– Что стоишь? – инквизитор грозно надвинулся на него. – Не знаешь, что с осужденными еретиками делают?

Палач смиренно опустил голову.

– Но… когда мы были детьми… – неуверенно начал один из монахов. И тут же замолчал, словно осознав нелепость своих слов.

– Когда мы были детьми, – каркающим голосом сказал инквизитор, – мы не знали, что есть наш долг! Испугались? Духом ослабли? Искушение снизошло на нас, свыше ниспосланное. Веру нашу проверить, души укрепить – вот что таинство это сделать должно. Тверже камня веру сделать! Сомневающихся указать, – многозначительно добавил он, взглянув на монаха, а затем обводя взглядом притихшую толпу. – А ну, палач! Что медлишь? Или на его место захотел?

И огонь факела лизнул радостно вспыхнувший хворост.

– Бесполезно. Все бесполезно, – с горечью сказал человек в плаще, глядя на костер и фигуры, суетливо подкидывающие ветки. – Обречены.

Дон Диего покачал головой, тронул его за локоть и едва заметно кивнул в сторону стоящего неподалеку крестьянина. Тот со странным упрямым выражением, не отрываясь, смотрел на пляшущие языки пламени. А его судорожно напряженные ладони плотно закрывали глаза сына.

Чтобы описать технику движения канатоходца, достаточно двух строчек. Чтобы этой техникой овладеть, не хватит и двух лет. Но когда ты делаешь первый уверенный шаг по натянутому, словно нерв, канату и впервые чувствуешь, что он тебя держит, ты понимаешь: пути назад нет.

– Аригато годзаимасу, – произнес официант и, склонившись в вежливом поклоне, удалился.

Я посмотрел на счет. Сумма впечатляла. Впрочем, чего еще ждать в фешенебельном баре на верхнем этаже гостиницы Hyatt в самом центре Токио? В месте, где стоимость одной ночи сравнима с ценой полета из Бостона. Где вид из окна вызывает в памяти небоскребы мрачного города из «Бегущего по лезвию бритвы». Города, по сюрреалистическим улицам которого блуждает в поисках опасного беглеца вечно хмурый Рик Декард, ищущий на самом деле себя.

Впрочем, кто сейчас помнит этот тридцатилетней давности фильм. Поиски себя – занятие немодное. Да и неблагодарное. Мало ли что найдешь.

– Впервые в Японии?

В конце фразы подразумевался вопросительный знак, но человек за соседним столиком произнес ее утвердительно. Я кивнул.

– Первый день. Что я сделал не так? Он улыбнулся.

– Все. Но в этом месте от иностранцев другого и не ожидают.

– Например?

– Например, вам подали счет двумя руками, а вы его приняли одной и не глядя.

– Это оскорбительно?

– Не особо вежливо. Но с гайдзина спрос невелик. Не сморкаетесь за столом – уже хорошо.

– С кого спрос невелик?

– С гайдзина. С иностранца.

Я кивнул, показывая, что нахожу информацию полезной. Знаю я этот тип. Поживут в стране полгода – и начинают сыпать вот такими словечками перед приезжими. Замечательный способ самоутвердиться.

– Мне говорили, что местный этикет полезно знать.

– Правильно говорили. Вы здесь по работе? – Да.

– Тогда кое-что выучить не помешает. Если хотите, чтобы вас воспринимали всерьез.

– Времени перед отлетом не было, – сказал я, пытаясь рассмотреть его лицо в полутьме. – Собирался лететь через пару месяцев, думал, успею кое-что просмотреть по японскому этикету. Но в последний момент все изменилось.

Слабый желтоватый свет лампы падал сверху, оставляя его глаза в тени.

– Времени никогда нет, – согласился он. – Хотите, расскажу вам основы? Все равно не спится.

Предложение звучало заманчиво, но соглашаться не хотелось. Не люблю я такие случайные знакомства. Особенно когда они сдобрены показным альтруизмом. Но завтра с утра – совещания. И контракт очень и очень важный. Так что этот дурацкий этикет придется весьма кстати. Не меня им, конечно, надо было посылать. А может, как раз меня. С некоторых спрос невелик.

