Доктор Лектер боялся утратить способность воспринимать прекрасные ароматы и поэтому, меняя форму носа, ограничился инъекцией коллагена и не стал прибегать к более глубокой ринопластике. Для него вся атмосфера была окрашена запахами, и оттенки этих ароматов представлялись ему не менее яркими, чем для других краски живописи. Он мог налагать запахи один на другой так, как художник кладет мазки кистью, создавая прекрасную картину. Воздух в «Фармачия Санта-Мария Новелла» не имел ничего общего с атмосферой тюрьмы. Атмосфера здесь была сродни музыке. Под этой крышей бледные слезинки ладана, желтый бергамот, сандаловое дерево, корица и мимоза создавали дивные обертоны в симфонии запахов, где ведущей мелодией звучали ароматы имбиря, цибетина, бобровой струи и экстракты из желез мускусного оленя.

Доктору Лектеру иногда казалось, что он способен ощущать запахи пальцами, ладонями, щеками, что он вдыхает ароматы лицом и сердцем.

В силу некоторых анатомических особенностей человека обоняние способно будить воспоминания сильнее, чем другие органы чувств.

В докторе Лектере, стоящем в магазине под громадными люстрами в стиле ар-деко и вдыхающем прекрасные ароматы, проснулись неясные воспоминания далекого прошлого. Да, здесь не было ничего от тюрьмы. Нет, что-то все же было. Но что? Клэрис Старлинг? Почему? Нет, из сумочки, которую Старлинг открыла, находясь рядом с его клеткой в сумасшедшем доме, пахнуло не туалетной водой «Дух времен». Тогда он уловил совсем иной запах. Не было это и ее лосьоном. Ах да! «Sapone di mandorle». Знаменитое миндальное мыло от «Санта-Мария Новелла». Где он уловил этот запах? В Мемфисе, когда Старлинг стояла рядом с его камерой, а он прикоснулся к ее пальцу, перед тем как бежать. Значит, это все же Старлинг. Существо с чистой и богатой текстурой. Высушенная на солнце и проглаженная горячим утюгом белая ткань. Все-таки Клэрис Старлинг. Привлекательная и аппетитная. Ужасно скучная в своей серьезности и совершенно абсурдная со своими нелепыми принципами. С быстрым материнским умом. Хм-м…

С другой стороны, все плохие воспоминания у доктора Лектера были связаны с неприятными запахами. Поэтому, находясь сейчас в «Санта-Мария Новелла», он, наверное, был как никогда далек от тех страшных тайн, закованных в подземных темницах его памяти.

В эту мрачную пятницу доктор Лектер, изменив своим привычкам, накупил большое количество лосьонов, разных сортов мыла, благовоний для ванн. Небольшую часть покупок он взял себе, а остальные попросил отослать по адресу, начертанному им самим на ярлыке будущей посылки почерком гравера.

— Не желает ли дотторе вложить записку? — поинтересовался продавец.

— Почему бы и нет? — ответил доктор Лектер и опустил в коробку сложенный вчетверо листок пергамента с изображением грифона.

«Фармачия Санта-Мария Новелла» стоит на виа Скала впритык с женским монастырем, и глубоко верующему Карло пришлось стянуть с головы шляпу, так как он оказался рядом со статуей Святой Девы. Сардинец обратил внимание на то, что поток воздуха из внутренних дверей фойе распахивал внешнюю дверь за мгновение до того, как кто-нибудь собирался выходить из магазина. Это давало ему время для того, чтобы спрятаться и наблюдать из укрытия за очередным выходящим покупателем.

Когда на улицу вышел доктор Лектер с тощим портфелем в руках, Карло спрятался за палатку уличного торговца. Доктор спокойно зашагал своей дорогой, но, проходя мимо Девы Марии, он вздернул голову и посмотрел на статую, а крылья его носа слегка дрогнули.

Карло решил, что это всего лишь проявление религиозных чувств. Интересно, не свихнулся ли доктор Лектер на почве веры, как часто бывает с законченными психами, думал Карло. Если так, то он, возможно, заставит доктора перед смертью проклясть Бога. Мейсону это понравится. В этом случае, правда, придется отослать подальше богобоязненного Томмазо, чтобы тот ничего не услышал.

