Может быть, не делать этого? Да пошел он…

Девушка рванула на себе рубашку так, что все кнопки расстегнулись, и распахнула полы.

— Видите, на мне нет ни единого проводка. — Бюстгальтера на ней тоже не было. — Возможно, это единственная для меня возможность поговорить с вами без свидетелей, и я хочу вас спросить. Все те годы, что я здесь работаю, вы постоянно вставляли мне палки в колеса. Пытались уязвить. В чем дело, мистер Крендлер? Что с вами происходит?

— Мы могли бы детально потолковать об этом… Я выкрою время, если вы пересмотрите…

— Мы уже говорим об этом.

— Попробуйте сообразить самостоятельно, Старлинг.

— Видимо, это потому, что я не подпустила вас к себе? Потому, что я послала вас домой к супруге?

Крендлер внимательно посмотрел на нее — подслушивающего устройства на ней, видимо, действительно не было.

— Не льстите себе, Старлинг… В этом городе полным-полно кукурузной деревенщины вроде вас.

Крендлер уселся рядом с шофером, постучал по приборной доске, и машина двинулась. Его губы шевелились, он оттачивал только что произнесенную фразу:

— Кукурузных деревенских растопырок, — произнес он. В будущем ему придется произнести множество политических речей, поэтому необходимо постоянно оттачивать словесные боевые приемы. Каждое его слово должно звучать как удар.

— А ведь это может сработать, — произнес Крендлер в сипящую темноту, туда, где лежал Мейсон. — Еще десять лет назад подобное было невозможно, теперь же она может прогонять списки покупателей через компьютер с такой же скоростью, как дерьмо валится из гуся, — закончил он, поерзав на диване под ярким, льющимся с потолка светом.

На фоне аквариума Крендлер видел силуэт Марго. Он уже привык сквернословить в ее присутствии, и ему это очень нравилось. Крендлер был готов держать пари, что Марго мечтает иметь хер. Ему давно хотелось произнести это слово в присутствии Марго, и он наконец придумал, как это можно сделать.

— Именно таким образом ей удалось вычленить перспективные области и установить склонности Лектера. Теперь она, возможно, может даже сказать, в какую сторону Ганнибал Лектер укладывает свой хер.

— Что же, Марго, на этой высокой ноте, пожалуй, можно пригласить сюда доктора Демлинга.

Доктор ждал вызова в игровой комнате среди гигантских мягких игрушек. Мейсон видел на мониторе, как Демлинг изучает плюшевую мошонку большого жирафа. Он взирал на нее столь же почтительно, как семейство Виггертов на яйца Давида. На экране доктор казался значительно меньше игрушек, словно он специально ужался для того, чтобы пролезть в чьи-то детские годы, столь отличные от его собственного детства.

В комнате Мейсона под ярким светом в отведенном для гостей пространстве доктор оказался сухоньким человечком, очень чистеньким, но слегка облезлым, с зачесом, прикрывающим лысый череп, и ключом на цепочке для часов. Ключ говорил о том, что доктор окончил университет по медицинской части и имел при этом среднюю успеваемость. Демлинг уселся за журнальным столиком напротив Крендлера — создавалось впечатление, что он очень хорошо знаком с этой комнатой.

Столик украшала ваза с фруктами и орехами. На обращенной к психологу стороне яблока виднелась червоточина. Демлинг протянул сухонькую ручку и развернул фрукт так, чтобы не видеть дырку. Он из-под очков следил за тем, как Марго, захватив пару орехов, вернулась на свое место у аквариума. Лицо психолога при этом выражало изумление, граничащее с идиотизмом.

— Доктор Демлинг — декан факультета психологии Университета Бейлора и профессор кафедры, основанной Вергерами, — сказал Мейсон Крендлеру. — Я спросил его мнение о том, что может быть общего между доктором Лектером и агентом ФБР Клэрис Старлинг, Прошу вас, доктор…

Демлинг выдвинулся чуть вперед с таким видом, будто сидел в суде на свидетельском месте, и обратил взор в темноту, туда, где находился Мейсон, словно тот был присяжным. Крендлер сразу увидел в нем дружественного обвинению судебного эксперта, услуги которого стоят не менее двух тысяч долларов в день.