– Если вас это не затруднит…

– Не затруднит.

В следующий момент он был за моим столиком.

– Том, – представился он. – Суимасен.

Я было решил, что это его фамилия, но оказалось, что он просто обратился к проходящему официанту. Пока он что-то выяснял по-японски, я рассматривал его отнюдь не азиатское лицо. На вид лет сорок. Весь какой-то отдохнувший, свежий, бодрый. Идеально сидящая, явно дорогая рубашка, слабо поблескивают часы на крепком запястье, уверенность в каждом движении, подкупающая улыбка. В окружающую обстановку он вписывался идеально.

– Извините, – он снова повернулся ко мне, отпуская официанта. – Не хотел его потом ждать. Вы не успели сказать, как вас зовут.

– Норм, – сказал я, ограничившись, как и он, именем.

– Очень приятно. – Он протянул руку.

Теперь, когда его глаза не тонули в тени, было видно, насколько у него приветливый взгляд. Приветливый – но без тени подобострастия или фамильярности. Это был взгляд человека, которого знаешь много лет. Который доверяет тебе, а ты – ему. Открытый взгляд старого друга.

Именно поэтому доверять Тому ни в коем случае не следовало.

– У вас важные встречи? – спросил он, опуская руку.

– Да.

– Тогда для начала не делайте того, что вы только что сделали.

– Что именно?

– Зрительный контакт. Для вас это демонстрация искренности и уверенности. Для них – почти хамство.

– И куда я должен смотреть, когда со мной говорят?

– Куда хотите. На щеку. На шею. Мимо собеседника. Главное – не прямо в глаза.

– Давайте-ка я запишу. Не смотреть в глаза… Так, что еще?

Он улыбнулся, и его лицо стало еще более располагающим.

– Начнем с визиток. Здесь они играют особую роль…

– Все, – сказал я полчаса спустя. – Как надо говорить в таких случаях? Домо аригато? На сегодня хватит. Все равно больше я не запомню. На три дня мне даже столько не надо.

– Не запомните, – согласился Том. – Но что-то осядет.

Я кивнул.

– Спасибо. Отличный урок притворства.

Он склонил голову.

– Притворства?

– А как иначе это назвать?

– Этикет.

– Это синонимы.

– Вам не нравится, когда с вами вежливы? Я пожал плечами.

– Почему же, нравится. Только цену этой вежливости я знаю. Этому официанту, который мне уже сто раз поклонился, на меня плевать. И тем, с кем я буду раскланиваться завтра, – тоже.

– А вам – на них, – сказал он, вновь улыбаясь своей подкупающей улыбкой.

– Конечно. Это бизнес. Хочешь чего-то добиться – надевай маску. Добился – снял.

– Поменял на другую, – уточнил Том.

– Это уж смотря где закончил.

– Какая разница, – сказал Том. – Все равно без маски – никак.

Он смотрел на меня тем самым отрытым, дружелюбным взглядом, который завтра мне был категорически противопоказан. Теперь все с ним было ясно. Философствующий бизнесмен. Достаточно редкий, но знакомый тип. Правда, обычно они не такие обаятельные, но не всем же бы одинаковыми.

Было ясно, что следом пойдут цитаты из Юнга, Моэма или «Дня сурка» – в зависимости от уровня интересов и образованности. Потом будет еще один заказ на японском, и под очередной коктейль мне предстоит выслушать глубокомысленные банальности о фальши человеческого общества и ценности искреннего общения. Закончится вечер полупьяными попытками братания или, что еще хуже, полупьяной исповедью. Впрочем, кто его знает. Пить он, похоже, умеет, так что, может, обойдется и без этого.

– Да, – сказал я, понимая, что пауза затянулась, – действительно. Вы меня извините, но я на этом, наверное, откланяюсь. Летел целый день, а завтра с утра – в колею.

– Конечно, – согласился он. – Очень правдоподобно.

Я подумал, что ослышался.

– Что вы сказали?

– Очень правдоподобный предлог. Замечательный способ избавиться от занудного собеседника.

– Ну что вы, – я попытался скрыть легкое раздражение. – Я на самом деле устал, и мне завтра рано вставать.