– Не знаю.

– Ты лжёшь.

Щёки Мерлионы становятся пунцовыми от гнева. По крайней мере, я вывел её из себя.

– По всей видимости, ты просто не особо хороший сыщик.

– Я являюсь наипервейшей спицей в колеснице в расследованиях. Все это говорят. Выкладывай, что тебе известно.

– Я ничего не знаю.

– Ты не против того, что твой брат наследует всё, а тебе не достанется ничего?

Мерлиона удивлённо глядит на меня.

– Что? С чего бы вдруг?

– А почему бы нет? Именно рудники камней королевы твоей матери обеспечивают процветание семье. Теперь один она отдаёт Оргодасу на свадьбу. А когда твой отец умрёт, Оргодас унаследует остальное. Тебя это не злит?

– А что, если и так? – голос Мерлионы поднимается. Разозлилась вконец, хотя в основном на меня. – Какое это имеет отношение к делу?

– Не знаю. Может, это зацепка. Расскажи мне.

– Похоже, отец был прав на твой счёт, – говорит Мерлиона, восстанавливая самообладание. – Ничего-то ты не умеешь. Уходи.

Долго и пристально смотрю на неё, затем поворачиваюсь и выхожу из приёмной. На стене снаружи весит изображение её отца в полном воинском облачении. Скверно нарисовано. Самсаринцы никогда не разбирались в искусстве. Я начинаю не любить их столь же сильно, как и симнийцев.

Захожу в дом Арикдамиса и сразу же чую колдовство. Возможно, Лисутарида совершенствуется. Если она вообще когда-нибудь совершенствуется, в чём я не уверен. Может, всё само легко получается, и ей не требуется. В проходе появляется Арикдамис, печально бредя к входной двери. Давненько я не видел пожилого математика счастливым. Видно, приём гостей не согласуется с его образом жизни.

– Колдуны, – ворчит он, проходя мимо. – Вечно спорят.

– Кто спорит?

– Лисутарида и Ласат. И Чариус. Никто из них мне не по нраву.

– А Макри здесь?

– Она тоже спорит, – математик устало приветствует меня. – Нашёл мои чертежи самострела?

– Нет.

– Со мной покончено, – стонет он.

– Я бы столь сильно не выражался. Ты можешь начертить другие.

– Сложные математические расчёты делают это долгой задачей, – говорит он мне. – И зачем? Всё одно я окажусь опозоренным, когда раскроется, что их украли из моего дома.

– Лисутарида тоже окажется опозоренной.

– Как того и заслуживает, – говорит Арикдамис и высказывает злобно. – Ежели бы она могла контролировать своею неестественную жажду фазиса, они бы не исчезли.

– Не беспокойся, найдём мы твои чертежи.

Арикдамис не кажется убеждённым и печально качает головой, прежде чем удалиться. Как только он уходит, из дальнего угла дома раздаётся ужасный шум. Раздаются голоса и хлопает дверь. Я узнаю голос Макри, и с удивлением обнаруживаю, что она ругается на Лисутариду.

– Почему ты утащила меня оттуда?

– Потому что нам не о чем спорить с Ласатом.

– Почему, не о чём?

– Дракона надо посадить в клетку! – говорит Лисутарида. – Что ещё делать королю? Позволить ему беспрепятственно летать?

– Прежде всего, ему не стоило приводить дракона сюда, раз уж он собирался посадить его в клетку, – говорит Макри.

– Я на самом деле не понимаю твоих возражений. Ласату нужно разработать заклятие, чтобы удерживать его.

– Не подобающе это, – Макри говорит весьма огорчённо.

– Не подобающе? А что подобающе для дракона? Во всех случаях встречи с ними я пыталась их убить. И ты тоже.

– А мне плевать, – говорит Макри. – Мне это не нравится.

Наконец, Лисутарида замечает моё присутствие.

– Фракс! Ты видишь в этом какой-нибудь смысл?

– Конечно.

– Ты видишь?

– Макри не нравится наблюдать, как некую благородную дикую тварь кидают в клетку. Это напоминает ей её собственное воспитание.

Лисутарида останавливается и, похоже, удивлена моей проницательностью. Макри стреляет в меня глазами.

– Я же говорила тебе никогда не заговаривать со мною, – ворчит она.

Я к этому готов и рывком достаю вычурную записную книжку Демелзос из кармана своей туники. Украшение из камней королевы на обложке сверкает на солнечном свете, отражаясь на задней двери.

– Прости, что не пришёл вывести тебя на ристалище. Я принёс тебе это.

