– Почему вам надо ее удалять? Разве вы не можете добавить одного ребенка?

– А, это будет ваш вклад в эксперимент? – саркастически осведомился Тесье. – Да, теоретически мы можем ввести ребенка в окружение подопытного. Но что вы прикажете делать, если ваш младенец заболеет и умрет? Весь эксперимент и так уже находится под угрозой в результате ваших сексуальных похождений. Только не хватало, чтобы Восьмую стало тошнить от нашей еды.

От нашей еды… Я чувствовал, что еще немного – и я сам взорвусь.

– А если вдруг выкидыш… – продолжал он, как бы размышляя. – Какая глупость! – выпалил вдруг Тесье.

– Да вы представляете себе, что вы натворили? Если что-нибудь произойдет при подопытном…

И тут у меня отказали какие-то внутренние тормоза.

– Перестаньте морочить мне голову своим экспериментом! – заорал я, вперившись в стенку. – Можно подумать, я не знаю, что никакого подопытного не существует! Мне все равно, что вы тут делаете, но, если хоть что-нибудь произойдет с Мари, вы об этом пожалеете!

И неожиданно Тесье умолк.

– Что вы сказали? – спросил он, выдержав ледяную паузу.

Я перевел дух. Действительно, что я сказал?

– Я вас правильно понял: вы считаете, что подопытного не существует?

Только сейчас я осознал, какие слова у меня вырвались. Что теперь? Выкладывать карты на стол? Но ведь я не готов. Ничего толком не продумано. Детали не проработаны. Хорошей версии как таковой не существует. Тесье молчал. Выбора не было.

– Да, вы меня правильно поняли, – произнес я. – Мне известно это и многое другое. Но даже не думайте о том, чтобы убрать меня. За мной стоит большая организация.

– Ах вот как, – задумчиво повторил он. – Организация.

– Да, – подтвердил я, мысленно повторяя свои аргументы и содрогаясь от их нелепости.

– И вы можете привести хоть одно доказательство в пользу того, что вы не врете?

И я привел ему доказательства. Здесь было все: и радиометка, и мое специальное задание оказаться на месте Пятого, и постоянная слежка, и даже «нам известно все о

Пьере Шенале». Эта была сумбурная и, наверное, достаточно неправдоподобная речь. Теперь, когда я произносил свои заготовленные фразы, они казались мне ужасно неуклюжими. Но делать было нечего. По крайней мере, у них не было никакой возможности проверить, говорю ли я правду. А не зная этого, они не могли просто отмахнуться от моих слов.

– … поэтому я советую вам выпустить ее на свободу как можно скорее. А обо всем, что происходит в вашем институте, мы еще поговорим, – закончил я на убедительной ноте.

Реакция Тесье была абсолютно неожиданной.

– Ну-ну, – сказал он и отключился.

Синий тамбур был пуст. Я закрыл дверь, почувствовал под рукой легкий толчок замка и огляделся. Даже если это ловушка, они хотят сохранять видимость правдоподобия до конца. Иначе бы здесь не стоял второй стул.

Хорошо… Один спокойный взгляд на эту обновку, два уверенных шага вперед. Если за мной следят, они должны видеть только уверенного в себе агента. Правда, неплохо бы еще знать, как должен вести себя такой агент. Не книжный, а настоящий.

Я опустился на стул, с безразличным, насколько я мог оценивать свое выражение, лицом. Они меня побаиваются. Это хорошо, это нужно закрепить. Во что бы то ни стало. Их боязнь – моя единственная надежда.

Прошло уже два дня, а с нами ничего не произошло. Мари в порядке, я видел ее сегодня. Что же до меня, то сегодня утром я проснулся в целости и сохранности, хотя им ничего не стоило сделать мой сон вечным. Значит, они боятся. Разумеется, они подозревают, что мой рассказ – ложь. Но одно дело подозревать, совсем другое – знать. Я уверен, что уже второй день они мечутся в поисках решения, придумывая, как поступить с нами. Пока все остается по-прежнему. Каждый ведет свою игру.

Однако теперь хитрый Тесье что-то задумал. «Вам ничего не угрожает. Мы предоставим вам доказательства». Верить ему, конечно, нельзя. Но не идти было бы глупо. Вполне может быть, что он просто хотел выманить меня в тамбур, чтобы убрать без лишних свидетелей. Но убрать меня можно и в спальне, а отказавшись идти, я продемонстрировал бы неуверенность и страх. В моей новой роли такие ошибки с рук не сходят. Поэтому я тут.

