Утренняя звезда уже тускнела в лучах рассвета, когда старенький «альфа-ромео» вкатил в ворота генуэзского порта. Над гаванью дул прохладный ветер. На пришвартованном у дальнего причала сухогрузе велись сварочные работы, и искры сыпались в черную воду.

Избегая ветра, Ромула осталась в машине. На коленях она держала ребенка. Эсмеральда едва умещалась на крошечном заднем сиденье спортивной машины. Ей приходилось сидеть боком, поджав при этом ноги. Она не произнесла ни слова со времени упоминания о Шайтане.

В руках у женщин были бумажные стаканчики с крепким черным кофе и булочки.

Ринальдо Пацци отправился в транспортную контору. К тому времени когда он вернулся, солнце стояло уже довольно высоко, заливая оранжевым светом ржавый корпус заканчивающего погрузку грузового теплохода «Звезда Филогена». Пацци пальцем поманил к себе сидящих в машине женщин.

Уходящий в Рио сухогруз «Звезда Филогена», водоизмещением двадцать пять тысяч тонн, нес греческий флаг и, не имея на борту врача, мог по закону принимать не более двенадцати пассажиров. В Рио-де-Жанейро, втолковывал Пацци женщинам, вас переведут на судно, идущее в Сидней. За пересадкой проследит старший стюард «Звезды». Путешествие полностью оплачено, и деньги — на это обстоятельство Пацци напирал особенно — возврату не подлежат. У итальянских цыган Австралия считалась весьма привлекательным местом, поскольку там обитает довольно много их соплеменников и можно сравнительно легко найти работу.

Пацци с самого начала операции обещал Ромуле два миллиона лир, или тысячу двести пятьдесят долларов по текущему курсу. И вот теперь он их вручил ей в толстом конверте. Багаж цыганок состоял лишь из одного маленького чемодана и деревянной руки, упакованной в футляр для валторны.

Цыганки проведут в море почти месяц, и связь с ними все это время установить будет невозможно.

Ньокко появится, повторял в десятый раз Пацци. Но не сегодня. Известие от него они получат на Центральном почтамте Сиднея, в отделе писем до востребования.

— Я выполню все, что ему обещал. Так же как все сделал для тебя, — говорил Пацци, стоя рядом с женщинами у входа на трап. На пирсе еще лежали длинные утренние тени.

Ромула с ребенком на руках начала взбираться по трапу, и в этот момент пожилая цыганка заговорила во второй и в последний для Пацци раз.

Глядя на него огромными, черными как оливы глазами, она тихо сказала:

— Ты отдал Ньокко Шайтану. Ньокко умер.

Произнеся эти слова, Эсмеральда сгорбилась и, смачно плюнув на отбрасываемую полицейским тень, заспешила вслед за Ромулой и ребенком по трапу.

Доставленная экспресс-почтой шкатулка была изготовлена на совесть. В освещенном углу палаты Мейсона за столом сидел дактилоскопист. Действуя электрической отверткой, он снимал с коробки крепежные винты.

Широкий серебряный браслет лежал на бархатной подушке таким образом, что его полированная поверхность ни с чем не соприкасалась.

— Несите его сюда, — распорядился Мейсон.

Снять отпечатки с браслета было гораздо легче в Отделе идентификации Балтиморского управления полиции, где днем трудился дактилоскопист, но Мейсон, выплачивая специалисту большие деньги, настоял на том, чтобы вся работа проводилась на его глазах. Или перед глазом, невесело подумал дактилоскопист, помещая браслет вместе с подушкой на фарфоровый поднос, который наготове держал камердинер.

Слуга поднес браслет к линзе, прикрывающей единственный глаз Мейсона. Он не мог поставить поднос на грудь хозяина, во-первых, потому, что над сердцем у того кольцом лежали заплетенные в косу волосы, и, во-вторых, потому, что грудь от работы респиратора то поднималась, то опускалась.

Тяжелый браслет был покрыт запекшейся кровью, и крошечные красно-коричневые хлопья засохшей жидкости попали на белый поднос. Мейсон внимательно рассмотрел браслет своим прикрытым линзой глазом. Поскольку на его лице не осталось плоти, говорить о каком-то выражении лица не приходилось, однако глаз довольно поблескивал.

