Но Гейвин уже здесь. Он не даст ей умереть. Она может на него положиться.

– Черт возьми, я не могу сдвинуть полки!

Он находился прямо над ней. Она слышала его голос и голоса других мужчин, боровшихся с огнем. Если они успеют… Но она не могла дышать. В ее легких не осталось ничего, кроме острой боли. Она погружалась во мрак, разрезанный пляшущими огоньками, но все-таки отчаянно цеплялась за ускользающее сознание.

– Она у меня, – произнес низкий взволнованный голос Гейвина.

– Знаю, – отозвался еще один мужской голос, в котором слышалась нотка веселого удивления.

Сильные руки вынесли Персефону на холодный, упоительно свежий воздух. Она сделала вдох, другой… Легкие постепенно наполнились.

– Гейвин… – Неужели тонкий тихий голосок принадлежит ей?

– Да, милая. – Он на секунду остановился и посмотрел на нее с таким участием, что она заморгала, отгоняя подступившие слезы. – Слава Богу! – произнес он и крепче сжал ее в объятиях.

Через несколько минут она лежала на земле во внутреннем дворе дворца. Вокруг ходили люди. До нее долетали голоса – одни спокойные, другие встревоженные.

– Нестор… – с трудом прохрипела она. Перед ней возникло лицо библиотекаря.

– Со мной все в порядке, милая, не беспокойся. Как ты себя чувствуешь?

Как она себя чувствует? Гейвин рядом, держит ее за руку. Она дышит! Она выбралась из западни и уже не ждет, что с минуты на минуту до нее дотянутся обжигающие языки пламени, сулящие страшную смерть… Жизнь прекрасна!

– Хорошо, – совершенно искренне ответила она. Гейвин на секунду прижался головой к ее макушке, потом выпрямился и обратился к крупному мужчине, стоявшему тут же и наблюдавшему за ними:

– Спасибо, шотландец. Лайам Кемпбелл усмехнулся:

– Рад, что сумел тебе помочь, Атрейдис. Впрочем, ты наверняка в одиночку раскидал бы нависший над ней завал, если бы я не пришел на помощь.

– Возможно. Но дорого было каждое мгновение. Теперь я твой должник.

– Ну что ж, так даже лучше. Помнится, совсем недавно ты смотрел на меня волком. – Лайам взглянул на Персефону. – Избегай низин и подвалов, милая. Сейчас они очень опасны.

– Согласен, – вставил Нестор. – Учитывая последнее происшествие, я думаю, у нас осталось совсем мало времени.

– Еще так много надо сделать, – слабо возразила Персефона. Казалось, ее покинула обычно присущая ей жизненная энергия.

– Значит, все дела придется завершить сегодня ночью, – предупредил Гейвин. – Надо иметь в виду, что здания потеряли былую прочность и что в любую минуту могут произойти новые подземные толчки. Вскоре после рассвета начнется прилив, и флотилия выйдет в море.

Лайам одобрительно кивнул.

– Я передам остальным, – пообещал он.

Когда шотландец ушел, Гейвин ласково обратился к Нестору:

– Мой старый друг и учитель, вы должны остаться здесь. В библиотеке слишком опасно.

Нестор хотел возразить, но Гейвин остановил его:

– Если вы туда вернетесь, другие тоже пойдут. Они последуют за вами из уважения и подвергнут себя серьезному риску.

Библиотекарь печально взглянул на Персефону:

– Вы тоже пострадали из-за меня.

– Я пошла туда по собственной воле, – убедила она его.

Гейвин нехотя выпустил ее из своих объятий.

– Я должен найти Марселлуса и остальных. К рассвету нам надо закончить все приготовления.

– Иди, – разрешила она и сжала его руку, как бы говоря, что с ней все в порядке.

Вскоре после его ухода к ним подошла молодая целительница. Вне всяких сомнений, ее прислал Гейвин. Убедившись в том, что Персефона не получила никаких повреждений и, что называется, вышла сухой из воды, целительница сосредоточила свое внимание на Несторе. Она стала уговаривать библиотекаря пройти вместе с ней в палатку, которую поставили для стариков и матерей с маленькими детьми. Он согласился только тогда, когда целительница попросила его рассказать малышам сказки.