Я отдаю книжку Макри, которая пялится на неё, озадаченная.

– Пергамент высочайшего качества, – добавляю я. – Превосходен для ведения заметок во время твоих раздумий.

Макри смотрит на украшение посередине обложки, затем открывает серебряную застёжку, чтобы изучить записную книжку. Во истину, прекрасное изделие. Наибогатейшие ученики наилучшего университета Запада не нашли бы ничего лучшего. Макри внезапно ударяется в слёзы и выбегает из комнаты, что меня совершенно не удивляет. Лисутарида, наоборот, озадачена.

– И что это было? – спрашивает она.

– Я только что помирился с Макри. Я же тебе говорил, всё будет хорошо.

– И как же ты помирился?

– С помощью правильно подобранного подарка. Макри крайне восприимчива к подаркам. Из-за её прошлого, понимаешь, – я доволен собой и разъясняю. – Конечно, не каждый старый подарок сгодится. Надо подбирать правильный. Я провел много времени, рыская по Элату в поисках чего-нибудь особенного. Должно быть, лавок двадцать обошёл, прежде чем нашёл эту книжку.

Лисутарида качает головой.

– Есть тут нечто неправильное.

– Не понимаю, о чём это ты.

– О том, что ты расстраиваешь Макри своим ужасным поведением, а затем выкручиваешься, просто даря подарок, – есть в этом что-то несправедливое. Уверена, ты не заслуживаешь прощения.

– Что ж, – говорю я, копаясь с мешочке, который несу с собой. – Иногда я могу дать маху. Но Фракс из Турая всегда согласен признать свои ошибки и исправить их. Тогда, в «Двенадцати Морях», я славился своим умением ладить с людьми. Вот принёс тебе, – я отдаю Лисутариде букет цветов.

– Цветы?

– Дабы извиниться за причинённое тебе беспокойство при посещении лавки для ставок Большого Биксо.

– Надеюсь, от меня рыданий ты не ожидаешь.

– Нет, конечно. Цветы – всего лишь небольшой знак моего извинения и выражение огромного уважения, которое я к тебе питаю.

– Ох, – Лисутарида кажется ошеломлённой. – Ну, спасибо тебе. Я поставлю их в воду.

– Пожалуйста, – я живо отступаю, пока нахожусь на коне. Как не глянь, а утро выдалось удачным. Вот дом полон баб, злящихся на Фракса. И раз – уже всё в шоколаде. Кто бы мог предположить, тогда в Турае, когда Танроз впервые сказала мне, что покупка цветов для Макри приведёт к положительным последствиям, что тот же самый подход окажется полезным и в будущем? Самому бы мне ни в жизнь до подобного не допереть.

После трудового утра могу и отдохнуть. Удаляюсь к себе в комнату, снимаю сапоги, ложусь, натягиваю покрывало на себя и погружаюсь в освежительный сон.

Позже этим днём, когда мы готовы отчалить, согласие почти что возвратилось в дом. Рука Лисутариды покоится на плече Макри, творя слабое колдовство над одним из множества ушибов, полученных ею в состязаниях. Лисутарида не подвизается в лечащих чарах, но достаточно умело справляется со множеством ранений. Лечение ран Макри чарами дозволяется правилами соревнований с учётом того, что любые нанесённые чары рассеиваются ко времени выхода бойца на ристалище.

– Не похоже, чтобы кто-нибудь теперь заботился о правилах, – говорит Лисутарида. – Ожидаю, что Ласат и его подельники вылезут все, чтобы сегодня остановить Макри.

Я соглашаюсь. Ласат не захочет рисковать выходом Макри на заключительный бой и встречей с Элупусом. Вновь Лисутарида даёт мне заклинание отражения, чтобы помочь ей сдерживать вражеские чары.

– Коли Самсаринская гильдия Волшебников действительно совершит всеобщее нападение, будет трудно сдержать их, – говорю я.

– Знаю. Но у Макри имеется хороший оберег от чар, её не так-то просто поразить. Мы можем справиться с её защитой.

Я всё ещё не рвусь становиться преградой для колдунов, то есть в то, во что я позволил себя втянуть. Есть у меня другая задумка по поводу наших действий, уже свербящая в моей голове, хотя я и не собираюсь рассказывать о ней Лисутариде. Противником Макри в полуфинале является Бхуралин, воин из Камары, с северо-запада от Самсарины. Я видел его в бою и был впечатлён его владением мечом. Макри берёт свой меч и щит.