Как он пытался выведать, что мне известно! Три беседы, одна длиннее другой. Вкрадчивый голос, настойчивые бормотания в голове. «Уверяю вас, вы не правы… Все не так, как вам кажется…» И вопросы, вопросы, вопросы. «Как вы пришли к подобным выводам? Что вам известно? Каким образом вы узнали о Шенале?» Мне известно многое, уважаемый вивисектор. А что не известно, то несложно угадать. Но неужели вы рассчитываете на откровенность? И я раз за разом повторял свою версию: мы знаем о вас все, мое местонахождение известно, не делайте глупостей… Надо отдать Тесье должное, глупостей он пока не делал. Он вообще никогда их не делает.

А потом он отключался, и наступали тоскливые часы раздумий. Бесстрашный агент исчезал, вместо него появлялся напуганный своими открытиями экс-журналист. Он терзался страхом за Мари, стискивал кулаки в приступе бессильной ярости и готов был выть от свинцовой неопределенности, охватывавшей все его существо.

А за всем этим тихо звенела непривычная, не вяжущаяся с этим кошмаром мысль: «У меня будет ребенок…»

– О чем задумался?

Я вздрогнул. Вот так Джеймс Бонд. Даже не слышал, как открылась внешняя дверь.

– Я не…

Кто это? В проеме двери стоял совсем не тот, кого я ожидал увидеть. Я ждал кого угодно – Тесье, Луазо, Катру, бритоголового, наконец, убийцу в черной маске, но никак не этого человека. Если это действительно он.

– Так говоришь, тебя послали на мое место? – спросил мой двойник, усаживаясь на стул.

Если что-то и изменилось в нем, то это цвет кожи. Теперь он был загорелый, словно пляжный спасатель. Все остальное осталось таким же: и спокойный изучающий взгляд, и уверенная небрежная манера сидеть, и это умение с первого слова завораживать собеседника.

Если бы не загар, я мог бы вообразить, что смотрю в зеркало. Но это не он. Двойников они создавать умеют. Хотя нет. Это может быть именно он. Ведь я не знаю, что они делают с актерами.

– Как тебя зовут?

– А ты стал неприветливым.

Он зевнул, прикрывая рот кулаком.

– Извини, перемена часового пояса. Так вот, раньше ты был гостеприимнее. Я бросаю все, лечу десять часов, не высыпаюсь – и все из-за того, что у кого-то разыгралась подозрительность. А в результате ты со мной даже не здороваешься.

– Ты тоже не поздоровался, – я уже полностью взял себя в руки.

Он улыбнулся.

– Ну что ж, привет, тезка. Давай выкладывай, что у тебя произошло.

– Как тебя зовут? – повторил я. Загоревшее отражение, сидевшее напротив, стало серьезным.

– Меня зовут Пьер Шеналь. А теперь скажи мне, каким образом ты узнал мое имя и вообще, что все это значит.

Я усмехнулся.

– Тесье решил, что таким образом он добьется большего успеха? Можешь передать, что ему надо направить свои усилия в другом направлении.

– Ты не веришь, что я Пьер Шеналь? – задумчиво спросил он.

– Нет, – ответил я. – Ты либо не он, либо человек, который когда-то был им. В любом случае ты не тот Шеналь, который пришел сюда четыре года назад.

– Теперь я понимаю, о чем говорил Тесье, – произнес он, качая головой. – Хорошо, давай по порядку. Веришь ты мне или нет, но я действительно тот самый человек, за которого себя выдаю. Я пробыл здесь три года, изображая Пятого. Когда мой контракт истек, меня сменил ты. Мы встречались с тобой за несколько месяцев до этого. Потом я получил свои деньги и через месяц уехал из Франции. А два дня назад со мной связался злющий Тесье и попросил срочно прилететь сюда. Вначале я отказался, так как дела эксперимента меня сейчас не волнуют. Однако он продолжал настаивать. Пока ты мне веришь?

– Продолжай, – сухо сказал я.

Он снова зевнул.

– М-да. Похоже, ты основательно погряз в своих теориях. Словом, я не соглашался до тех пор, пока он не сказал, что мой последователь близок к сумасшествию и только мой приезд может спасти его, а заодно и весь институт. Этот последователь, оказывается, вбил себе в голову, что его кругом обманули и экспериментируют над ним самим и всеми актерами. Я бы махнул рукой и на это, но когда он сказал, что ты утверждаешь, что был послан чуть ли не разведкой, чтобы занять мое место… тут я уж не смог удержаться. В общем, не знаю, зачем ты наплел старику Леону такие страсти, но все это полная чушь. Понимаешь?