Дикстер ни за что не убежит отсюда, да и Таск теперь не станет рыпаться. Только удерживали их от бегства разные причины.

Таск приблизился к Дикстеру и спросил, понизив голос:

– Что слышно от леди Мейгри, сэр?

Дикстер покачал головой.

– Ничего.

В этом одном-единственном слове заключена была вся тайная боль генерала, с которой он обречен был жить.

– Прошу простить меня, генерал, но до чего же мне все это осточертело! – Гнев Таска вырвался наружу, найдя повод. – На минуту заглянет и опять ее нет, как в песенке: «Прощай, нам было весело вдвоем, я загляну еще когда-нибудь». Нет, сэр! Я не могу больше терпеть, я должен выговориться. Не то поколочу кого-нибудь!

Взглянув на свирепое выражение лица наемника, Дикстер не стал спорить с ним. Он предостерегающе подал знак Таску, чтобы тот попридержал язык, поднялся и прошел в центр зала – там было пусто и тихо, как бывало весьма редко в центрах коммуникации.

Таск разразился мрачным монологом, в глубине зала гудели чьи-то приглушенные голоса и позывные компьютеров. Дикстер терпеливо выслушал его, неотрывно глядя на молодого солдата, к которому привязался как к родному сыну, лишь иногда посматривая на дверь или на оператора, ждавшего позывных Сагана.

– Если бы леди была с нами, три четверти того, что здесь происходит, удалось бы избежать. Она приструнила бы парнишку, втолковала бы ему, что к чему, не стала бы мучить его приказами – «делай это», «не делай то», «не задавай лишних вопросов», «делай как тебе велят». Так нет же! Все из рук вон плохо, а она сбежала.

Темная черта, проступившая между бровями Дикстера, блеск его обычно безмятежных глаз заставили Таска остановиться. Но он слишком далеко зашел, пути назад не было.

– Не похоже, чтобы она попала в плен, или на то, что ее насильно увезли, или что ее похитил лорд Саган. Она просто сбежала. Я знаю, сэр. Я был тогда на базе, утром, после того как армия захватила резиденцию Снаги Оме. Я был с лордом Саганом, когда он вернулся и ему сообщили, что леди улетела на космическом корабле. Я видел его, видел его лицо, – Таск остановился нахмурившись. – Он обезумел. Нет, «обезумел» не то слово. – Он покачал головой. – Даже не могу подобрать подходящего слова. Клянусь, я видел, как стальные стены начали плавиться и рушиться. А что он сделал? Уволил охранников? Разослал во все стороны патрули?

– Таск, – попытался вмешаться Дикстер.

– Ничего подобного! – Таск не слышал его. – Ничего! Он похолодел как лед и говорит: «Отлично, миледи, быть может, оно и к лучшему», или что-то в этом роде.

– Таск, если я...

– Уже шесть месяцев прошло. Все бесы – на свободе. Два актера сражаются за одну роль. Ее получает наш парнишка, он – в центре сцены, показывает зрителям представление, а те ждут, когда же начнется трагедия, чтобы поплакать и разойтись по домам. А тем временем Саган трудится в поте лица своего, торопится опустить занавес после первого акта. Когда он вновь поднимется, угадайте, кто попытается выйти на сцену и стать главным актером?! А леди где-то черти носят. Не говоря уже о том, как она поступила с вами, сэр...

– Таск, прекратите! – Голос Дикстера стал резким, как в былые времена его штабной службы. Как ударом хлыста, он прервал Таска, вернул его к действительности, потом опустил голову и стал смотреть себе под ноги.

– Простите, сэр. Я знаю, как она вам дорога, я не имел права вторгаться в это. Не моего ума дело...

– Не твоего, черт бы тебя побрал! – холодно подтвердил Дикстер.

Таск поднял голову и заговорил, оправдываясь:

– Но я же вижу, что они натворили с вами. Не надо ругать меня за то, что я в отчаянии.

Молчание Дикстера было мрачным, даже угрожающим, хотя стало заметно, что ему трудно сердиться на того, у кого болела душа за него, Дикстера.

Таск понял, о многом из того, что ему пришлось сказать, Дикстер и сам постоянно думал, ведь он же живой человек. Кое-как ему удавалось мириться с происшедшим, потому что он любил леди Мейгри.

