Как это происходило, можно узнать из «Журнала боевых действий 310-го полицейского батальона» ([1] Т.2, стр.346), одним из документов которого является «Отчет об уничтожении деревни Борки с 22 по 26 сентября 1942 г.» ([1] Т.2, стр.364). «21 сентября рота получила задание уничтожить деревню Борки... Были сделаны соответствующие приготовления. Действия протекали планомерно... Я охватил деревню клещами... и доставил всех жителей к месту сбора. На месте сбора царило спокойствие. Команда могильщиков получила лопаты... Двое мужчин пытались бежать, но упали... сраженные огнем. Расстрелы начались в 9.00 часов и закончились в 18.00. Расстрелы протекали без всяких происшествий. Конфискация зерна и инвентаря происходила ... планомерно. Привожу численный итог расстрелов. Расстреляно 705 лиц, из них мужчин - 203, женщин - 372, детей - 130. Число собранного скота... Из инвентаря было собрано... При действиях в Борках было израсходовано винтовочных патронов - 786, патронов для автоматов - 2 496 штук. Потерь в роте не было. Один... с подозрением на желтуху отправлен в госпиталь в Брест». Подпись: Мюллер - обер-лейтенант...

Специально для дерьмократов: «...Главной задачей полка была борьба с партизанами. На территории Советского Союза с 6 сентября по 24 ноября было уничтожено 44 873 человека. Из них 113 партизан. Остальные - мирные жители: старики, женщины, дети» ([1] Т.2, стр.346).

Наряду с убийствами мирного населения без суда и следствия оккупационными войсками к потерям необходимо отнести гибель от эпидемий, холода, голода, отсутствия врачебной помощи, одежды, помещений, непосильной работы, сотни тысяч военнопленных в концлагерях, содержание в которых не соответствовало условиям Гаагской конвенции 1907 г. и Женевской конвенции 1929 г., подписанных Германией.

Советский Союз по отношению к немецким военнопленным неукоснительно соблюдал все нормы международного права о режиме военнопленных. Так, в ноте НКИД от 27 апреля 1942 г. подчеркивалось, что Советское правительство «...придерживается обязательств, принятых на себя Советским Союзом по вопросу о режиме военнопленных по Гаагской конвенции 1907 г.» ([1] Т.З, стр. 18-15).

Вина за гибель гражданского населения и военнопленных на оккупированной территории целиком и полностью ложится на оккупационные власти. Последователи оттепельных маразматиков с пеной у рта доказывают, что войну выиграл Советский народ вопреки Верховному Главнокомандованию. Идиотизм такого утверждения очевиден, так как известно, что «...государство является только совокупностью индивидуумов, не имеющей собственной воли, абстрактным понятием, оно не может как таковое разрабатывать планы, формулировать политику, выдвигать разумные соображения, испытывать страх, и его действия могут быть ограничены или предотвращены путем влияния на отдельных индивидуумов, выступающих в качестве его органов или представителей» ([1] Т.2, стр. 26). Так как не бывает армии без командира, а корабля без капитана, то напрасны потуги оттепельных маразматиков принизить величие Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина и его неоценимого вклада в Великую Победу. Дело настоящего, чтобы память об И.В. Сталине была сохранена в будущем.

[1] Нюрнбергский процесс. В 3-х т. Юридическая литература., М., 1966 г.

Николай ВЕЛЬГА, «Дуэль», №44, 2005 г.

Насколько мне известно, в СССР и в настоящее время в России нет обобщенного труда или пособия по организации быта военнослужащих всех родов войск в период боевых действий. А ведь это целая наука.

В Полевом уставе, боевых уставах родов войск имеются разделы, освещающие материальное и техническое обеспечение войск в бою, но такого понятия, как организация повседневного быта войск в боевой обстановке, точно не вырисовывается.

Как я убедился из своего боевого опыта, без хорошей организации быта военнослужащих в боевой обстановке только недалекий человек может рассчитывать на успешное выполнение боевой задачи, потому что на моральное состояние военнослужащих в бою огромное влияние оказывает организация службы быта в бою. Без этого военнослужащий в ходе боевых действий не может восстанавливать затраченные моральные и физические силы. На какое восстановление сил может рассчитывать военнослужащий, если он вместо здорового сна во время отдыха ожесточенно чешется, чтобы избавиться от зуда.

Меня Великая Отечественная война застала в г. Смоленске в стрелково-пулемётном училище. Курсанты училища сдали государственные экзамены, но приказ Наркома обороны СССР о присвоении нам воинского звания «лейтенант» в училище еще не поступил.

В первой декаде июля 1941 года наше училище было эвакуировано в г. Сарапул Удмуртской АССР. Там мы выгрузились, на третий день нам зачитали приказ командующего УрВО о присвоении нам воинского звания «лейтенант» и прямо в курсантской форме на четвертый день нас, 800 лейтенантов, погрузили в теплушки, и эшелон на максимальной скорости направился в Москву для формирования Московских ополченских дивизий.

Из Москвы я был направлен в 5-ю дивизию ополчения Фрунзенского района г. Москвы, где занимал должность командира взвода, затем – роты 82-мм минометов. В боях в районе Спас-Деменска Калужской области дивизия оказалась в окружении. Выйдя из окружения, я был откомандирован в Подольское пехотное училище, державшее оборону в Ильинском укрепленном районе западнее Малоярославца, и получил назначение на должность командира взвода курсантов.

В течение недели курсанты училища отбивали атаки противника, и училище тоже оказалось в окружении. Выйдя из окружения, состав училища был отправлен в г. Иваново, а я получил назначение в 282-й стрелковый полк 19-й Воронежской Краснознаменной стрелковой дивизии на должность адъютанта командира полка. В критической обстановке под Москвой 282-й стрелковый полк был переподчинен 18-й ополченской дивизии Ленинградского района г. Москвы и при переходе наших войск в контрнаступление в составе этой дивизии вышел на р. Рузу в районе Осташево, где занял оборону.

В январе 1942 года 18-я дивизия народного ополчения г. Москвы передала свою полосу обороны другому соединению, погрузилась в эшелоны и по железной дороге через Москву была переброшена в район г. Сухиничи Калужской области. Эшелон, в котором следовал штаб 282-го стрелкового полка, в первой декаде января 1942 года четверо суток стоял на станции Люблино на окраине Москвы. Командиром полка был майор Щербина Иван Кузьмич.

В эшелоне командир полка поставил мне задачу поехать в г. Москву, найти Госбанк и сдать два слитка золота, которые солдаты захватили у отступавших немецких мародеров. Они так резво бежали от Москвы под ударами наших войск, что бросали награбленное ими.

До 1941 года мне в Москве бывать не приходилось, поэтому ориентироваться в городе было сложно. Тем не менее, золото в банк я сдал, получил в банке соответствующий документ, и у меня еще оставалось время.

Последний раз я мылся в бане и менял белье в июне 1941 года и, естественно, что полгода пользования одним и тем же бельем без посещения бани привело к появлению в белье вшей.

Воспользовался оставшимся в моем распоряжении временем, добрался до Центрального военторга в г. Москве и купил там для себя пару шелкового белья. Я слышал, что в шелковом белье паразиты не водятся, а они меня одолевали, и я не знал, как от них избавиться. Возвратившись в эшелон, я отдал командиру полка приемный документ на золото и тут же переоделся в шелковое белье, а своё выбросил под вагон.

Конечно, я командиру полка не жаловался, что меня донимают вши. Об этом вопрос не вставал, так как считалось, что в тяжелейших условиях боевых действий ставить вопрос о борьбе с паразитами – непозволительная роскошь и ты можешь попасть в разряд нытиков.

Условия боевых действий в первые годы войны, конечно, были тяжелейшие, ведь мы до битвы под Москвой на всех фронтах отходили, а при отходе просто невозможно было организовать нормальную полевую службу быта в подразделениях, ведущих боевые действия.