— Кумекай, кумекай! — говорил капитан. — Тут что-то есть.

Теперь было ясно: кто-то охотился за статуэткой. Игрушки лишь для отвода глаз. Ледогоров вспомнил про разбившийся «сувенир Востока» и позвонил Звонарёву. Илья Ларионович тотчас согласился, что у него был такой божок.

— Откуда у вас статуэтка? — спросил Ледогоров.

— В комиссионном купил, на Вражке.

— Давно?

— Несколько дней назад.

— Она там была одна?

— Не обратил внимания.

Большего добиться от Звонарёва следователю не удалось, и он принялся за Дубосекова. Своего божка тот купил на Птичьем рынке. Есть такой рынок в городе, где продают всякую всячину. Не только птиц, но и рыб, кошек, собак и множество прочих вещей от простого гвоздя до никелированного микроскопа.

— Говорите, ценная вещь? — спросил Ледогоров.

— А как же! — важно ответил старик.

— Ну, сколько, к примеру, стоит?

Дубосеков обиделся.

— Я к тому, что ваш сосед приобрёл такую же статуэтку.

— Мне дела нет! — крикнул фальцетом старик и обиделся окончательно. Путаные нити тянулись в дом Котофеевых. Божка хозяину подарили Кольцовы. Точнее передарили, как и предполагала их дочь. А началось всё с магазина «Сувенир», где сослуживцы Кольцова купили божка за семнадцать рублей. Чек сохранился.

— Многовато божков, — сказал капитан. — Но в каком-то собака зарыта.

— Бриллианты! — воскликнул Ледогоров.

— Кто знает, — задумчиво сказал капитан.

— Ещё бы! Научиться говорить вашим голосом!

— Мой голос известен многим преступникам, — ничуть не рисуясь, вымолвил капитан Карнаух.

Пока взрослые вникали в суть, дети решали дела свои. Ученик пятого класса Николай Котофеев, вернувшись домой со слёта юных коллекционеров, закатил истерику. Он ревел и дрыгал ногами, пришлось вызывать «скорую помощь». Аня Кольцова со всего размаха ударила портфелем по голове Евгения Гуськова. Это и была её «икебана». Удар оказался чувствительным, замок разодрал кожу на лбу. Однако Гуськов не кинулся с жалобой, а до вечера прятался в парке, залечивая боевую рану. Катя Звонарёва устроила «похороны» кукол. Для этого вырыла ямку в земле. В ямку положила несколько кусочков, оставшихся после страшной ночи, закрыла их стеклом, присыпала и посадила рядом весеннюю ветку.

Ледогоров побывал в комиссионном на Вражке и в магазине «Сувенир». Сведения он получил удивительные. На комиссию статуэтку сдал пенсионер Дубосеков Платон Платоныч, а в «Сувенир» принёс для продажи Илья Матвеевич Звонарёв.

— Мы принимаем вещи от народных умельцев, — сказала заведующая «Сувениром».

Что ж получалось? Сам принёс, сам купил, сам заявил в милицию. Чепуха получалась. Да и какой народный умелец из кандидата наук Звонарёва? «Путают, путают следы! — отчаянно думал Ледогоров. — Та же история, что с голосом капитана».

Однако следовало проверить. Ледогоров направился к Дубосекову. Старик уже не сердился, он милостиво отложил гусиное перо, чтобы потолковать с лейтенантом.

— Платон Платоныч, вы одного купили божка? — спросил Ледогоров.

— Как понимать? — Дубосеков нахмурился. — Вещь уникальная!

— Да ведь похожую сделать недолго.

— Мне ли не понимать! — Дубосеков надулся.

— А у кого покупали, конечно, не помните?

— Мне ли не помнить! Я двадцать лет по рынкам хожу!

Ледогоров оживился. Довольно скоро они оказались на Птичьем рынке, и Дубосеков издали указал разбитного молодого человека с большим красным носом. Торговал он страшными африканскими масками, выбитыми на жести павлинами и залихватски раскрашенными дощечками.

— Дунька, — шепнул Дубосеков, — плут величайший. Плут из плутов.

— Дунька? — Ледогоров хмыкнул.

Оставив в стороне Дубосекова, он направился к величайшему плуту из плутов.

— Я извиняюсь, — начал он, тайно понизив голос, — мне нужен китайский божок. — Ледогоров как мог описал статуэтку.

— Голова, что ль? — Дунька сморкнулся. — Нету.

— А будут?

— На той неделе.

Ледогоров вытащил своё удостоверение, приставил к длинному плутовскому носу и твёрдо сказал:

— Мне нужно сейчас.

— А я-то при чём? — отшатнулся Дунька. — Мне Кирилл поставляет, у него разрешение есть!

— Поедем к Кириллу, — сказал Ледогоров.

Тут же из-за киоска с надсадным криком выскочил Дубосеков:

— Ай, Дунька подлец, ай обманщик! Кто говорил, что вещь уникальная? Кто с меня денег брал? Ай плут, ай бездельник!

— Обижаешь, старик, — бормотал Дунька, засовывая свой товар в чемодан, а нос — в воротник пиджака.

Мастерская Кирилла занимала мрачный полуподвал с закопчёнными потолками. Чего тут только не было! На крепких замызганных полках теснились ряды разнообразных скульптур, скульптуры стояли на полу и даже кренились со стен. Середину мастерской занимало что-то непонятное, но устрашающее. В углу жарко пылала печь.

Скульптор Кирилл, большой человек в брезентовом фартуке, с достоинством пожал Ледогорову руку.

— Насчёт головы, — пискнул Дунька.

— Какие трудности! — добродушно сказал Кирилл и царственно повёл рукой. Глаза Ледогорова последовали за её движением и упёрлись в целую шеренгу сонно поблёскивающих божков.

— С пылу да с жару, — пробасил Кирилл. — Любой выбирай.

— Это милиция! — снова пискнул Дунька.

— А у меня разрешение, — столь же добродушно и басовито ответствовал Кирилл.

— Сколько вы их производите? — спросил Ледогоров.

— А сколько нужно.

— Товар идёт! — крикнул Дунька.

— Продано много?

— Отчётность всегда при нас. — Кирилл обратился ко льву, пугающему со стенки, и вытащил из его оскаленной пасти конторскую книгу. — Сорок семь штук и тут восемнадцать. Налоги в порядке.

— Уплачено! — крикнул Дунька.

— Это ваша фантазия или копия? — спросил Ледогоров.

— Конечно, копия! Фантазию мы тратим на вещи иные, — Кирилл показал на то непонятное и устрашающее, что высилось посреди мастерской.

— А с чего вы делали форму?

— В комиссионном на Вражке выпросил на два дня. Восток нынче моден, народ покупает.

С горечью выслушал Ледогоров это известие. Круг замыкался. Он повертел в руках тяжёлую статуэтку. Божок ему подмигнул и слегка раздвинул тонкие губы.

— Нравится? — Кирилл вытер руки о фартук. — Дарю!

— Сколько стоит? — спросил расстроенный Ледогоров.

— Какие трудности! Для хорошего человека даром не жалко!

Всё-таки Ледогоров отдал небольшую сумму и ушёл, унося статуэтку в рваном мешке.

Вот уж кто был народным умельцем, так это Евгений Гуськов. Он точил, выпиливал, клеил, и всё по своим чертежам. В прошлом году его влекло к самолётам, а в этом — к кораблям.

На стене его комнаты висела табличка «Судоверфь братьев Гуськовых». Почему братьев, трудно сказать. Брата у Гуськова не было, не было даже сестры. Но судоверфь работала слаженно, умело. Она почти выстроила фрегат с красивым названием «Стелла Мария». Увы, теперь от фрегата остались, как говорится, рожки да ножки. Заодно были разбиты восемь мраморных слоников, мал мала меньше, стоявших в комнате мамы.

Если Аня Кольцова в своё время подозревала Гуськова, то Гуськов Кольцову не подозревал. Мужским своим чувством он понимал, что девочка тут ни при чём. Но мама держалась другого мнения.

— Кто ещё? Сначала оговорила, а потом задумала мстить.

— Как это случилось? — спросил Ледогоров.

— Я в ванной футболку стирал, тут позвонили. Открываю. Какой-то мужик стоит, вынимает из рюкзака болвана.

— Болвана?

— Ну, голова такая, из глины.

«Опять», — подумал с тоской Ледогоров.

— И говорит: «Купи по дешёвке». А матери дома нет, да и зачем мне это. Но он пристал, болвана на пол поставил, а сам по другим квартирам пошёл. «Многие, — говорит, — подумают, покупают. Не понравится, на обратном пути заберу». Я снова стирать, дверь не закрыл. Минут через пять выхожу, болвана нет, а корабль раскурочен.