Я выключил микрофон и бесцельно взял в руки карандаш. Желтая шестигранная палочка напоминала о настоящем мире, несмотря на то что попала ко мне напрямую от Господа. Я вспомнил, как, теребя отца за большую руку, настойчиво спрашивал его, каким образом графит попадает в дерево. Отец был явно незнаком с этим технологическим процессом и пытался придумать его на ходу. Впрочем, то, что он не знал правильного ответа, я понял значительно позже…
А в третьем классе белобрысый Жером Лекер на спор перебивал карандаш мизинцем. Одноклассницы восторженно охали, а я сказал, что он бьет не пальцем, а тем местом, где начинается ребро ладони, и мы подрались. А мой дядя, мамин брат, показывал мне, как, воткнув в карандаш полусогнутый перочинный нож, можно поставить его на стол под абсолютно неестественным углом…
Как давно все это было! Дядя еще был жив, у мамы еще не пробивались седые волосы, жизнь казалась бесконечной. Сколько воспоминаний из-за какого-то карандаша… В последнее время все напоминало мне о том мире. Хотя сам по себе он меня мало интересовал. Но там была Мари, носившая в себе нашего будущего ребенка. Мою еще не родившуюся дочку. Если бы не эти беседы, я бы совсем затосковал.
Спасибо Тесье – он ведь мог свести наше общение к тому короткому разговору когда Мари сообщила мне, что она у себя дома, что ей выплатили деньги и что она чувствует себя хорошо. В тот вечер я полностью распрощался со страхом за ее жизнь. Она действительно была снаружи – в этом сомневаться не приходилось. Ее голос я не спутал бы ни с каким другим, она отвечала на мои вопросы, следовательно, это не была запись, и я готов был поклясться, что говорила она не под угрозой. Слишком естественна была ее речь. Она рассказывала, что пока будет жить у родителей, как непривычны ей стали сотни вещей (здесь вмешался Тесье и очень вежливо попросил не обсуждать эту тему), говорила, как она скучает по мне и что будет ждать. В тот вечер я поверил, что, какие бы цели ни преследовал эксперимент, Мари теперь вне опасности.
Потом была еще одна беседа с Тесье. Он известил меня, что для моего спокойствия разрешает получасовые телефонные разговоры раз в месяц. Я был приятно удивлен – совсем не ожидал от него подобных поблажек. Под конец он выразил надежду, что я больше не буду создавать проблем, пожелал приятного времяпрепровождения и исчез. И потекли бессмертные дни. Я снова был не сыщиком, а актером и усердно старался показать наблюдателям, что мой Пятый ничуть не изменился. Порой на меня нападала хандра, когда я думал о том, как долго еще ждать встречи с Мари. Полтора года представлялись невероятно длинным сроком. Но потом я вспоминал о деньгах и брал себя в руки.
Лишь один вопрос терзал меня: в чем мы допустили ошибку? Чье естественное поведение мы сочли игрой?
Их было всего пятеро – тех, кто мог быть им. Всего пятеро молодых мужчин, один из которых никогда не видел солнца. Никогда не бывал за пределами этого здания. И никогда не слышал слова «смерть». Кто этот человек, было не так уж важно. Важно было найти неопровержимое доказательство его существования. Найти и окончательно успокоиться.
Я просматривал свои записи. Все эти «за» и «против» были такими надежными, такими бесспорными. Они так четко указывали, что каждый из этих пятерых актер. Это были факты – сухие однозначные факты. И все же среди них таилась ошибка. Ошибка, которая едва не стоила мне всего, ради чего я сюда пришел.
Правда, существовала еще одна возможность. Очень страшная. Что, если ошибки все-таки не было? А была только жуткая игра, которую вели со мной. И она была настолько сложна, что я даже приблизительно не понимал ее цели. Встреча с Шеналем, фотографии, разговор с Тесье, благополучный уход Мари, наконец, мое собственное безмятежное существование – все эти детали сходились, не оставляя ни малейшего повода для подозрений. И все же за каждым из пятерых подозреваемых числились поступки, которые мог совершить только актер.
Что-то хрустнуло. Я с удивлением обнаружил, что держу в руках две половинки сломанного карандаша. Спокойнее, спокойнее…
Разволновался? Или силу девать некуда? Так пойди отожмись. А может, просто трусишь? Боишься за себя? Именно за себя, ведь Мари уже в безопасности. Да, пока я не избавлюсь от этой ложки дегтя, даже бочка меда не будет в радость. Надо отвлечься. Где я вчера кинул «Два дня»?
