— Я просил вас написать только несколько строк.

— Не беспокойтесь, друг мой, в письме о вас речь идет действительно лишь в нескольких строках. Остальное… видите ли, я уже несколько лет не имел возможности поговорить с Михиэлом Адрианезоном, а за это время произошло столько самых разных событий. Передайте ему мой самый сердечный привет. Вам же я желаю удачи, и не забывайте дорогу в Гамбург!

Снова под напором ветра выгнулись паруса. «Дельфин» и «Мерсвин» продолжили свой путь на восток.

Лишь в конце октября второй караван гамбургских «купцов» наконец смог отплыть в Испанию. На этот раз в гавани Ритцебюттеля стояли девять торговых судов и два корабля охраны, нанятых адмиралтейством. Это были

«Святой Бернхард» под командованием Алерта Хильдебрандсена Грота и

«Солнце», которым командовал Маттиас Дреер. Ожидалось прибытие представителей адмиралтейства для приемки кораблей. Вскоре появилась и адмиралтейская яхта; прогремели семь залпов приветственного салюта корабельных пушек, как это предписывал морской устав. Яхта ответила пятью и вскоре пришвартовалась к борту «Святого Бернхарда», на котором собрались все капитаны каравана.

Господа из адмиралтейства поднялись по трапу на борт. Карфангер пропустил вперед себя Клауса Кольбранда, который был гораздо старше его по возрасту. С тех пор как Берент Карфангер стал новым членом адмиралтейства, работа в приемочной комиссии входила в круг его обязанностей.

Ведь решение совета города и парламента об оснащении двух конвойных фрегатов было принято, в основном, благодаря его настойчивым усилиям. При этом половину расходов взяла на себя купеческая гильдия, другую — городская казна, а руководство предприятием возлагалось на адмиралтейство и казначейство. Для дальнейшего развития конвойного флота была образована специальная коллегия уполномоченных, в которую, помимо Карфангера, входили, к примеру, Дидерих Моллер, ратссекретариус Хинрих Шретеринг и другие. Протоколы заседаний коллегии вел секретарь адмиралтейства Рихард Шредер.

По палубе волной прокатилась барабанная дробь — и оборвалась. В наступившей тишине раздался голос Карфангера:

— Приказываем всем капитанам, офицерам, матросам и солдатам, входящим в экипажи кораблей этого каравана, беспрекословно подчиняться Алерту Хильдебрандсену Гроту как адмиралу флотилии и Маттиасу Дрееру — как его первому заместителю. Всякое неподчинение будет караться незамедлительно и со всей строгостью.

Вновь забили барабаны. Капитаны кораблей один за другим подходили и ставили подписи под документом, скрепляя ими присягу.

Торжественная церемония длилась недолго, и по ее окончании Карфангер и Кольбранд принялись досконально проверять каждое судно. Ничего при этом не оставлялось без внимания — ни вооружение, ни оснастка, ни рангоут. Кроме того, проверялось знание каждым членом экипажа своих обязанностей согласно судовой роли. В этот раз вместе с моряками в плавание отправлялись и солдаты: по сто тридцать на «Солнце» и «Святом Бернхарде» и по десять на каждом из «купцов». Карфангер дотошно расспрашивал, приходилось ли им уже бывать в море, как они собираются сражаться с пиратами или каперами в абордажной схватке, сумеют ли пустить в ход свои мушкеты в ближнем бою и многое другое. Итог этих расспросов показался ему столь неудовлетворительным, что он приказал офицерам и унтер-офицрам во время плавания ежедневно проводить с солдатами учения и упражнять их в приобретении необходимых боевых навыков. В противном Случае отправка такого количества солдат на кораблях теряла всякий смысл.

Последним проверяли «Дельфин». Карфангер не случайно отправлял свой корабль в составе каравана. Он рассчитывал таким образом продемонстрировать свое доверие к этому предприятию. Тем не менее и экипаж «Дельфина» не избежал дотошной проверки — да, пожалуй, еще более строгой.

Пожелав Яну Янсену семь футов под килем и благополучного возвращения в родной порт, Карфангер обернулся к Рихарду Шредеру и, как бы между прочим, вполголоса проговорил:

— Жаль, что ваш брат не принял моего предложения, тогда в этом караване было бы десять кораблей.

Затем уполномоченные адмиралтейства собрались на борту «Святого Бернхарда» для заключительного краткого совещания с Алертом Гротом и Маттиасом Дреером.

— Счастливого пути, дядя, — пожелал Карфангер, пожимая руку Алерту Гроту, — постарайтесь показать всем, что с Гамбургом шутки плохи.

Адмиралтейская яхта отвалила от «Святого Бернхарда». С нее было хорошо видно, как одевались парусами мачты кораблей под алыми, с белой крепостью посередине, флагами. Батареи «Солнца» и «Святого Бернхарда» дали по семь залпов прощального салюта. Адмиралтейская яхта вновь ответила пятью.