Персефона еще сидела на земле, пытаясь найти в себе силы подняться и продолжать работу, когда к ней подбежала Сайда.

– Я только что узнала о вашем злоключении. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Я сейчас встану.

Сайда нахмурилась и опустилась на колени рядом с Персефоной.

– Вы вся в копоти, ваша туника обгорела, а прическа… Нет, о ней лучше не говорить!

Персефона невольно засмеялась. Вокруг нее люди пытались завершить начатые дела или просто сидели, устало ожидая новых подземных толчков. Где-то рядом плакал ребенок, которому давно полагалось спать. Чуть поодаль маленький мальчик обнимал свою сестру, привалившись спинами к стене дворца, под надзором бледной матери.

– Сайда, мне кажется, что в данный момент моя прическа не имеет никакого значения.

– Весьма неразумное мнение.

Сайда решительно достала из сумки расческу и взялась за работу. Она молчала, но само ее присутствие успокаивало, как и успокаивали движения ее рук, массирующих волосы, после которых Персефона избавилась от томившего ее напряжения. Ужасное происшествие в библиотеке, те минуты, когда она всерьез готовилась умереть, теперь казались всего лишь дурным сном.

– Пойдемте! – велела Сайда, убирая расческу. – Вы не можете спать на земле.

– Но вернуться во дворец я тоже не могу, – пробормотала Персефона. – Там небезопасно.

– Воины устанавливают палатки.

На просторной территории двора выстроился целый лес палаток, далеко не шикарных, зато прочных и надежных. Ими пользовались акоранские солдаты во время боевых учений.

Сайда подвела Персефону к маленькой палатке, располагавшейся под внешней лестницей, ведущей в семейные апартаменты, и протянула ей сумку. Персефона вздрогнула, увидев ту самую сумку, которую она привезла с Дейматоса.

– Я доложила туда несколько вещей, которые вы забыли, – сообщила Сайда и кивнула на ведро, стоявшее на земле: – Здесь горячая вода. – Подойдя к пологу палатки, она остановилась. – На случай, если мы больше не увидимся перед отъездом: берегите себя, леди-Персефона! Всего вам доброго!

– Леди Персефона… Почему люди так меня называют? Как-то очень странно звучит.

– Ничего странного, – бросила Сайда и, не вдаваясь в объяснения, вышла из палатки.

Оставшись одна, Персефона закрыла полог, скинула с себя испорченную тунику и с удовольствием вымылась горячей водой с мылом. Вытершись насухо, она на секунду задумалась. В сумке вместе с ее старыми туниками лежали новые красивые платья. Наконец решившись, она надела платье, отставила сумку в сторону и села на походную кровать, состоящую всего лишь из тонкого матраса, накрытого одеялами. Однако простое ложе показалось ей на редкость удобным.

Несколько минут спустя в палатку, пригнувшись, вошел Гейвин. Когда он выпрямился, его голова чуть не задела парусиновый потолок. У Персефоны создалось впечатление, будто он заполнил собой все свободное пространство. Ей стало трудно дышать, но уже не от едкого дыма в объятой пожаром библиотеке.

Проведя рукой по своим густым волосам, Гейвин заметил:

– Я решил немного отдохнуть до начала прилива. Он неуверенно смотрел на нее, как бы спрашивая, не возражает ли она.

– Очень разумно с твоей стороны. А ну-ка… – Не спрашивая разрешения, она расстегнула его портупею и аккуратно отложила ее в сторону, после чего с улыбкой спросила: – На тебе другой килт, верно?

Он удивленно вскинул бровь:

– Какой другой?

– Ну, не тот, в котором ты приплыл на Дейматос и который имел неисправную застежку. Помнишь, он мог упасть, если бы ты снял портупею.

Он вспомнил и засмеялся:

– Ах да! Я тебя обманул.

– Зачем? Чтобы я смутилась?

– Вот именно.

– Ах ты, негодник! – отчитала она его без всякой злобы.

Когда он находился рядом, она чувствовала себя счастливой. В ее душе просыпались неведомые доселе чувства: нежность и желание заботиться о другом человеке. Ей хотелось хоть чуть-чуть облегчить тот груз, который лежал на его плечах.