— Можете посыпать порошком, — сказал Мейсон. Приглашенный Мейсоном специалист располагал образцами отпечатков пяти пальцев Лектера, скопированных с лицевой стороны дактилоскопической карты ФБР. Отпечаток шестого пальца на обратной стороне карты он воспроизводить не стал.

Дактилоскопист тщательно покрыл черным порошком свободную от крови поверхность браслета. Вообще-то он предпочитал порошок, именуемый «кровью дракона», но его цвет был слишком близок к цвету кровавых пятен и для работы в этом случае не годился.

— Отпечатки имеются, — сообщил он. От жара ярких, позволяющих делать фотографии ламп у него на лбу выступили капельки пота.

Прежде чем снять отпечатки и поместить их под микроскоп для сравнения, он сфотографировал их на предмете.

Покончив с фотографированием, дактилоскопист приник к микроскопу.

— Средний и большой пальцы левой руки, — наконец сказал он. — Шестнадцать совпадающих точек. Годится для любого суда. Вне всякого сомнения, это один и тот же парень.

Исход судебного заседания Мейсона не интересовал. Его бледная рука уже ползла по стеганому покрывалу к кнопке телефона.

Солнечное утро на пастбище в горах в центральной Сардинии.

Шесть человек — четверо уроженцев Сардинии и двое жителей Рима — трудятся под просторным навесом, на сооружение которого пошли деревья, срубленные в окружающих лесах. Редкие реплики, которыми обмениваются эти люди, в первозданной тишине гор кажутся необычно громкими. Под навесом к стропилам, с которых еще не снята кора, прикреплено огромное зеркало в золоченой раме в стиле рококо. Зеркало висит над прочным загоном для скота с двумя воротами, одни из которых ведут на пастбище. Вторые ворота построены наподобие голландской двери, их верхнюю и нижнюю части можно открывать по отдельности. Пространство под голландской дверью зацементировано, однако остальная часть загона засыпана чистой соломой так, как засыпают эшафот вокруг плахи.

Зеркало, золоченая рама которого украшена херувимами, можно повернуть так, что в нем появится отражение всего, что происходит в загоне. Такие зеркала помещаются в кулинарных училищах, чтобы все студенты могли обозревать плиту и конфорки.

Кинорежиссер Оресте Пини и профессиональный похититель людей по имени Карло невзлюбили друг друга с первого взгляда.

Карло Деограчиас был плотным, цветущим детиной в альпийской шляпе, украшенной метелкой из щетины дикого кабана. У него была привычка грызть хрящи на костях, которые он постоянно носил в кармане своего жилета. Карло считался ведущим специалистом в традиционной для Сардинии профессии похитителя. Кроме того, он частенько выступал и в роли профессионального мстителя.

Богатые итальянцы могут сказать, что если вас захватят с целью выкупа, то лучше всего оказаться в руках сардинца. Они по крайней мере профессионалы и не убьют вас случайно или в панике. Если ваши родичи заплатят, то вы можете вернуться здоровым, не изнасилованным и со всеми частями тела на своем месте. Если плата не поступит, то ваша семья начнет получать вас по почте и по частям.

Тщательные приготовления, затеянные Мейсоном, были Карло не по душе. Он имел опыт и в этой области. Однажды ему уже довелось скормить человека свиньям. Это случилось в Тоскане лет двадцать назад. Фуражом для животных послужил бывший нацист и самозваный граф, вступавший в сексуальные отношения с детьми. Как мальчиками, так и девочками. Карло был приглашен для мщения и, выкрав мерзавца из его собственного сада в пяти километрах от Бадья ди Пассиньяно, скормил трем домашним свиньям на ферме рядом с Поджио алле Корти. Нацист, когда его ноги оказались в загоне, начал биться в оковах, потел и умолял отпустить. Свинки же, хотя Карло не кормил их три дня, никак не могли решиться начать жевать шевелящиеся ноги негодяя. Поэтому Карло, испытывая чувство вины, нарушил условия договора. Он накормил нациста столь любимым свиньями салатом и, чтобы облегчить животным задачу, перерезал ему глотку.