Ринальдо Пацци ближе к вечеру занимался сочинением послания своей супруге. В письмо он вставил даже нечто похожее на сонет, сочиненный им на ранней стадии ухаживания. В то время он не решился подарить свое творение любимой. В письме он указал коды, необходимые для получения хранящихся в Швейцарии денег и вложил в конверт проект письма Мейсону, который ей следовало отослать, если американец вздумает вдруг отказаться от своих обязательств. Конверт он положил туда, где Лаура смогла бы его обнаружить, лишь начав разбирать вещи безвременно покинувшего земную юдоль супруга.

В шесть часов вечера он подъехал к музею Бардини на мотороллере и приковал свое транспортное средство цепью к длинной металлической стойке, от которой припозднившиеся студенты уводили последние велосипеды. Увидев неподалеку от музея белый микроавтобус с медицинской символикой на бортах, Пацци решил, что это Карло и его команда. В машине сидели два человека. Повернувшись к автобусу спиной, он ощутил на себе взгляды этих людей.

Времени у него оставалось более чем достаточно.

Уличные фонари уже зажглись, и Пацци неторопливо зашагал к реке в тени стоящих рядом с музеем Бардини деревьев. На мосту Алле Грацие он задержался, чтобы посмотреть на медленно текущие воды Арно и еще раз подумать. Ночь, по-видимому, будет темной. Прекрасно. Над Флоренцией на восток неслись низкие черные облака, цепляясь на лету за зловещий шпиль палаццо Веккьо, а усиливающийся ветер гнал по улицам мусор и сухой голубиный помет.

Пацци прошел к собору Санта-Кроче. Его карманы оттягивали пистолет «беретта» тридцать восьмого калибра, плоская, обтянутая кожей дубинка и нож, чтобы воткнуть в доктора Лектера, если возникнет необходимость его быстро прикончить.

Собор Санта-Кроче закрывает свои врата в шесть часов вечера, но служка пустил Пацци через боковую дверцу, рядом с главным входом. Полицейский не стал спрашивать у служки, работает ли «доктор Фелл», решив, что проверит все сам. Он осторожно двинулся по собору, горящие на алтарях вдоль стен свечи освещали его путь. Лишь пройдя больше половины центрального нефа, он смог заглянуть в правое крыло сооруженного в форме креста собора. Теперь мерцающий свет лампад мешал увидеть, находится ли доктор Фелл в капелле Каппони. Пацци свернул в правый трансепт и, удвоив осторожность, двинулся дальше. На стене часовни вдруг возникла огромная тень, и Пацци затаил дыхание. Это была тень доктора Лектера, который, склонившись над лампой, копировал притиранием надпись на камне. Доктор выпрямился и уставился в темноту, повернув голову наподобие филина. Корпус его при этом остался неподвижным. Снизу на доктора падал свет лампы, и тень его на стене выросла до гигантских размеров. Затем тень снова ужалась. Доктор вернулся к своей работе.

Пацци почувствовал, как по спине под рубашкой стекают струйки пота. Однако лицо его оставалось холодным.

До начала заседания в палаццо Веккьо оставался целый час, кроме того, Пацци решил немного опоздать на лекцию.

Капелла, сооруженная архитектором Брунеллески для семейства Пацци, считается в своей суровой красоте одним из шедевров зодчества эпохи Ренессанса. В этом здании архитектору удалось примирить вечных противников — круг и квадрат. Капелла стояла отдельно от Санта-Кроче, и в нее можно было попасть лишь через аркаду внутреннего дворика собора.

Пацци возносил молитву, стоя на коленях на каменном полу капеллы Пацци, а на него сурово взирал его двойник с медальона работы делла Роббиа. Ему казалось, что его молитвы не идут дальше круга мрачных апостолов на потолке капеллы. Оставалось лишь надеяться, что часть молитв прорывается в темный внутренний дворик собора и возносится через открытые небеса прямо к Богу.

Ценой больших усилий ему удалось создать мысленные образы благих дел, которые он смог бы свершить, получив большие деньги в обмен на доктора Лектера. Он увидел себя и супругу раздающими монеты уличным сорванцам, увидел какой-то огромный медицинский аппарат, который они дарят больнице. Пацци увидел волны Галилейского моря[31], почему-то очень похожего на Чесапикский залив. Узрел он и розовую, прекрасной формы, руку своей супруги. Ручка крепко сжимала его пенис, чтобы головка члена напряглась еще сильнее.