— Мистер Вергер, естественно, осведомлен о моей квалификации. Не желаете ли вы услышать о ней? — поинтересовался Демлинг.

— Нет, — ответил Крендлер.

— Я изучил заметки женщины по фамилии Старлинг, сделанные ею после бесед с Ганнибалом Лектером. Я также ознакомился с его письмами к ней и полученными от вас сведениями о ее прошлом, — начал профессор.

Услышав это, Крендлер недовольно скривился, однако Мейсон его успокоил.

— Доктор Демлинг дал подписку о неразглашении, — сказал он.

— Вначале немного о прошлом… — Доктор Демлинг сверился со своими записями и продолжил: — Мы знаем, что доктор Ганнибал Лектер родился в Литве. Его отец был графом, род восходит к десятому веку, а мать — итальянкой благородных кровей из семейства Висконти. Во время отступления немцев из России несколько их танков оказались у графского поместья вблизи Вильнюса. Они обстреляли поместье, убив обоих родителей и почти всех слуг. Дети после этого исчезли. Их было двое — Ганнибал и его сестра. Что стало с сестрой, нам неизвестно. Самое главное в этой истории то, что Ганнибал Лектер является сиротой, как и Клэрис Старлинг.

— А я вам что говорил! — с нетерпением в голосе произнес Мейсон.

— Да, но какие выводы вы из этого сделали? — поинтересовался доктор Демлинг. — Я этим вовсе не хочу сказать, мистер Вергер, что между двумя сиротами обязательно возникает чувство взаимной симпатии. Речь идет не о симпатии. Слово «симпатия» здесь неуместно. И чувство жалости в этом случае тоже оставлено в пыли истекать кровью. Слушайте меня внимательно. Просто общий опыт сиротства позволяет доктору Лектеру лучше понять Клэрис Старлинг и в конечном счете осуществлять над ней контроль. Суть дела именно в этом. В контроле.

Особа по фамилии Старлинг провела детство в разного рода учреждениях и, насколько следует из представленных вами материалов, не имела устойчивых отношений с каким-либо мужчиной. Сейчас она проживает с одной из своих сокурсниц — молодой женщиной афроамериканского происхождения.

— Это смахивает на секс, — заметил Крендлер.

Психиатр даже не удостоил Крендлера взглядом — его мнение отметалось с ходу.

— Никогда нельзя сказать с уверенностью, по какой причине один человек делит кров с другим, — произнес профессор.

— Тайна сия велика есть, говорит Библия, — вмешался Мейсон.

— Старлинг выглядит весьма аппетитно, если вы любите хлеб из чистой пшеницы, — высказалась Марго.

— Думаю, что если здесь и имеется влечение, то оно исходит от Лектера, а не от нее. Вы же ее видели. Она всего лишь приятная на взгляд холодная рыба, — сказал Крендлер.

— Неужели Старлинг действительно холодная рыба, мистер Крендлер? — спросила Марго, и в ее голосе можно было уловить легкую насмешку.

— Не думаешь ли ты, Марго, что она лесбиянка? — спросил Мейсон.

— Откуда, черт побери, мне это знать? Кем бы она ни была, она никому не позволяет совать нос в свои дела. По крайней мере у меня сложилось такое впечатление. Она человек крутой, у нее лицо игрока в покер, но с тем, что она холодна как рыба, я никогда не соглашусь. Мы говорили недолго, но именно к такому выводу я пришла. Это произошло еще до того, Мейсон, как тебе понадобилась моя помощь. Ты тогда прогнал меня из комнаты. Помнишь? Нет, нет, она вовсе не похожа на холодную рыбу. Девушке с внешностью Старлинг просто надо казаться ледяной, чтобы сохранить дистанцию с теми раздолбаями, которые за ней постоянно волочатся.

Крендлер ощутил, что Марго задержала на нем взгляд дольше, чем того требовали обстоятельства, хотя сам он видел лишь ее силуэт.

Какие странные голоса звучат в этой палате. Осторожная канцелярщина Крендлера, педантичный скрип Демлинга, глубокий, резонирующий тембр Мейсона с ущербными взрывными звуками и ускользающими шипящими и грубый, низкий, тяжелый, как прокатная лошадь, и несколько враждебный голос Марго. И все это звучало на фоне вздохов машины, снабжающей Мейсона кислородом.