– Не стесняйтесь, сэр, – сказал Таск. – Ударьте меня. Да покрепче. А если вы простите меня, я сам себя изобью...

– Это лишнее, – произнес Дикстер, и уголок его рта дрогнул. Он остановился, угрюмый, нерешительный, затем, вздохнув, продолжил: – Сын мой, – он положил руку Таску на плечо, – я...

Оператор посмотрел в их сторону.

– Лорд Саган будет на связи через пять минут.

Дикстер даже не обернулся.

– Предупреди Его величество.

– Слушаюсь, сэр.

– Таск, – Дикстер посмотрел на него очень серьезно, – у меня нет времени объяснять тебе все, да я и не уверен, что смог бы это сделать. Я знаю Мейгри больше двадцати лет. А люблю ее, как мне теперь кажется, еще дольше. Я не переставал ее любить и тогда, когда решил, что она умерла и я навеки потерял ее.

Я знаю ее, Таск. Она не просто покинула нас. Она сбежала. Она была одержима мечтой о бегстве.

– О бегстве? – Таск задумался. – Кажется, понимаю. Этот Абдиэль... Я слышал, он издевался над ней. Она перехитрила его, обманула. Он вряд ли был ловок в этом отношении. Да, этим все объясняется...

– Таск! – Дикстер вздохнул; он был зол. – Мейгри убежала не от Абдиэля. Она никогда в жизни не убегала от врагов. И при этом всю свою жизнь она спасалась от врага, который постоянно настигал и побеждал ее.

– Кто? Саган?

– Нет, сын мой. Это она сама.

Таск увидел, как исказилось лицо генерала от страдания и боли, причиной которых была его любовь. Наемник прокашлялся; в горле внезапно что-то сдавило, какая-то непрошеная жалость.

– Кажется, я вас понимаю, сэр. Я сам недавно бегал тоже по этому замкнутому кругу. – Он дотронулся до серьги в форме восьмиконечной звезды в левом ухе. – Странно. Мне помогла вырваться из него леди.

– Всегда легче помочь другому, чем самому себе.

– Да, вы правы. Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Простите меня, сэр, я вам такого наговорил. Я не думал...

– А что ты такого наговорил? – Дикстер улыбнулся. Он протянул руку и с нежностью пожал руку Таска. – Я ничего не помню. Вероятно, нагородил какой-нибудь чепухи.

– Лорд Саган на третьем экране, сэр, – доложил оператор.

Дверь в центр плавно открылась. Вошел Дайен в сопровождении возбужденного Беннетта, тот держал в руках платяную щетку; следом – вездесущая команда охранников.

Дайен тоже надел строгую черную форму, какую носили офицеры, находившиеся на борту кораблей Командующего. На нем не было никаких знаков отличия или орденов. Только лента из пурпурного атласа, перехватившая талию и завязанная на левом плече, определяла его статус. И еще золотая брошь в форме гривастой львиной головы. Глаза льва были из синего сапфира. Эту брошь ему подарил лорд Саган.

Охрана выстроилась в шеренгу и встала по стойке «смирно».

Генерал Дикстер с достоинством склонился в торжественном поклоне:

– Ваше величество!

Таск тоже поклонился, но сделал это весьма неуклюже. Он упражнялся тысячу раз, Нола следила за ним, но он так и не сумел научиться делать это легко и изящно. Атмосфера в центре изменилась, воздух словно наполнился энергией и напряжением. Дайен был генератором, заряжавшим всех присутствующих. Он питал их. Все испытывали рядом с ним подъем чувств и прилив энергии.

И поглощали его жизненные соки. Опустошали его.

Те, кто мог оторваться от своих пультов, поднимались и почтительно кланялись. Кто не успевал, тот лишь поглядывал на него в надежде поймать взгляд или улыбку, чтобы снова приняться за работу.

Дайен оправдал их ожидания. Он улыбался – добродушно, но сохраняя дистанцию, у него это выходило виртуозно. Откуда он знает, как держать себя? Таск удивлялся и восхищался. Откуда он знает, как сказать, как поступить, как управлять этими людьми, вызывая в них восхищение, ведь среди них есть те, кто раза в два старше? Как получилось, что Таск не замечал этого раньше?

Разве не замечал? Просто он сам был как бы частью этого. И потому не обращал внимания на подобные вещи. Раньше был. Он вспомнил о том, что говорил ему генерал.