— Вот интересно, почему ты выбрал меня? — на лице юноши отобразилось удивление. — Вот Флегонт — один из самых мудрых людей нашего времени. Он прочитал книг больше, чем есть в библиотеке Троицка, и обладает даром пророчества. А финист, что был до него, Фортунат, отличался невиданным аскетизмом. Он спал не больше часа в сутки и питался раз в два дня. Однажды в одиночку даже прогнал четверых гамарталонов. А я… Что я? Книги читаю редко, ем часто, сплю много…
Сокол, вняв рассуждениям Урвана, решил немедленно отвлечь наездника от тоскливых мыслей. Он опустил морду и ткнул надклювьем финиста в бок.
— Что ты делаешь? — захохотал Урван и упёрся руками в клюв хищника.
Юноша перевернулся и вскочил на ноги. Ловким движением накинул плащ, схватил шест и вальяжно направился к фениксу.
Сокол прильнул к почве. Для удобства наездника прижал крыло к земле и замер в ожидании, пока хозяин усядется в седло.
— В крепость! — крикнул Урван и вскочил на феникса.
В один миг птица взмахнула крыльями и оторвалась от земли, вертикально набирая высоту, после чего перешла в горизонтальный полёт. Перистые облака, к счастью, не мешали финисту. Ветер носил их на много уровней выше, чем мчали наездник и его зверь.
В долине раскинулось множество поселений. Все они без исключения стояли целыми и невредимыми. Монстры их не тронули, хотя именно они для них казались лёгкой добычей.
На подлёте к Дивногорску, в двух верстах к востоку от города, на правом берегу небольшой речушки Урван заметил село. Всего деревня насчитывала пять домов. Через хутор, окружённый хлипким частоколом высотой полметра, пролегала каменная дорога.
Посреди села высился двухэтажный сруб. Соломенную крышу покрывали клубы дыма, вздымающиеся из печи. Вокруг избы располагалось множество столов и ещё больше стульев.
Юноша догадался, что это корчма. В подобных заведениях всегда водилось много разного сброда. Шпионы, соглядатаи и лихие люди обязательно заходили в трактиры и проворачивали там свои тёмные дела. Если где и можно было послушать сплетни и слухи, то только там, поэтому Урван решил воспользоваться выпавшим шансом. Мысленным приказом он велел соколу немедленно приземляться, иначе на подлёте к трактиру его могли заметить, а это сулило трудностями в разведке.
Сокол приземлился в прогалине соснового бора. Высокие стройные деревья, выстроенные как на параде, могучими стволами, казалось, доставали до солнца. Где-то вдалеке раздавалось разноголосое пение птиц. Однако Урвану было некогда любоваться этой сказочной красотой. Быстрым шагом он направился к таверне.
Через час финист остановился у ворот поселения. Перед ним предстала кривая перекладина с покосившимися штангами. Под ней висела вывеска с мордой хряка и надписью «свиное рыло». Название заведения Урвану показалось очень смешным, и он захохотал. Никогда в жизни ему не доводилось видеть, чтобы название питейного заведения так точно соответствовало его духу.
Он внимательно осмотрел постоялый двор. На улице за столами сидел разношёрстный люд: крестьяне, ремесленники и солдаты. Они пили сбитень, играли в кости и шумно переговаривались. Фоном служила игра музыкантов на балалайках и свирелях.
В десяти шагах от крайних столов возвышался деревянный квадратный помост. Он служил площадкой для выступлений песнопевцев и зачитывания княжеских приказов. К платформе прилегала небольшая трёхступенчатая лестница с перилами.
Под навесом стоял трактирщик и зорко следил за порядком. Рядом с ним болтались два здоровенных бугая, вооружённые дубинами. Периодически к нему подбегали служанки и что-то шептали на ухо.
Урван решил не привлекать к себе лишнего внимания. Стараясь остаться незамеченным, он накинул капюшон на голову так, чтобы его края наползали на брови, и твёрдой походкой направился к корчмарю. В двух шагах от него юноша остановился и строго посмотрел ему в глаза.
— Мне бы посидеть до вечера, — буркнул финист.
— До ночи? — переспросил трактирщик. — Неужто ты собрался идти по большаку в полной темноте? Не слыхал, что произошло? В наших краях объявились монстры. И Бог знает, какие ещё твари выползают ночью.
— Знаю, но они напали днём. А ночью разбойники, гонимые страхом, сидят по своим домам. Так что ночью путешествовать даже безопаснее.
— Хм… тоже верно. Присаживайся.
— Принеси мне некрепкого вина и немного ухи, — попросил финист и сунул трактирщику рубль.
Корчмарь сдвинул кустистые брови и согласно кивнул. После чего развернулся и направился к свободной служанке отдать распоряжения.
Оглядев двор, Урван присел на табуретку возле свободного столика и положил шест на землю. Спустя пять минут миловидная девушка принесла заказ. В левой руке она держала тарелку супа, а в правой — кувшин вина. Хоть и выглядела она уставшей, была чрезвычайно весёлой. По счастью, её не коснулась трагедия.
Урван потягивал виноградный напиток и прислушивался к людской молве, усердно вникая в народную болтовню и изо всех сил напрягая слух. Сначала выслушал людей за соседним столом, затем переключился на следующий. Судачили вокруг исключительно о недавнем нападении. Одни делились воспоминаниями о дне налёта, другие жаловались на свои утраты, третьи пересказывали чужие сплетни, а четвёртые проклинали монстров.
За три часа он не узнал ничего интересного. От перенапряжения финист заработал лёгкую головную боль и хотел уже бросить бесполезное занятие и двинуться к замку, дабы готовиться к новому нападению. По крайней мере тренировка могла принести пользы больше, чем тщетное сидение в кабаке.
Внезапно в воротах поселения появился немолодой бард, и все взгляды сразу же устремились к нему. Своей внешностью он сильно отличался от местных, так как обладал пышной шевелюрой с вьющимися светлыми волосами и имел пронзительные синие глаза. Модный кафтан бирюзового цвета расшитый множеством узоров полевых цветов сразу привлекал внимание. За спиной висела верная спутница сказителя — старая потрёпанная домра.
Неспешным шагом бард приблизился к помосту. По ступенькам взошёл на деревянную арену, встал в самом центре и начал неторопливо вытаскивать из-за спины струнный инструмент, словно желая подольше оттянуть момент исполнения песни и тем самым заинтриговать публику.
Увидев поэта на площадке, люди немедленно замолчали. Во двор вышли и многие посетители, сидевшие внутри кабака. Всё внимание сосредоточилось на чудаковатом певце. Присутствующие видели этого менестреля не в первый раз, знали о его чарующем голосе и хотели им вновь насладиться. Ежедневно в одно и то же время он появлялся в трактире из ниоткуда, исполнял какой-нибудь гимн и также внезапно исчезал — до следующего дня.
Сильно ударив по струнам, бард запел:
«Хранил Вольдемар одиноко,
Два монстра и одно око.
В кремле под землёй глубоко,
Два монстра и одно око.
Волшебный камень порока,
Два монстра и одно око.
Карал всякого вора жестоко,
Два монстра и одно око.
Не понял князь урока,
Два монстра и одно око.
Продолжил карать жестоко,
Два монстра и одно око.
Посеялась в городе склока,
Два монстра и одно око.
Постиг нас час злого рока,
Два монстра и одно око…»
Едва поэт закончил балладу, люди взорвались аплодисментами. У всех на лицах выползли восторженные улыбки. Женщины махали платками и кружились, а мужики подбрасывали вверх шапки. Воины выхватывали мечи из ножен, поднимали над макушкой и истошно ухали.
Бард поклонился публике в пояс, а затем пронзительно посмотрел на наездника феникса. Он буквально сверлил юношу взглядом, словно знал его истинную сущность.
Заметив обострённый интерес барда, финист почувствовал неловкость от такого наглого поведения и сосредоточенно сдвинул брови. В песне менестреля он уловил скрытый подтекст. Своим произведением сказитель определённо на что-то намекал, но на что конкретно Урван понять не мог.
В голове финиста зазвучал голос поэта: «Два монстра и одно око». Присутствие двух чудовищ в балладе — явное указание на недавнее нападение двух быков, а сама ода — иносказание. Также в гимне присутствовали Вольдемар, некий волшебный камень и сокровище, спрятанное в подземельях.