В последнее время мне очень не хватало книг. Настоящих книг, а не тех, которыми была заполнена наша библиотека. И совершенно неожиданно моим любым автором стал несостоявшийся физик Пьер Шеналь. Только теперь я понял, каким ударом для окружающих была публикация моего первого опуса. В отличие от меня, попеременно игравшего то в агента 007, то в донжуана, их ничто не отвлекало от окружающей фальшивой действительности. Шеналь заменил им всю мировую литературу вместе с кино, театром и телевидением. Пять книг, написанные им за три года, стали единственной настоящей, живой литературой, когда-либо существовавшей в этих стенах. Это был подарок, который они получили с приходом Шеналя и потеряли в тот момент, когда Пятым стал я.
Впрочем, лично я был еще и обладателем полного собрания сочинений – черновиков шестого романа, десятка стихотворений и трех коротких рассказов. Нетерпеливо пролистанные во времена поисков Зрителя, они теперь были единственными страницами дневника, которые я иногда перечитывал.
Я протянул руку за растрепанной серой тетрадью. Перелистал страницы. Вот. Это, собственно, даже и не рассказ. По форме скорее притча. Излишне прямолинейная. С претензиями. Написана Шеналем в самом начале его литературной карьеры и отнюдь не блещет художественными достоинствами. Отчего же меня так тянет ее перечитывать?
28 сентября
О человеке, который достиг всего, чего он мог достичь
Жил некогда человек, который хотел достичь всего, что было в его силах. Желание это было его наваждением. Он ел, спал и жил с одной-единственной мечтой: умереть, добившись всего, чего он был в состоянии добиться.
Так много возможностей лежало перед ним, что он затруднялся определить свои цели. Он чувствовал, что стоит ему по-настоящему захотеть – и весь мир будет принадлежать ему. Порой его самого пугали силы, таящиеся в нем. Он был не просто уверен, он знал, что его потенциал безграничен. Он знал, что может добиться власти, которая затмит мощь древних владык. Знал, что может написать книги, которые потрясут грядущие поколения. Или подарить миру изобретения, которые навсегда изменят жизни миллионов людей. Он ощущал в себе силу, и сила эта была беспредельна.
Лишь одна преграда стояла на его пути. Обладая таким потенциалом и лишь одной жизнью, он должен был решить, как именно применить все свои способности. И с этой проблемой он воистину не мог справиться. Принять решение было невероятно сложно, потому что любой выбор означал безвозвратно упущенные возможности.
Размышляя над этой проблемой, он поступил в университет, получил образование, начал работать, женился и обзавелся детьми.
И каждую минуту своего свободного времени проводил в раздумьях, куда он должен направить всю свою мощь. Его сила не могла остаться незамеченной. Он преуспевал во всем, за что бы ни брался, и каждый, кто работал с ним, уважал его. И он думал: даже сложно представить себе, чего я смогу добиться, как только сфокусируюсь на том, что выберу.
Шло время, и он старел. Некоторые дороги, о которых он мечтал, были теперь недоступны. Но он по-прежнему мог достичь очень многого. И он продолжал напряженно размышлять, работать, растить детей, разбираться с повседневными заботами и жить, зная, что его потенциал безграничен. И многие окружающие считали так же, потому что его возможности невозможно было не заметить.
Однажды он вернулся домой рано, потому что почувствовал резкую боль в сердце. Кое-как переставляя ноги, он зашел в ванную, чувствуя, что идти становится все труднее и труднее. Он посмотрел в зеркало. Оттуда на него глядел седой старик. Он всмотрелся в его черты и внезапно осознал одну простую истину. И в этот момент боль снова пронзила его сердце. И оно перестало биться навсегда.
Все рыдали, даже те, кто был с ним едва знаком. Боль утраты была сильнее оттого, что они знали, какой огромный потенциал умер вместе с ним. Да, он никак не мог принять решение, но что было бы, если бы он его принял? Его ощущение безграничных возможностей не могло быть беспочвенным. Выбери он одну область – и он достиг бы в ней всего. Его жизнь могла бы стать сияющим монументом, вдохновляющим многие поколения.
Они не знали, что он понял за мгновение до смерти. Открывшаяся ему истина была проста. Люди лишь льстят себе, считая, что не достигли цели из-за того, что им помешали обстоятельства. Это не более чем иллюзия. В любой момент твоей жизни, пока ты здоров, пока тебя не испытывают на прочность войной или природными катаклизмами, ты всегда достигаешь всего, чего можешь достичь. У тебя просто отсутствует то, что необходимо для достижения той самой цели. Не хватает таланта, умения, силы воли. Нравится тебе это или нет, осознаешь ты это или нет, но это самое необходимое у тебя просто отсутствует. Ты думаешь, что был способен на большее и лишь обстоятельства помешали тебе вознестись к вершинам. Но на самом деле то, чего ты не достигаешь, – это то, чего ты не можешь достичь.
