались бы припалить его огнем.

Ну а теперь, мои противники свято убеждены, что все эти религиозные игрушки способны навредить Нелюди, как они прозвали моих солдат. Пусть теперь тратят время и силы, освящая пули, пусть обвешиваются крестами, пусть несут впереди себя иконы. Чем дольше они будут пребывать в своем заблуждении, тем больше у меня времени на изничтожение своих врагов.

Кстати о врагах…

Вот уже который день я не мог оторваться от созерцания той жуткой трансформации, которую проходили легионеры под давлением страха моих пленников. Те, кто зашел по этому пути дальше всех, потеряли даже намек на человеческое обличие, став походить на каких-то фантастических вурдалаков. Огромные когти, миндалевидные ярко желтые глаза, длинные толстые клыки, способные одним движением перекусить бедро взрослого мужчины, нечеловеческая мощь и скорость…

Их облик был отвратителен и вместе с тем прекрасен в своей грозности. Каждая их черта, каждый изгиб сухопарого тела, каждое плавное движение просто кричало о том, что перед тобой убийца. Беспощадный и кровожадный, которому плевать на все твои страдания, потому что они и есть его пища. А ты сам для этого чудовища просто сладкая добыча.

При всем своем общем сходстве, ни один из них не был похож на другого. Кому-то, быть может, они могут показаться одинаково уродливыми тварями, но я видел отличительные черты каждого. Я словно родитель близнецов безошибочно мог выделить и опознать каждого по каким-то одному мне приметным признакам. Вот у этого, к примеру, верхние клыки странно загнулись внутрь рта, за что я прозвал его Ятаган. А у другого правая лапа (язык не поворачивается назвать ее рукой) как-то неправильно сформировалась, из-за чего он не мог разогнуть полностью свои когтистые пальцы. За это я дал ему немного ироничное имя Жонглер, но он вовсе не обижался на меня за это.