Клубы порохового дыма стлались над Эльбой, и ветер медленно уносил их к берегу. Карфангер стоял на палубе яхты и, не отрываясь, глядел вселед уходившему каравану. За его спиной раддался голос Клауса Кольбранда:

— Ну, друг мой, удовлетворены ли вы?

— Отчасти, — отвечал Карфангер. — Я по-прежнему полагаю, что гораздо лучше было бы иметь несколько тяжелых фрегатов, принадлежащих городу.

Недели тянулись одна за другой, но тщетно ждал Михель Шредер возвращения адмирала де Рюйтера из Архангельска. Целыми днями он пропадал в мидделбургском порту, расспрашивая капитанов всех швартовавшихся судов, но никто из них не встречал голландского адмирала ни в открытом море, ни в других портах.

Как-то вечером, после очередного дня бесплодного ожидания, он вернулся в свою комнатушку, которую снимал у хозяина трактира. На столе белело недавно полученное письмо от брата. «Может быть, стоило все-таки принять предложение Карфангера, — подумалось Шредеру, — и пойти на „Мерсвине“ в Испанию и Португалию?»

Он подул на озябшие руки. Комнатушка не отапливалась, а в щелях оконных рам свистел колючий ноябрьский ветер.

Холод и нетерпение погнали Михеля Шредера вниз, в пивную. Там, как всегда, было полно капитанов и штурманов, боцманов и маатов, повидавших на своем веку наверное все моря и океаны. Каких только историй тут не рассказывалось! При этом никому из слушателей и в голову не приходило выяснять, что в них правда, а что вымысел.

Сегодня в пивной царило поистине безудержное веселье, ее стены сотрясались от гомерического хохота. Михель Шредер спросил хозяина о причине.

Тот с трудом справился с очередным приступом смеха и, вытирая катившиеся из маленьких глаз по мясистым щекам слезы, проговорил с трудом:

— А ты спроси вон у того, он там был, и сам все расскажет.

Человек, на которого указывал трактирщик, по всему видать отличался весьма веселым нравом. Казалось, что он не прочь еще раз рассказать смешную историю и что он сам при этом будет забавляться не менее остальных. Одним глотком осушив свой стакан джина, рассказчик повернулся в сторону Михеля Шредера.

— Значит, дело было так. Возвращаемся мы, стало быть, домой из России, и где-то у Шетландских островов вдруг налетает такой бешеный зюйд-ост, что нас в одночасье отнесло чуть ли не к самым Фарерам. Ну, оттуда мы с грехом пополам добрались до Северного пролива, прошли его, очутились в Ирландском море, а там уже и до Дублина рукой подать. Ну и вот, стоим мы себе в дублинском порту, и наш капитан вдруг видит на Причале штабель бочек и спрашивает, что это такое. «Масло», — говорит какой-то рыжий ирландец из местных, а, у самого рот до ушей. «Отчего же ты так ухмыляешься, если это обыкновенное масло?», — спрашивает наш капитан. «Не-е, — говорит тут ирландец, — масло это не обыкновенное. Мы его для англичан приготовили, которых любим прямо до беспамятство, особенно за те зверства, которые ихний Кромвель со своими „железнобокими“ солдатами творил у нас в сорок девятом году. Вот мы и решили всучить пуританам прогорклое масло, да только они унюхали, что товар с душком. Теперь эти бочки торчат здесь, и никто их не берет». Тут наш капитан приказывает взять пару бочек на борт. Мы спервоначалу слегка ошалели: неужто, думаем, он это масло? До сих пор на кормежку нам жаловаться не приходилось, скажу я вам. Ну, ладно, приказ есть приказ, погрузили мы это масло и отправились своей дорогой. Теперь, значит, где-то на подходе к Ла-Маншу собрал нас капитан и говорит: «Ну, ребята, теперь держите ухо востро: в этих местах французских корсаров — что твоих ос над миской меда». А мне говорит: «Слышишь, Питер, возьми-ка пару ребят и помажьте ирландским маслом как следует фальшборт снаружи». Я, понятное дело, недоумеваю, но виду не подаю, выполняю приказ. «Наш старик, — думаю, — знает, что делает». Вскорости все и прояснилось. Появляется, значит, на горизонте какой-то французишка, пушек, эдак, о двадцати четырех или чуть больше. А у нас — всего-то десять пушчонок. Наш капитан, однако, как ни в чем не бывало приказывает держать курс и орудийных портов не открывать. Французы видят такое дело — и тоже пушек не выкатывают, а нацеливаются подойти к нам с правого борта, чтобы взять на абордаж. Вся ихняя шайка уже стоит наготове у фальшборта, капитан вытаскивает саблю из нож и орет: